– Продолжай, сестра дорогая, вспоминай, – ласково велела Василиса.
– Уж хотели каменьями побить, а тут случилось, проезжала через нашу деревню сама царица Малонья, приметила толпу на площади, приказала остановить карету, допросить народ, ну и забрала меня к себе. Мол, у себя в столице разберется и вынесет приговор справедливый. А все потому, что почуяла она во мне дар чародейский. Обучением моим сама занялась. Ох, и многому научила! Держала хоть и не при дворе, но все обо мне знала. Я-то, дура, думала: вот счастье привалило, у самой грозной царицы в фаворе! Жила не тужила, замуж вышла, деньги завелись. Да только недолгим мое счастье было.
Василиса вздохнула. Ну, конечно. Черная волшба долгим счастьем не одарит…
– Призвала как-то Малонья меня пред ясные свои очи и повелела важную службу выполнить. Пришлось мне все бросить и ехать сюда, в Измигун, поступать в няньки к королевичу и ждать указаний, как лучше насолить владыкам тутошним.
– Что же ты не отказалась?
– Как отговоришься? Она сильнее да еще и царица. Да к тому времени и не держало меня в Бахмуре ничего… Муж-то мой как раз перед тем помер, да нехорошо, сам в петлю полез, а с чего – неведомо. Так и появилась я семнадцать лет назад во дворце здешнем. Лик сменила, чтобы в доверие втереться, мол, вдовушка ласковая…
Плохой лик выбрала, чуть не сказала Василиса. Неживое лицо Шарки сразу напомнило ей маску, да глаз за маской не спрячешь.
– Приняли меня хорошо, вид у меня был чистый, опрятный, мол, честная вдова ищет себе место, деток любит. Войтех закапризничал, так я его живо успокоила невидимыми чарами, он и замолк, разулыбался…
Шарка и сама улыбнулась, одурманенная силой Василисы и собственными воспоминаниями.
– Так и оставили меня в няньках, – продолжила она. – Сперва была одной из многих слуг, потом ключницей стала. Кто перечил мне, тех убирала. Как? Да по-разному. Кого оговорила, кого перессорила, кому серебро в сундучок подбросила, проворовался будто. А кому в питье зелья без цвета и запаха подлила. Насмерть редко травила, чтобы подозрения не вызывать. Мало ли от чего занемог человек? Да только кто ж станет вечно больного во дворце держать. Бывало, заклятие какое накладывала, бывало, стращала до полусмерти…
– И руны небось внутри дворца потерла?
– Ясное дело! Они и так ослабли, чародеев-то тут давно нет, некому подновлять. Осталось только выпить из них всю волшбу, себе в помощь, да начертать новые, в потаенных местах, чтобы власть свою над двором укрепить, людей одурманить.
Ясное дело, заморочила голову всему двору, волшбой добилась положения. Пустили лису в курятник. А был бы хоть один чародей у короля в советниках…
– А дыру во внешней защите сделала?..
– …Так чтоб королевичем отсюда управлять, ясное дело. Тут местечко укромное, выберусь потихоньку из дворца, усядусь, да и за дело. – Шарка весело рассмеялась, будто убийство людей для нее забава детская.
– Ну и для чего все это? Для чего тебя сюда прислали?
– Сперва чтобы следить, потихоньку вредить да Малонье про дела здешние докладывать. Оно не так и трудно было, только в последний год все наперекосяк пошло. Сначала ни с того ни с сего у короля с королевой наладилось. Уж как я ни старалась их рассорить, да отчего-то не вышло. Потом королевич вырос, изменился, меня перестал слушать, отмахивался. Стал науками интересоваться, мало что на охоту с отцом ездил, так еще и на советах королевских торчал. Дарослав-то, ясное дело, доволен – взялся, мол, наследник за ум. А тут еще и помолвка некстати, а ведь после нее честным пирком за свадебку, а там и детки пойдут… Вот трон и укрепится: женатый королевич уже может отцу наследовать, а там, глядишь, и свои наследники пойдут, не с руки это Малонье. Да и невеста у Войтеха хуже не придумать: мало того что царство Ставинское нам враждебно, так сама Оляна с тем еще норовом, себе на уме. Мы-то как хотели: вырастить наследника-себялюбца, Дарославу несчастный случай устроить, ну и крутить потом молодым королем как захочется… а при такой жене не повертишь.
– Ловко вы все придумали, – оценила сложность долгосрочной интриги Василиса. – Мало кто так сможет.
– Только все обернулось не в нашу пользу, – посетовала ведьма. – Королевич-то в отца удался, где сядешь, там и слезешь, пришлось действовать по-иному. Порешили мы с Малоньей сперва Войтеха извести, заодно всю королевскую кровь выставив в дурном свете, мол – чудовища ваши правители, людоеды. Ну а там и родителей его как-нибудь… способов-то много… в могилу свести. В державе-то без главы начнутся раздоры, грызня за трон, наследнички с самозванцами сбегутся – вот тогда и хватай корону измигунскую, будто грушу спелую с ветки. Воевать даже не надо – сами соседей призовут, чтобы навели порядок.
Да, хитра царица Малонья, выдумщица-придумщица! Другие способы, попроще, видать, не срабатывали. Похоже, Дарослав – орешек крепкий, так просто не расколешь…
– А какова она, царица Малонья? Стара, молода, красива? Что любит, во что одевается?
