– Ну вот, – сказал Волк, отряхиваясь. – И всего-то делов.
Спрашивать у чудо-зверя «как?» Варвара уже устала, да и нужды не было – заметив выражение лица спутницы, Волк сам все выложил.
– Да. Оборачиваться умею. В кого угодно. Вперед кувыркнусь – в человека, назад – в зверя любого. Но не люблю. В родной шкуре мне удобнее.
– Ты еще и оборотень, – проговорив это вслух, Варя будто сама себе подтвердила то, что увидела. – Но не как волколак, да?
– Фу, фу! Вот еще, – скривился Серый, снимая шапку и отбрасывая в сторону. – Волколаки – колдуны поганые. А я – Первозверь. Не всякий оборотень – волколак…
– Это я знаю, – торопливо заверила приятеля Варя. – Про обертунов тоже слышала. И многие чародеи, говорят, оборачиваться умеют… Но вы, Первозвери, похоже, особая порода…
– То правда, – гордо ответил Волк. Надо же, точь-в-точь, как человек, не отличить! Даже губами шевелит, а вот голос не изменился, все такой же, глубокий и бархатистый.
Серый меж тем скинул тулуп на припорошенный снегом густой ковер сосновых иголок, приговаривая:
– Жарко в нем будет, не нужон.
– Ты прям вылитый давешний охранник.
С трудом веря глазам, Варя подошла ближе, протянула руку, тронула белую рубаху. Ну ведь один в один!
Впрочем, нет… Лик у Первозверя сейчас и впрямь человеческий, не отличишь, но поведение выдает. Стоит присмотреться, живо почуешь что-то не то. Носом шевелит не по-людски, глаза свои красивые таращит, не мигая, а само лицо пустое и неживое, как маска.
– А одежда-то откуда?
– Не знаю, само собой выходит.
– Как не знаешь?
– Да так и не знаю. Ты вот знаешь, как волосья отращиваешь? Или как дышишь?
– Ну… дышу…
– Вот и я так же. Захотел обернуться – присмотрел кого-нибудь, все разглядел, запомнил – обернулся. Откуда одежка появляется, не знаю, но она только на мне и сохраняется. Стоит снять, пропадает, вишь?
Он указал на брошенную шапку, которая успела рассыпаться то ли пеплом, то ли снегом, и теперь исчезала на глазах.
– С тулупом так же будет. Ладно, пойдем к мосту, тут недалече, ноги хоть разомнешь. И давай мне мешок свой. Эх, все-таки слабенькие вы, люди. Я еще пару дней бежал бы.
– За пару дней мы бы до западных королевств доскакали, с твоей-то скоростью!
– А тебе туда? – встрепенулся Волк.
– Нет, – засмеялась она. – Мне ближе.
– Только давай недолго там, в городе, ладно? – Волк с тревогой смотрел на дорогу. – Не люблю в чуждом обличье ходить, не нравится. Особливо средь людей, отвыкший я.
– Хорошо, – Варя послушно отдала мешок. – Не переживай, задерживаться и привлекать внимания не станем.
– Вот-вот. Главное – тише воды, ниже травы.
Когда Варя оказалась в Велигор-граде впервые, место ее впечатлило безмерно. И Оберинова Длань, величественней которой она не встречала нигде в Белосветье. И протянувшиеся за ней невероятные, заслоняющие окоем на востоке пики Градимирских гор. И серо-коричневые скалы, островами возвышающиеся над буро-зеленым хвойным морем. И огромные, поросшие мхом и лишайником валуны. И высокие крутобокие холмы-горы.
Как раз на вершине одного из таких холмов темнела Велигорская застава, поставленная тут в стародавние времена русичами-первопроходцами. Если сказания не врали, укрепления эти помогали возводить волоты – и наверняка так и было, потому что глаза не обманешь. Без помощи могучих великанов или без волшбы тут точно не обошлось.
Военным делом Ласка никогда особо не интересовалась, но на первый взгляд казалось, что штурмом столь большую и причудливую крепость не взять: почти со всех сторон – обрывы-пропасти или слишком крутые склоны, лишь на востоке длинный узкий хребет соединяет Заставный холм с Синей Чашей, а на западе люди возвели каменный мост от Велигор-града к заставе. Высокий детинец с реющим над ним знаменем, три кольца высоких и толстых каменных стен с угловыми башнями… Сам вид крепости напрочь отобьет у любого желание штурмовать Заставный холм, ведь всякому ясно, что место это суровое и волшебное.
А еще друг Шабарша рассказал любопытной девице, что несколько лет назад чудо случилось. Мол, рыли у детинца колодец и обнаружили источник, да такой, что целая речка полилась и теперь водопадом на скалы у подножия падает. Чудо чудное, да радостное, потому как появилась теперь у защитников питьевая вода в избытке, и, если погреба провизией загодя заполнить, заставу даже долгой осадой не взять.
Крепость стерегла весь юг Велигорской долины, а разъезды русичей порой добирались аж до побережья Северного моря. Дружину здесь держали большую, Великоград ее исправно пополнял, платил хорошо, и службу ратники несли усердно. Юг Велигорья по праву считался спокойным и потому процветал. Дальше-то на полночь шли края дикие, тревожные, их только-только начинали осваивать, но дай время – и там Русь порядок наведет…
На самой заставе Варе побывать не довелось – слишком торопилась, да и не было у нее там никаких дел, зато перед походом через Градимирские горы девушка пару дней провела в Велигор-граде, что расположился на соседнем холме. Был тот холм побольше Заставного, с плоской вершиной и не такой обрывистый, будто оплывший. Видать, княжьи люди сочли это слабиной и потому город вовсю укрепляли – вместо некогда поставленного частокола уже почти закончили возводить каменные стены, благо уж чего-чего, а камня здесь было вдосталь.
