Окончательно формулировать для себя то, что произойдёт, если не удастся разбудить Клёнью, Марта не стала (хотя бы потому, что разбиралась в чёрных дырах и их свойствах не более, чем в устройстве какого-нибудь ускорителя элементарных частиц), а просто вдохнула поглубже и что есть мочи заорала:
— Общая тревога!!!
После чего продублировала ор, включив соответствующий сигнал.
Следовало отдать должное выучке экипажа и пассажиров — на то, чтобы обрести чувство реальности, одеться и быть готовыми слушать, принимать решения и действовать, ушло не больше двух минут.
При этом, как и положено, экипаж оказался в рубке управления, а пассажиры дисциплинированно собрались в кают-компании.
— Ну? — хмуро осведомился Мартин, усаживаясь в кресло. — Что за кипеж? Надеюсь, причина веская. Потому что иначе тебе, солнце моё, придётся выслушать почти десяток невыспавшихся да к тому же ещё и похмельных мужчин. Ты вообще в курсе, что мы спать легли четыре часа назад?
— В курсе, — сказала Марта. — Извини, не знаю, что такое кипеж. Поэтому я бы сказала иначе. Полундра. Что же касается похмелья, то сами виноваты.
— Кто бы сомневался, — буркнул Мартин.
— Не знаю, как у вас, — подал голос из кают-компании Валерка Стихарь, а у нас в Ростове, когда кричат «Полундра!», то это значит, что сейчас что-то грохнется сверху со страшной силой и пришибёт того, кто не успеет отскочить. Короче, всем, значит, разбегаться в разные стороны, падать и прикрывать голову руками. Боюсь спросить. На нас что-то падает?
— Не на нас. Мы сами падаем. Вот, глядите. — Марта включила большой обзорный экран и в двух словах пояснила, что происходит.
Некоторое время экипаж и пассажиры переваривали увиденное и услышанное. С разной степенью озабоченности. Например, по лицам Велги, Дитца и остальных членов отряда было заметно, что они хоть и понимают, что случилось нечто из ряда вон выходящее, но истинную степень опасности не осознают.
— Это… точно? — наконец, выдавил из себя Мартин.
— Смотри сам. — Марта переключила режим экрана на круговой обзор. — Вот она!
Это и впрямь выглядело так, словно кто-то гигантскими ножницами вырезал идеально круглую дыру в абсолютно чёрное ничто посреди сияющей мириадами звёзд роскошной материи Вселенной. По краям дыры красиво плясали разноцветные сполохи света, природа коего оставалась неизвестной.
— … мать! — не сдержался Мартин. — Никита, проверь расчеты.
— Уже проверяю, — бросил Никита, не оборачиваясь.
— Я дважды проверяла, — сообщила Марта. — Но ещё раз не помешает.
— Кто-нибудь объяснит нам, в чём дело? — осведомился Хельмут Дитц скучным голосом. — Неохота чувствовать себя идиотом.
— Влад, — попросил Мартин, — можешь рассказать? Хотя бы то, что помнишь. А мы тут пока попробуем выяснить, что, чёрт возьми, произошло и как теперь из этой… задницы выбираться.
— Давайте, — сказал Борисов. — Мы вам мешать не будем.
На то, чтобы доходчиво поведать землянам из одна тысяча девятьсот сорок третьего года о том, что такое «чёрная дыра», Владу потребовалось немного времени. По одной простой причине: он и сам мало помнил из того, что когда-то читал об этих, пожалуй, самых загадочных объектах Вселенной.
Впрочем и того, что он помнил, хватило, чтобы до всех дошло: корабль падает туда, откуда нет возврата. Упал — пропал. В прямом смысле. Если уж свет оттуда вырваться не может…
— Так нас там в лепёшку расплющит, что ли? — решил уточнить свою судьбу Валерка.
— Этого никто не знает, — обрадовал присутствующих Влад. — По идее нас вообще на атомы должно размазать гравитационными полями такой силы. Но это именно что по идее. На практике-то никто не проверял. Вы ж не забывайте, что до звёзд наше поколение тоже пока не добралось. Едва-едва с Земли нос высунули.
— Карсс, — обратился к сварогу Велга. — Может, ты что скажешь утешительное про эти чёрные дыры? Ты же у нас опытный космонавт.
— Вряд ли, — откликнулся Карсс Оргом. — Раса сварогов путешествует в космосе тысячи лет, это верно. Но истинная природа чёрных дыр нам до сих пор неизвестна. Это, действительно, самые таинственные объекты вселенной. У нас есть, правда, гипотеза, что чёрные дыры — это именно дыры в прямом смысле слова. То есть, они куда-то ведут, как и всякая дыра.
— Например, в какую-то другую Вселенную, — сказал Борисов. — Да? У нас тоже есть похожая гипотеза.
— Вот-вот, — кивнул сварог. — Гипотез и разных легенд и баек, что ходят среди наших космонавтов по поводу чёрных дыр, много. Фактов мало.
— Что за легенды и байки? — заинтересованно спросил Валерка Стихарь.
— Сейчас это не имеет значения, — покачал головой Карсс. — Как-нибудь потом расскажу.
— Если у нас будет это потом, — буркнул Шнайдер.
— Типун тебе на язык, — сказал Валерка.
— Хоть два, — охотно согласился Курт. — Лишь бы самому целым остаться. Нет, ну что за подлость такая? Летели, летели и — на тебе! — прилетели. Я вообще, не понял, как это получилось— то?
— Сказала же Марта, Клёнья уснул и выскочил из гиперпространства раньше времени, — пояснил Руди Майер. — Или наоборот. Сначала выскочил, а потом уснул. Он и сейчас спит — разбудить не могут.
