– Мои поздравления, – с ходу начал Мерлин. – Только что я узнал последние новости с Американского континента. Наши наземные войска снова потерпели поражение, зато Тесла не дремал и сделал одну очень полезную вещь – застрелил японского комиссара в Сан-Франциско.
– Точно он? – усомнился Артур, вспоминая последние сообщения о нападениях Теслы на пассажирские суда за тысячу с лишним миль от Калифорнии.
– Наемники, – поправился Мерлин. – Концов сейчас уже не найти, оба убийцы очень удачно погибли при попытке к бегству. Но нанял их Тесла или самостоятельно, или через посредничество своих американских сторонников. В любом случае, смерть посланника императора, которому было поручено лично участвовать в калифорнийском поиске следов, – прямое оскорбление императорскому дому. Теперь японцы будут искать субмарину с удвоенной силой, а значит, их контратаки на орегонском фронте будут слабее, чем ожидалось. На поиски наверняка отзовут с фронта самых лучших психотехников.
– Ты уверен, что этим «самым лучшим» не удастся найти Теслу при помощи своих способностей? – забеспокоился инженер.
Проблема сохранения секретности всегда стояла на первом месте. Найдут Теслу или нет – ни одного технического секрета, ни одного механика с подлодки не должно попасть в руки иностранных спецслужб.
Вместо ответа Мерлин расхохотался. Посторонний человек этого смеха испугался бы до полусмерти, только вот не было этого постороннего. Ни сейчас, ни когда-либо еще.
– Даже я не смог бы найти твоего безумного изобретателя, когда он бороздит морские просторы в этой рыбине. Его надежно скрывают три барьера: электричество – первый, водный и металлический барьеры, рассеивающие часть излучений, – второй. А третий барьер самый надежный – никто из занимающихся поисками с Теслой не знаком. Стилевидение бессильно. Футуроскопия туманна и расплывчата.
– Убедил. – Артур кивнул, вспомнил, что Мерлин не может следить за ним, и продолжил: – Значит, получается, что объекту «Посейдон» в настоящее время ничего не угрожает?
– Кроме сумасшедшего капитана, – подтвердил Мерлин. – Фанатик – палка о двух концах. Никто не в силах сказать, что же придет ему в голову завтра. Даже сам Тесла.
Разбирательство с охранниками отняло у Дмитрия два с лишним часа. Их начальник предпочел общаться с уцелевшими представителями Комиссии на русском языке, дабы выказать почтение к так и не принятым лично гостям протектора. К сожалению, его акцент и скудный словарный запас делали общение, а в особенности уточнение деталей, занятием утомительным.
Больше всего его взволновало непонятное поведение Сугимото. «Псих» его класса мог заметить засаду, даже прикрытую маскирующей завесой, увернуться от пули, вовсе отклонить ее в сторону. Вместо этого посланник императора предпочел погибнуть в самом начале конфликта.
– Самый лучший вариант? – то и дело переспрашивал японец, изучая реакцию Николая.
Дмитрий и сам вглядывался в непроницаемое лицо напарника и не понимал, откуда в молодом подмастерье взялась такая могучая сила, такой психотехнический талант. Сам он вряд ли сумел бы столь хладнокровно сближаться с двумя вооруженными противниками, придумать едва ли не мгновенно трюк с камнем и реализовать его без накладок. А тут еще эти странные слова самурая, катана, едва не оставившая ожог на ладони стражника, попытавшегося ее конфисковать.
– Мне кажется, что Сугимото-сан обладал редким даром и умел глядеть в будущее, – в третий или четвертый раз повторил Разумовский. – Я не знаю, каким образом ему удалось увидеть свое будущее…
Элементарно, Ватсон, подумалось Ледянникову. Никакого своего будущего самурай не видел. Невозможно быть футуроскопистом и глядеть на себя самого. Но нет никаких препятствий к тому, чтобы разглядывать судьбы тех, кто оказался в твоем окружении. И если появляющиеся картины, все без исключения, показывают, как гатчинский юноша лежит на полу лишившегося управления паромобиля; хладнокровный расстрел безоружных людей; если среди близкого к бесконечности числа будущих нет ни одного, в котором этот же юноша с восхищением смотрит на японца, попирающего трупы врагов или даже проформы ради стреляющего вслед убегающей парочке несостоявшихся убийц, – если все против того, чтобы ты жил на этом свете, достойный человек выберет тот путь, который даст максимальные шансы на осуществление его миссии. На выполнение задания, выданного самим императором.
– Ол райт! – заключил начальник охраны. – Я теперь знаю все, что известно вам. Знаю вашу миссию, признаю ее высокое значение. Господа, вы свободны. Оружие вам вернут. Более того, служебный паромобиль отвезет вас в гостиницу. После таких происшествий не помешает немного отдохнуть, принять ванну, спуститься в ресторан, провести ночь в казино… Полагаю, господин Разумовски не пожелает расстаться с памятью о спасенной жизни. Протектор и не настаивает на возврате катаны, однако готов предоставить вам адрес, по которому надлежит сообщить о смерти господина Кодзо. Совершенно очевидно, что основные функции душеприказчика Сугимото-сан возложил на вас.
