Георгий Васильев, один из авторов и продюсеров мюзикла «Норд-Ост»:
«Больше всего на свете люди боялись штурма! Они понимали, что это огромный риск. Может быть, они не понимали, что часть уцелеет: они думали, что любой штурм вызовет взрыв огромных бомб, лежащих в креслах, и погибнут все. Так что для них штурм означал смерть… А для меня готовящийся штурм был вполне очевиден. По тону СМИ и политиков, которые выступали. Это удавалось отслеживать благодаря тому, что у некоторых заложников были радиоприемники, по рядам передавались слухи. И, во-вторых, я очень хорошо знаю это здание — от подвалов до крыши. И знаю, что множество дыр осталось незакрытыми и через них можно было напасть на террористов. Можно было подобраться через подвалы, вентиляционные камеры и воздуховоды, террористы не могли контролировать колосники и галереи. Существовали переходные мостки над подвесными потолками, где можно было разместить хоть роту снайперов. Террористы понятия не имели о том, что находится за каждой из многочисленных дверей. Они были защищены только своими бомбами и угрозой их взорвать. Но мне было абсолютно ясно, что в этой ситуации ни один спецназ не устоит перед соблазном начать штурм. Из СМИ я знал, что после третьей ночи начнут расстреливать, и поэтому спокойно приготовился к штурму. И когда пошел газ, я даже сказал соседям по креслам: успокойтесь и засыпайте. А потом и сам вырубился»[24]*.
Александр Зельцерман, зритель:
«Я, конечно, верил, что мы выживем По крайней мере, сам себя успокаивал, что все будет хорошо. Правда, иногда возникали мрачные мысли. Больше всего мне было жалко отца, который остался в Латвии. Как он переживет потерю всей семьи?
Когда пошел газ, я его сразу же “учуял ” и крикнул сестре: “Газ, закройся и не дыши!” Несколько минут звучали выстрелы, затем меня кто-то подхватил и понес со словами: “Все закончилось!”»[25]
Ирина Филиппова, зрительница:
«Ранним утром мы сидели в забытьи, как вдруг послышались выстрелы со стороны центрального входа, мужчины побежали туда, дружно крича “Аллах акбар!”, а женщины кольцом встали вокруг зала. Мы привычным движением сползли с кресел вниз, кто-то рядом со мной сказал: “Кажется, пахнет газом”. Я быстро намочила шейный платок и стала дышать через него, а что случилось потом, не помню.
Очнулась от боли в легких уже в автобусе, увидела людей в камуфляже и подумала, что террористы нас везут куда-то дальше. Всех, кто мог ходить, привели в какой-то детский сад, только там я поняла, что люди в форме — это наши. В этом детском саду были какие-то тетеньки, они давали воду, а офицеры спрашивали наши фамилии и что-то еще, не помню уже что»[26].
В 06.32 к зданию Дворца культуры выдвинулись дополнительные силы спецназа.
В 06.55 к ДК прибыли машины «скорой помощи», машины МЧС, служб спасения, пустые автобусы.
В 07.13 из здания начали выходить люди. Многих заложников выносят. К входу ДК непрерывно подъезжают машины «скорой помощи».
Свидетельствует очевидец.
Николай Степченков, врач «скорой помощи»:
«Под утро снова услышал пальбу, взрывы гранат, В 6.50 нам скомандовали — к театру.
Возле Дома культуры образовалось целое скопище машин, пробка. «Скорой» не пробиться. Тогда я кричу помощнику: «Хватай ящик с инструментами и побежали!» Смотрим — на крыльце уже десятки бездыханных тел. Много пожилых, некоторые уже мертвые. Причем умерли давно — часа два-три назад. Кожа холодная была. А из театра выносят все новых и новых людей. Там один спасатель принес большую коробку с противоядиями от газа — антидотами.
Мне раньше приходилось с наркоманами работать. У пострадавших были точно такие же симптомы передозировки, как от наркотических средств — узкий зрачок и отсутствие дыхания. Люди делали четыре-пять вдохов в минуту. Нужно было делать укол, чтобы восстановить работу легких и сердца. В какой-то момент я заметил, что двое спасателей мимо нас несут людей в автобус. Я им кричу: “Без укола не увозить* всех заложников сюда! Иначе живыми не доедут!” Они стали к нам всех подтаскивать. Скольких успели развезти по больницам, когда еще врачи не подошли, сказать не могу.
Мы работали на крыльце около часа. Потом встать не могли — ноги не гнутся, спина затекла. На коленях ведь все время ползали. Мы с помощником спасли 20 человек. Некоторые сразу вскакивали, еще иглу не успевали из них вынуть. Другим приходилось искусственное дыхание делать. Я уверен, что “мои ’’ заложники выжили, что у них все хорошо»[27].