— Ага, — подхватил Валерка Стихарь. — А Марта не заметила, как это случилось, потому как сама уснула. На вахте. И мы все дрыхли, как убитые. Прямо не звездолёт, а сплошное сонное царство. Этого… как его… Морфея.
— Странно это всё, — сказал Велга. — Я ничего не понимаю в живых звездолётах, но вот наши вездеходы, например, «Маша» и «Ганс», они тоже наполовину живые. Но так себя не ведут.
— В каком смысле? — спросил Влад.
— Они не спят на ходу, — объяснил Александр.
— Это ещё ни о чём не говорит, — покачал головой Влад. — Даже на Земле есть высшие животные, которые умеют спать на ходу. Например, дельфины.
— Брось, Саш, — сказал Дитц. — Ты что, никогда не видел, как люди на ходу спят от усталости?
— Видел, — кивнул Велга. — А что, наш Клёнья так устал, что уснул на ходу? С чего бы это, интересно? Насколько я понял, он перед этим выспался на верхушке Пирамиды чуть не на всю оставшуюся жизнь. И потом, тех, кто спит на марше в колонне, легко разбудить. Да они и не спят по-настоящему. Так, шагают себе машинально в полудрёме.
— А вот лунатики спят по-настоящему, когда ходят во сне, — сообщил Малышев. — У нас в деревне был такой парень. Сеней звали, Семёном. Вставал ночью, выходил на улицу в одних трусах и шёл к реке.
— Купаться?! — ухмыльнулся Шнайдер.
— Ты будешь смеяться, но иногда, и правда, купался. Но чаще всего стоял на берегу, потом возвращался в избу и снова ложился. А на утро не помнил ничего.
— А зимой? — поинтересовался Валерка.
— Зимой на улицу не выходил. По избе шарился. Ну мать его рассказывала. Потом он женился, и всё прошло.
Вяло пошутили по данному поводу и умолкли. Ближайшая перспектива быть размазанными на атомы гравитационным полем какой-то там случайно подвернувшейся на пути чёрной дыры не радовала никого. К тому же явно ощущался недосып.
— Что-то голова у меня плохо соображает после вчерашнего, — сказал Валерка Стихарь. — Поправить бы здоровье десятью каплями, сразу бы жить веселее стало. А то что ж теперь, так и умирать, не похмелившись, советскому разведчику?
— Обычно я против категорически, — сказал Хельмут Дитц. — Но сейчас бы и сам не отказался. По пятьдесят. С чашкой крепкого кофе.
— Мы, кстати, вчера, помню, не допили, — заметила Нэла. — Почти целая бутылка коньяка оставалась початая на столе. Я бокалы и тарелки помыла и убрала, а бутылку не трогала. Где она, интересно?
Присутствующие переглянулись.
— Это я, — признался Свем Одиночка и вздохнул.
— Вот это да, — присвистнул Валерка. — Выпил? Сам? Всю бутылку? Силён, бродяга. Только учти, что ты хоть и Одиночка, но пить в одиночку нельзя. Алкоголиком станешь.
— Я не пил, — сказал охотник. — Я её вылил. В мойку.
— Совсем хорошо, — опечалился Стихарь. — В том смысле, что плохо. Как это — вылил? Это, между прочим, настоящий коньяк был, с Земли доставленный, а не синтезированный! Вот так вот просто взял и вылил почти целую бутылку отличного коньяка?!
— Да, вылил.
— Не, ну ты точно каменный век, — совсем огорчился ростовчанин. — Лес дремучий. Да разве ж можно спиртное, да ещё и такое качественное, выливать!?
— Погоди, Валера, — сказал Велга, — не пыли. Свем, а зачем ты её вылил, можешь объяснить?
— Я встал воды попить. Пришёл сюда, увидел бутылку на столе и… — охотник замялся.
— Тут все свои, Свем, дорогой, не стесняйся, — ободрила его Нэла.
— Плохо мне стало, — признался Одиночка. — Так затошнило, что в туалет бежать пришлось. А потом я взял и вылил всё, и бутылку выбросил в мусор.
— И как, полегчало? — с интересом осведомился Дитц.
— Сразу. Потом воды ещё попил и спать пошёл снова.
— Расправился, значит, с врагом, — констатировал Валерка. — Мо-ло-дец.
— Ясно, — сказал Руди Майер. — Со мной тоже так было однажды. До войны ещё. Я тогда молодой был совсем, пить не умел.
— Совершенно естественная реакция здорового организма на отраву, — промолвил Влад Борисов. — Вылить, чтобы никому больше плохо не стало.
— Это французский коньяк — отрава?! — изумился Стихарь. — Ты, Влад, думай, что говоришь-то. Отраву нашёл…
— Так ведь всё лекарство и всё яд, как справедливо заметил мудрец, — усмехнулся Борисов. — Похмелье отчего бывает?
— Ладно, ладно, не учи учёного, — вздохнул Стихарь. — Всё равно жалко. Настоящий же был! Из синтезатора уже не то, кто б мне что ни говорил.
— Мне вот что интересно, — задумчиво промолвил, до этого помалкивающий, Михаил Малышев. — После того, как Свем вылил коньяк в мойку, куда тот делся?
— В переработку ушёл наверное, — предположил Руди. — Это же космический корабль, тут по идее ничего не выбрасывается, я ещё по крейсеру сварогов помню. А что такое коньяк? Это ж вода в основном… — Он хлопнул себя по ляжке и невесело засмеялся. — Вашу мать, напоили лошадку допьяна, а теперь удивляемся, чего это она нас куда-то не туда завезла!