Поначалу казалось, что ничего не изменилось. Но вот один, затем другой, третий, пяток «термитов» внизу, под стеной, растерянно затоптались на месте, словно не зная, что им делать дальше, попятились, развернулись и неуверенно, как бы отыскивая дорогу, скрылись за деревьями. А за ними последовали и другие. Сначала десяток, потом сотня, вторая…
Воодушевлённый таким поворотом событий князь Дравен немедленно организовал вылазку, и брашенцы, которые будто обрели новые силы, до самого вечера преследовали и убивали по всему склону горы, где стоял детинец, и на улицах города утративших прежний боевой пыл «термитов». Нет, враг ещё сопротивлялся и даже предпринимал отчаянные попытки контратаковать относительно крупными группами, но ни одна из них не имела даже тени успеха.
Это была победа. Полная и безоговорочная.
А вечером, когда солнце уже почти коснулось своим огненным краем горизонта и едва держащиеся на ногах от усталости воины возвращались в детинец, в небе над городом полыхнуло, грохнуло, и затем в икающем рёве и прерывистом пламени тормозных двигателей точнёхонько на рыночную площадь Брашена свалился неизвестный объект явно не местного происхождения.
По дороге он проломил черепичную крышу и перекрытия ратуши, и в конце концов закончил свой нелёгкий путь в общинном зале собраний первого этажа, где его и нашли подоспевшие дружинники во главе с князем Дравеном, а также Влад, Млайн со своими киркхуркхами и Свем Одиночка.
Сначала, пока объект валился с неба, подумали, что это очередное «термитное» подкрепление и поэтому все были готовы насмерть рубить незваных гостей, как только те полезут наружу. Но оказалось, что к «термитам» данный объект не имеет отношения. Для начала, был он гораздо меньшего размера, чем космические «десантные баржи» врага, затем, имел совершенно иную форму. Наконец — и это самое главное — видимо, от падения герметичность объекта нарушилась — отошла в сторону дверь-люк, и внутри объекта были обнаружены два вполне человеческих существа. Один человек, как выяснилось, был мёртв, так как получил при падении объекта несовместимые с жизнью травмы (ремень безопасности, которым он был пристёгнут к креслу, не выдержал, и человек сломал себе шею), а второй жив, хоть и без сознания.
16
— Это не свароги, — сказал Мартин.
— А кто? — спросил Велга. — Ага, вижу сам. — Он принялся зачитывать вслух текст с экрана. — Так… С долей вероятности 64,2 процента все пять кораблей принадлежат каравос Раво (оригинальное название, в переводе означает «скитальцы Бога») — расе межзвёздных бродяг-бандитов. Последний раз проявляли активность в Галактике около миллиона лет назад, когда и были уничтожены объединёнными силами двух космических империй. Отличительная особенность каравос Раво — использование в своих целях, в том числе и захватнических, рабов. А именно — гигантских разумных насекомых вельхе… Ясно. Дальше исторические факты и статистические данные. Э, кажется, наш новый Распорядитель Древний что-то такое рассказывал.
— Точно, рассказывал, — вспомнил Дитц. — Грабители с больших межзвёздных дорог. И не только дорог… Интересные ребята. Если это они, то возникает естественный вопрос, — что им тут надо?
— И не один вопрос, — сказал Велга. — Миллион лет ни слуху, ни духу. И — на тебе.
— Известно, что нужно бандитам и гоп-стопщикам, — пожал плечами Валерка. — Содержимое твоих карманов. Жизнь или кошелёк, как говорится. А иногда и то, и другое. Это уж от понятий конкретных бандитов зависит.
— Может, это и не они вовсе, — сказала Марта. — Шестьдесят четыре процента вероятности — это не так много.
— Шестьдесят четыре целых и две десятых, — машинально поправил Мартин.
— Я тут, как мог, посоветовался с Клёньей… — Никита стянул с головы шлем управления, повернулся в кресле и оглядел присутствующих.
— И что говорит наш живой звездолёт? — поинтересовался Дитц. — Свистать всех наверх?
— Он говорит, что это почти наверняка каравос Раво. Когда-то, очень давно, он с ними уже сталкивался и теперь чует, что это они. Повадка знакомая, говорит. Ну, то есть, не говорит, а как бы транслирует. Вы понимаете, о чём я.
— Да, — сказал Велга. — Понимаем. Кажется.
— Я милого узнаю по походке, он носит, носит серые штаны, а шляпу носит он панаму, ботиночки он носит «нариман»! — пропел Валерка с непередаваемой чисто ростовской интонацией.
— Всегда было интересно, что значит ботиночки «нариман», — сказал Мартин. За время общения с Велгой, Дитцем и другими членами удивительного отряда он невольно подхватил их небрежную манеру беседовать иногда о пустяках в самый, казалось бы, неподходящий момент. — Сколько раз слышал эту песню в исполнении Гарика Сукачёва — есть у нас такой классный музыкант — а ответа на этот вопрос так и не знаю.
— Два часа и пятьдесят с чем-то там минут — это куча времени, — сказал Дитц, потягиваясь всем своим длинным телом. — А я тоже не знаю, что это за ботинки такие. Крепкие, надеюсь?
— И я не знаю, — признался Никита. — Песню помню, но никогда не задумывался. — Только не серые штаны, а брюки галифе. Он носит, носит брюки галифе.
— А я так и песню не знаю, — призналась Марта. — Споёшь потом всю, а Валера?
— Как-нибудь спою, — пообещал ростовчанин. — Гитарку бы нам, конечно, хорошо бы ещё. Семиструнную. Но это уж когда домой вернёмся, в Пирамиду. Что же до галифе, то их разве что с солдатскими ботинками носят. Но тогда уж и обмотки полагаются. А к ботиночкам «нариман» только гражданские шкары[2], и никак иначе.