Дмитрий Н., врач «скорой помощи»:
«Мы и раньше дежурили возле Театрального комплекса. Но в последнюю ночь стало ясно — штурм будет. Дежурство было не мое, но меня подняли с кровати. Наши машины выстроились на Волгоградском проспекте. Вызвали 20 карет. Приехали 10. Ровно в 5.30 объявили режим радиомолчания. Информации никакой. Распорядители колонны намекали, что по команде надо ехать к театру и вывозить трупы. Нам не привыкать…
Ждали команду минут десять. Потом заторы. Строительную технику для разбора завалов не успели убрать. У подъезда уже лежали заложники. Рядом стояла коробка со шприцами и ампулами налоксона. Какой-то мужчина кричал: “Колите, кто может!” Стали вскрывать упаковки и набирать шприцы. Кололи заложникам кто мог и кто не мог: спецназовцы, городские спасатели и эмчеэсники, даже милиционеры из оцепления. Отметок об инъекциях никто не делал. Сгоряча кололи по два и три раза. А это смертельные дозы. Бардак был необычайный. Искусственное дыхание пострадавшим делать было некогда — в любой момент здание могло взлететь на воздух.
Я уверен, многие умерли в дороге от передозировки налоксона и от асфикции. Конечно, жертв могло быть меньше. Надо было побольше “скорых”, а не бульдозеров и бэтээров. К живым мы готовы не были»[28].
Геннадий Б., врач «скорой помощи»:
«В то утро мы возили пострадавших в разные больницы, но практически везде привезенных валили в “травму ” (отделение травматологии). Травматологи — народ особый. Они специализируются на конечностях. Можно только подозревать, какое симптоматическое лечение производилось в первые часы. Кстати, у многих заложников от истощения открывались язвы. А вообще, если бы у первой вошедшей туда группы медиков были такие специальные штуковины, которые вставляют в рот, чтобы не запал язык, жертв было бы меньше.
Что касается антидота, то антидот, как таковой, вводится до применения сильнодействующих препаратов. Он призван снять тошнотворные и аллергические эффекты. Как он действует после, для меня, честно говоря, загадка. Но я еще раз повторяю, что основной процент летальных исходов не столько от газа, сколько от западания языка.
Нам точно не сказали, какое средство было применено в ДК. Но мы вводили не антидот, которого у нас не было. А налоксон. По внешним признакам отравление было схоже с наркотической опиатной передозировкой. Мы только позже узнали, что это был фентанил»[29].
В 07.18 официальный представитель оперативного штаба сообщил, что здание ДК взято спецназом ФСБ. Среди спецназовцев, проводивших штурм, есть раненые. Все террористы убиты. Бараев также уничтожен. Основная часть заложников освобождена. Данных о числе погибших и раненых заложников пока нет. Идет разминирование здания.
В 07.57 пострадавших заложников отправляют в НИИ «Скорой помощи» им. Склифосовского и ряд других городских больниц.
В 08.22 в здании Дворца культуры работают саперы, спасатели и медики. В зале еще находится много людей без сознания, им оказывают помощь врачи.
В 09.23 на всех подстанциях «скорой помощи» в Москве объявлен «общий сбор». Все свободные от работы машины «скорой помощи» направлены в район ДК ГПЗ.
В 09.51 все заложники выведены из здания. Многие люди находились без сознания, многие были в шоковом состоянии. Об этом сообщил представитель службы спасения Анатолий Белоусов, принимавший участие в операции по спасению заложников.
В 10.34 директор ФСБ Николай Патрушев и глава МВД Борис Грызлов доложили президенту Владимиру Путину о завершении операции по освобождению заложников.
В 10.43 в Москве задержаны более 30 человек, подозреваемых в пособничестве террористам.
В 11.03 ФСБ обнаружила контакты террористов с рядом посольств в Москве. Дальнейшая работа, связанная с этими посольствами, будет проводиться совместно с МИД России.
В 11.10 разминирование ДК ГПЗ завершено. Трупы убитых террористов доставляются в оперативный штаб на предмет их опознания.
В 12.01 пострадавшие заложники начали давать первые показания. С пришедшими в сознание людьми работают сотрудники спецслужб. «Всех пострадавших необходимо опросить и проверить на причастность к вооруженным людям, захватившим центр», — пояснил один из оперативников.
В 12.45 следователи столичной прокуратуры приступили к осмотру места трагедии в здании ДК. Выполняются неотложные следственно-оперативные мероприятия, допрашиваются потерпевшие и свидетели, добываются материалы и доказательства, необходимые для привлечения к ответственности всех виновных. Приступили к работе судмедэксперты.
В 13.05 в результате спецоперации в Москве спасено свыше 750 человек. По предварительным данным, погибли 67 заложников. Об этом заявил заместитель министра МВД Владимир Васильев. «В ходе операции по освобождению заложников применялись спецсредства», — заметил Васильев. Он также подчеркнул, что принятое решение о штурме «было правильным».
В 13.45 оперативный штаб по освобождению заложников завершил свою работу.
В 13.45 президент России Владимир Путин прибыл в НИИ им. Склифосовского, где встретился с находящимися там бывшими заложниками.