При мысли о паромобиле Дмитрия передернуло. В Сан-Франциско оказалось до удивительного много раздражающих вещей. Раздражали бесконечные холмы, раздражали презрительные или чрезмерно хмурые лица коренных американцев, безнадежность и покорность судьбе в глазах китайских солдат. Взрывающиеся паромобили и обилие «психов» в черных костюмах замечательно вписались в этот ряд: между гостеприимством протектора и стремительностью его охраны.
– Говорят, дважды молния в одну воронку не попадает, – шутливым тоном заметил Островский, которого, судя по Намерению, одолевали те же мысли. – Но то молния, а пули крупного калибра статистике не подчиняются. Это вам не капли дождя в засушливой африканской стране, падающие исключительно по соизволению Всевышнего. Я бы рискнул прокатиться на машине, но в гостинице занял бы круговую оборону. У людей, подославших наемных убийц, может возникнуть идея расправиться с нами аккурат перед сном.
– А что за гостиница? – неожиданно поинтересовался Николай. Неожиданно, потому что с самого утра он был донельзя молчаливым и сосредоточенным, держащимся позади напарника – что бы ни происходило.
– Одна из лучших в городе, – заверил представителей Комиссии начальник охраны, сверившись с каким-то списком. – «Интернасьональ», дипломатические апартаменты.
На этот раз паромобиль сопровождала конная полиция: четверо всадников в парадных мундирах, с мечами и пистолетами – разве что без штандартов.
– Если наши противники не удосужились выяснить, где мы остановимся, такая кавалькада облегчит им труд, – проворчал Островский, осторожно выглядывая в крохотное круглое окошко. – И даже не придется тратиться, посылая за нами мальчишку. Более неудачного начала нашего расследования и не придумать. Хорошо еще, что живы остались. Лучший вариант… Если этот вариант самый лучший, нам здесь нечего делать.
– Ты ударяешься в пессимизм. – Дмитрий вытащил клинок из ножен и положил на колени. Чтобы успокоиться и перейти от эмоциональных высказываний к трезвым рассуждениям. Никому, кроме «психов», не представить, как утихают нервы, когда поглаживаешь ладонью родной клинок, ощущаешь под пальцами холодок стали, перестраиваешься для работы с мечом. Меч дарит специфическую дальнозоркость, предметы обретают четкость. Мир упорядочивается, а хаос отступает.
– Если бы это был пессимизм! – Алексей отодвинулся от окна, откинулся на спинку кресла и с сожалением посмотрел вокруг. – Я реалист, опечаленный реалист.
– Сугимото, у которого были возможности воздействовать на протектора, погиб. Это раз, – объявил капитан. – Четырех дюжин полицейских, шестерых курьеров и кабинеты никто нам не предоставит. Хотя бы потому, что мы представители иностранной державы, потенциальные шпионы. Это два. Люди, причастные к убийству Сугимото, мертвы, допросить их невозможно. Едва ли не единственная ниточка, доступная нам в этой ситуации, оборвалась. Это три. Продолжить?
Дмитрий покачал головой. Островский обрисовал положение довольно четко. Можно было к трем его пунктам добавить еще пять-шесть, но особого смысла в этом не было. Что оставалось? Провоцировать неведомого врага на очередное противодействие? Слоняться по Сан-Франциско, держать нос по ветру и заглядывать во все подозрительные уголки? На это уйдет вечность, да и то результат не гарантирован. Сколько еще времени потребуется Комиссии, чтобы вывести объединенный флот в море и уничтожить пиратов? Сколько кораблей будет потоплено до того, как субмарину выследят и обезвредят?
– Возражу по третьему пункту, – неуверенно произнес Николай.
С той минуты как в его руки попала катана, манеры юноши странным образом переменились. И если бы только манеры. Дмитрий ощущал изменения в походке, во взгляде, в движениях…
– Ниточка не оборвалась, – сделав вдох-выдох, продолжил Разумовский. – Я сумел зацепить этих убийц стилевидением.
– И что они будут делать теперь? – иронично заметил Островский. – Воскреснут и пойдут в бар отмечать успех своего задания? Так их же не выпустят из мертвятника…
«А ведь может получиться, – подумал Дмитрий, чувствуя, как поднимается настроение, отступает депрессия с усталостью. – Только действовать надо быстро пока информация Николая не устарела. Вот приедем в гостиницу, пошлем курьера на «Зенон» за вещами и приступим».
– Стилевидение показывает не то, что человек сделает в следующий момент, – терпеливо пояснил Николай ничего не понимающему капитану. – Это тебе не футуроскопия. Стилевидение дает представление о том, что сделает некий определенный человек, оказавшись в той или иной ситуации. Например, успешно завершив задание и выбравшись из этого приключения живым.
– То есть мы можем проследить за этими парнями, даже если они на самом деле уже откинули копыта? Да это же замечательно! Мы пойдем по их несостоявшимся следам, дойдем до нанимателей, схватим их, допросим…
Дмитрий демонстративно вздохнул. Алексей слыл человеком увлекающимся. Может быть, даже слишком.