— Ботиночки «нариман»? — удивился Велга. — Я слышал «ботиночки он носит на рипах». То есть, на таких специальных дубовых гвоздях ручной работы. Четырёхгранных.
— Обижаете, товарищ лейтенант, — сказал Валерка. — На каких ещё рипах? «Нариман» ботиночки. До революции каждый уважающий себя фраер без них на Садовую не выходил. А сейчас… ну, то есть, в моё время, до войны, хороший ростовский сапожник мог сварганить такие на заказ за неделю. У меня были. И шикарные же коцы, прямо скажу! Смерть шмарам! Сказка. Остроносые, удобные. Из белой кожи. Только мысок и задник чёрные. На кнопках-застёжках сбоку. И не было там никаких дубовых гвоздей. Нормальный сапожный клей и железные гвозди.
— Так это фирма такая, что ли — «Нариман»? — догадался Мартин.
— Она самая. Фирма «NARIMAN». Английскими буквами писалась.
— Что-то ты, Валера, заливаешь, по-моему, — хмыкнул Малышев. — Как тот ростовский соловей майской ночью. Лично я о таких ботинках и не слышал никогда. Да ещё и английской фирмы.
— Да ты на своём Дальнем Востоке вообще ни о чём путном не слышал, — пренебрежительно заметил Валерка. — Одно слово — тайга. А фирма наша, русская. Но почему буквы английские, не знаю.
— О! — гигант Малышев добродушно ухмыльнулся. — Не знаешь, а туда же. Балабол.
— Скорее всего, это аббревиатура, — предположила Марта. — Например, North Association Russian Imperial Merchandise Apparels Nationwide.
— А перевести? — попросил Велга.
— Что-то вроде «Общенациональная северная ассоциация российских имперских товаров и одежды». А по-английски, потому что… ну, не знаю, как у вас, а у нас Санкт-Петербург в начале прошлого века был законодателем мод наравне с Парижем.
— А так как русский язык, в отличие от английского, среднему европейцу выучить проблематично… — продолжил Мартин. — Да, похоже на правду. Хотя меня и смущает словосочетание «имперские товары». Нехарактерно это для царской России… — Он заметил снисходительную усмешку Марты и поспешно добавил. — Ну, то есть, для нашей царской России, разумеется. Но я и не подозревал, что ты так хорошо знаешь английский.
— Ты, думаю, много чего ещё обо мне не подозреваешь, — улыбнулась Марта. — Но это даже хорошо. Сколько мы знакомы, если разобраться?
— Да, — согласился Мартин. — Всё впереди.
— Не знаю, что там у вас, а у всех нас впереди прямо по курсу пять чужих кораблей, — напомнил Никита. — И если это пресловутые каравос Раво, то ничего хорошего нам от них ждать не приходится.
— Будем исходить из того, что это они, — сказал Мартин. — Или ещё кто похуже.
— Ну, раз уж с ботинками, штанами и брюками галифе мы всё выяснили, то можно и этим вопросом заняться, — сказал Хельмут. — Собственно, я вижу лишь два варианта. Первый — вступить в бой и победить. Второй — избежать боя и продолжить выполнение нашей задачи.
— А узнать, чего они хотят и уже потом действовать? — спросила фея Нэла.
— Мы не знаем их языка, — сказал Мартин. — А они нашего. Пока коммуникаторы с помощью компьютера разберутся что к чему… Слишком долго.
— Да и не наше это дело, — добавил Велга. — Мы их не искали. Идём себе своим курсом, никого не трогаем. А тут — на тебе, дорогу загораживают.
— Бой — это сильно, — промолвил Руди Майер. — Пятеро против одного.
— Ну мы же не знаем, какие у этих пятерых ТТХ, — отозвался Курт Шнайдер. — Может, парочку сожжём, остальные сами разбегутся.
— Вам бы только подраться, — вздохнула Нэла. — Мужчины.
— Не только, — возразил Майер. — Ещё мы любим шнапс и женщин.
— Давайте-ка поговорим с Клёньей, — предложил Мартин. — Пробуем узнать его мнение по данному вопросу. Раз уж он встречался с этими каравос Раво, то должен помнить, на что они способны.
— Дело, — согласился Велга. — Где тут у вас запасные шлемы?
Уже через пятнадцать-двадцать минут общения с Клёньей ситуация значительно прояснилась. Если не вдаваться в подробности, то живой звездолёт донёс до сведения своих хозяев следующее.
Вооружение тех кораблей каравос Раво, с которыми он, Клёнья, около миллиона лет назад имел дело, было довольно мощным. Намного мощнее, чем его нынешнее вооружение. В этом нет ничего странного. Каравос Раво по большому счёту — бандиты. Клёнья же — мирный космический путешественник. Имеющееся на его борту и у него самого оружие, как искусственного происхождения (излучатель-деструктор и две плазменные пушки) так и естественного (при нужде звездолёт мог не только быстро отрастить, к примеру, щупальца, но и активировать на короткое время некий специальный анатомический орган, действующий аналогично психотронному устройству немалой силы) служило исключительно для оборонительных целей. Звездолёт вообще не помнил, чтобы ему хоть раз за свою, по меркам людей, бесконечно длинную жизнь (по меркам самого Клёньи он был ещё довольно молод) пришлось пускать в ход тот же деструктор. Ну, то есть, не ему самому, конечно, а тем, хозяевам, которые на нём летали последними и, собственно, деструктор с плазменными пушками установили. И хотелось бы, чтобы так оставалось и впредь. Потому как если ты стреляешь сам, то будь готов, что в тебя тоже будут стрелять. А шкура у него одна, и он ею почему-то дорожит.