Стены и башни Западных городских ворот предусмотрительно исписали рунами, чтоб нечистая сила не проникла, и Варя слегка заволновалась – а вдруг волшба Первозверя с чародейской защитой не совладает? Тревога оказалась зряшной, Серый прошел спокойно и глазом не моргнул. Очевидно же – потому что не нечисть.
Благополучно миновав и руны, и стражников, Варя с Волком неторопливо двинулись по широкой мощеной улице в сторону Большой Торговой площади, откуда доносился праздничный гомон. Волна запахов и голосов накрыла Варю с головой, и, отвыкшая от шума толпы, она таращилась по сторонам, будто впервые оказавшись на ярмарке.
«Большой Торговой» эту со всех сторон окруженную лавками и постоялыми дворами площадь называли неспроста. По меркам Велигора она казалась огромной и считалась местным сердцем торговли. Когда же по осени здесь выставили торговые ряды и пестрые шатры для приезжих купцов, торжище забурлило еще сильнее и продолжало шуметь по сию пору, будто Праздник Урожая и не думал заканчиваться. Встретить тут можно было не только северян, но и гостей со всей Славии – и даже из заморских стран.
– А вот пряников кому! Медовых, во рту тающих! Леденчики на палочке, любого вкуса, любого цвета! Торопись, не глазей, скажу по секрету: сейчас есть, завтра – нету!
– Хмельное заморское! А зелено вино – так в избытке! Кому – чарку, а кому – бочку!
– К брадобрею искусному заходи! Подстрижем, поголим, ус-бороду поправим, молодцом поставим!
Откуда-то неслась веселая – ноги сами рвутся в пляс! – музыка, пестрое людское море колыхалось, двигалось, дышало, будто тысячеликое живое существо.
– Птица жирная, жареная, вкусная! Хоть курочки, хоть уточки, хоть перепела – кому что любо!
– Хлеб пышный, мягкий, только из печи! Пирожки горячие, какие хошь!
– Добры молодцы, налетай да кафтаны покупай! Девы красны, не отставайте, сарафаны выбирайте!
– Свежая рыба велигорская, сегодняшняя, утренняя! Торопитесь, люди добрые! Нам лишь бы сбыть да покупателю угодить!
– В зверинец заходите! Чудеса заморские поглядите! Такого дива чудного нигде не найдете, коли к нам не придете!
Зазывалы рвали глотки, стараясь перекричать друг друга. Гул над площадью висел невероятный, плотный, почти осязаемый. Люди торговались, спорили, веселились, хохотали, просто гуляли да глазели на диковины, сновали в толпе детишки с яркими леденцами-петушками в руках… А еще тут визжали поросята, кудахтали куры, мычала скотина… После лесной тиши этот гам чуть с ног не сбивал, особенно Волка – бедняга крутил головой, вздрагивал, шарахался и определенно нервничал. Наверняка еще и ошалел от всевозможных запахов, несущихся отовсюду. Варя взяла спутника за руку, успокаивая:
– Нужная лавка недалеко. Держись ближе да не отставай.
– Хорошо, – коротко бросил в ответ Серый и забавно облизал усы, видимо, пытаясь по волчьей привычке дотянуться до носа.
Первозверь послушно последовал за девушкой, которая ловко и уверенно пробиралась сквозь толпу к дальнему концу площади. Миновав хлебный ряд, они наконец-то вышли на свободное место, где приметили отряженных для охраны порядка дружинников. Всадники стояли вкруг ярмарки, а пешие ходили среди народа, следили, чтобы все было по уму, по совести и по справедливости, чтоб драк не было, да воришки не шалили. Что ж, где много людей, завсегда может беспокойство приключиться, предусмотрителен посадник велигорский… А может, и заставный воевода сам вызвался помочь, кто знает?
– Нам сюда, – Варя потянула Волка к узкой улочке.
За углом шум-гам притих, и чудесный Ласкин спутник подуспокоился. Дорога была недолгой, хоть и располагалась лавка Шабарши в удалении от центра города, почти у самой Дозорной площади с ведущим к Заставному холму мостом.
Висевшая над неприметным входом темная вывеска не то что не зазывала, а чуть ли не отпугивала. Рисунка на ней не имелось, лишь белела скупая надпись «Старьевщик». Шабарша Лыкович случайных посетителей не жаловал, предпочитая вести дела с людьми проверенными. Вывеску завел по необходимости, куда деваться, если городской глава приказал. Мол, коли дела в Велигоре ведешь, изволь о них честно заявить да в казну налог исправно платить, проверять, мол, будем. Шабарше такое внимание со стороны власти было не по душе. В Велигор он перебрался всего год назад, с юга, из Углича. Там-то у него все было схвачено, крутился-вертелся, как сам хотел, и от строгости отвык. Но ничего – за год пообжился, смирился со строгими северными порядками.
У входа в лавку Волк вдруг забеспокоился, головой закрутил, носом зашевелил, на лице даже тревога нарисовалась. Не по душе ему города, ох, не по душе… Всё беспокоит, всё непривычно.