– Да такая… – И тут разговорчивая Шарка вдруг растерялась. – Она всякий день разная, даже цвет глаз не уловить. Ей ничего не стоит мертвого из могилы поднять, живого в нее уложить. Грозная – как разгневается, глядеть страшно, молнии из глаз мечет, хочется в мышь обернуться и в щелочку забиться, не до смотрин тут.
Даже описать точно не может, значит, не помнит. Ай да Малонья, и в самом деле умелая чародейка! Верно, и впрямь ей сама Тьма помогает. Ну ничего, придет время…
– Так это она измыслила, как королевича извести? А снадобье и проклятие кто готовил?
Лицо Шарки озаряется улыбкой – неужто гордится своим мастерством?
– Я, всё я, всё сама, сама… по советам Малоньи, конечно, но собственноручно. Не сразу получилось, пришлось потрудиться, сколько тел израсходовала, пока нужное зелье сварила!
– Тел? – нахмурилась Василиса. – Как израсходовала?
– Что ты, совсем несведуща? – приосанилась ведьма. – Просто же всё. Берешь ребятенка, на нем и испытываешь.
– И многих ты… к испытаниям привлекла? – несмотря на приложенные усилия, голос Василисы всё же дрогнул.
– С десяток где-то, точно уж и не упомню.
Царевна почувствовала внезапный озноб и потерла плечи, пытаясь согреться.
– Что ж, их никто и не хватился? – тихо спросила она.
– Да кому они нужны, босота бездомная, – слегка удивилась Шарка. – Их и искать особо не надо было. На столичной окраине их полно – со всего царства стекаются в поисках лучшей жизни. Посулишь горячей похлебки али рубаху подержанную, не только сами придут, а и товарища приведут. А зачем таким на свете жить? У них одна дорога: у парней – к заплечных дел мастеру[14], как только воровать начнут, у девок – в веселый дом, а опосля – в канаву придорожную. А так – важному делу послужили.
– То есть получилось всё у тебя?
– Еще как! Зелье я получше самой Малоньи сварганила.
Отвращение к ведьме и жалость к неведомым детишкам, загубленным для «важного дела», заставили Василису немного ослабить заклятие услады. Шарка немедленно прошипела:
– Так что сильно мое заклятие. Убьешь меня – королевича прикончишь.
Это проверить нетрудно, достаточно прикоснуться к голове ведьмы. Василиса прошептала нужные слова, ее пальцы коснулись потного чужого лба и тут же отдернулись. Точно врет! Она уже не имеет власти над королевичем, а если залечить место ожога, то всякая связь прервется. И обязательно должно быть снадобье, окончательно снимающее основной слой заклятия, очищающее кровь жертвы от черной волшбы.
– Тут ты маху дала, нет такого ядия, на которое не найдется противоядие, – произнесла Василиса, и глаза ее обрели прежний цвет. – Ты ведь наверняка изготовила снадобье отмены на случай, коли что пойдет не так, верно? Зелье, что очистит кровь королевича от вредоносной магии?
Шарка мигнула, ошарашенно тряхнула головой, словно очнувшись от обморока, прорычала:
– Ах ты, тварь… Что ты сделала?..
– Ничего, – улыбнулась ярости ведьмы Василиса. – Мы просто поговорили. Как подружки.
– Больно много знать хочешь, «подруга».
Убивать не хотелось, может, попробовать вразумить?
– А если ты сама, добровольно, освободишь Войтеха?
– Ни за что! Пусть знает! Пускай все видят, на что я способна!
Шарка вдруг на мгновение задумалась, будто оценивая все «за» и «против», а потом выпалила:
– Давай вместе действовать! – Похоже, услада еще не до конца ее отпустила. – Эх, Василиса, да мы с тобой сообща таких дел наворотим! Какие богатства к нам потекут! Никто нас не остановит, саму Малонью одолеем. Я многое про нее порассказать могу…
«Да ничего ты не можешь, – с горечью подумала Василиса, – а всё, что могла, уже сотворила. Слаба ты и слишком далеко зашла в своих злодействах…» И ведь не спасти, не вернуть к Белобогу… Всё, что может сделать волшебница для обезумевшей, продавшейся Тьме дуры – даровать милосердную смерть и очистить ее душу, отправляя на Ту-Сторону.
Остается одно. Противно, неприятно, но оставлять… это… в живых нельзя.
… Василисе шел двенадцатый год, когда мать впервые приказала ей убить живое существо – зарезать петуха. И не то чтобы питала девочка какие особые чувства к куриному племени, скорее уж презирала вечно голодных, глуповатых птиц, но убивать живое оказалось сложно. Вот только что он бегал, гонялся за курами, греб землю, а теперь лежит с перерезанным горлом, и с каждой багровой каплей уходит из тела жизнь, тускнеют и закрываются глаза, обмякает, перестает дергаться пернатое тельце. Василиса тогда не заплакала, не озлилась на мать, но навсегда поняла – отнимать жизнь непросто и делать это без крайней нужды нельзя.
Теперь как раз такой случай, неприятно, тяжко, а надо. Иначе может случиться худшее – Малонья свою прикормленную ведьму без присмотра надолго не оставляет, поймет, что дело неладно, может вмешаться, Войтеха окончательно добить, а то и еще чего похуже устроить. Пока не поздно, необходимо разорвать эту цепь, уничтожив одно из звеньев.