мма идёт по телевидению? Спор о смысле жизни или страстная любовная история?
— Представляю, какую программу хотел бы увидеть ты! — фыркнула я. — Какую-нибудь порнуху.
Ли засмеялся:
— Разве я могу сказать, что люблю тебя за твой ум, после всего, что сам только что наговорил? Но так оно и есть.
Ли впервые произнёс слово «любовь», и меня это немного отрезвило. Такие отношения могут внезапно стать серьёзными. Проблема в том, что я ни разу не упомянула о Гомере, и одной из причин того, что Ли не мог меня понять, было то, что он не понимал моего отношения к Гомеру... хотя ему и следовало уже что-то заподозрить.
Думаю, он был бы не так растерян, если бы я была с ним честнее. Но я-то знала о Гомере и по-прежнему путалась во всём. Я вздохнула и встала:
— Идём, хромоножка, давай лучше заглянем в хижину.
Я в третий раз пришла сюда, так что мне уже было не так интересно. Но Ли долго осматривался вокруг. На этот раз здесь было светлее. Наверное, всё зависело от времени дня, но ещё и солнечные лучи, проникая в дверной проем, смягчали темноту у задней стены. Ли подошёл к единственному окну хижины, незастеклённому квадрату в задней стене. Он высунулся наружу и внимательно осмотрел заросли мяты, потом исследовал сгнившую оконную раму.
— Прекрасная работа, — оценил он. — Ты посмотри на эти соединения. Эй, да тут ещё что-то металлическое.
— О чём ты?
Я подошла и встала рядом с Ли, а он принялся дёргать подоконник. Я теперь поняла, что он имел в виду: подоконник прогнил насквозь и между щепками виднелась тускло-чёрная металлическая поверхность.
Внезапно Ли поднял весь подоконник целиком. Тот, похоже, и был сделан съёмным, потому что под ним оказалась аккуратная геометрическая выемка, не больше коробки для ботинок. И там лежал серый железный денежный ящик, примерно такого же размера.
— Вау! — в изумлении воскликнула я. — Невероятно! Тут, наверное, куча золота!
Ли, не менее изумлённый, поднял ящик.
— Он лёгкий, — сказал он. — Слишком лёгкий для золота.
Ящик начал уже ржаветь, кое-где по нему поползли рыжие полосы, но в целом был ещё в хорошем состоянии.
Он не был заперт и открылся без труда. Заглядывая под руку Ли, я не увидела ничего, кроме каких-то бумаг и фотографий. Это разочаровывало, хотя, как я сообразила позже, от золота нет особой пользы, пока мы жили, как партизаны, в горах.
Ли достал из ящика бумаги и снимки. Под ними лежала небольшая синяя коробочка, похожая на бумажник, но сделанная из более жёсткого материала, с маленькой золотой застёжкой. Ли осторожно открыл её. В ней, завёрнутая в папиросную бумагу, лежала на белой льняной подушечке тяжёлая бронзовая медаль на короткой широкой ленте ярких цветов.
— С ума сойти! — выдохнула я. — Он был героем войны!
Ли достал медаль. На одной её стороне просматривалось изображение — вроде бы короля, но не знаю, какого именно, — и слова: «За отвагу». Ли повернул медаль. На другой стороне была гравировка: «Бертраму Кристи — за храбрость в битве при Маране», дату разобрать не удавалось. Лента была трёхцветной — красно-жёлто-синяя. Мы так и эдак вертели медаль, восхищаясь ею, потом снова аккуратно завернули в бумагу и положили в коробочку, а уж потом стали рассматривать бумаги.
Здесь оказались блокнот, пара писем, несколько газетных вырезок и какие-то документы. И ещё три фотографии: молодая смущённая пара в свадебный день, женщина, стоящая перед простым деревянным домом, и женщина с малышом. Молодая женщина, похожая на испанку, выглядела печальной, у неё были длинные тёмные волосы и худощавое лицо. Я внимательно всмотрелась в снимки.
— Вероятно, именно их он убил, — прошептала я.
— Странно, что он хранил их фотографии, если убил их, — сказал Ли.
Я посмотрела на лицо мужчины на свадебном снимке. Он выглядел очень молодым, может быть, даже моложе женщины. Смотрел он прямо в объектив камеры, и у него были ясные честные глаза и крепкий, чисто выбритый подбородок. Я не могла рассмотреть ничего злобного в этом лице, а его супруга и ребёнок совсем не были похожи на жертв.
Ли стал рассматривать бумаги. Первой была газетная статья о какой-то проповеди. Я прочитала только первые строки. Проповедь строилась на каком-то стихе из Библии. Выглядело это длинным и скучным, так что я и читать не стала. Второй оказалась вырезка из газеты, короткая статья с заголовком: «Жертвы трагедии в Тамблере упокоились с миром». Там говорилось:
«Небольшая группа скорбящих присутствовала в прошлый понедельник в англиканской церкви в Тамблере, где преподобный Гораций Грин отслужил панихиду по Имоджин-Мэри Кристи и её сыну Альфреду-Бертраму Кристи, трёх лет от роду.
Семью Кристи знали не слишком хорошо, поскольку они переехали в наши края недавно и жили довольно далеко от города, в уединении, но случившаяся трагедия пробудила немалые волнения в округе, задев чувства многих, к которым и обращался преподобный Грин.
Затем скончавшиеся были захоронены на городском кладбище Тамблера.
В следующий понедельник состоится общее собрание в Школе искусств, под председательством мистера Доналда Макдоналда, мирового судьи, чтобы снова обсудить возможность организации постоянной медицинской помощи в округе Тамблер. Трагедия Кристи снова пробудила горячий интерес к этому вопросу.
Дознание по поводу смерти миссис Кристи и её ребёнка состоится в магистратуре округа 15 апреля. А тем временем констебль Уайкс предостерегает всех от праздных домыслов об этом случае».
И всё. Я прочла это через плечо Ли.
— Похоже, тут больше вопросов, чем ответов, — сказала я.
— А о муже вообще не упоминается, — заметил Ли.
Следующим был плотный официальный лист кремовой бумаги, уже пожелтевшей. Похоже, благодарность, сопровождающая медаль. Затейливыми буквами описывались действия рядового Бертрама Кристи, который бросился вперёд под вражеским огнём, чтобы спасти раненого и потерявшего сознание «капрала из другого полка». «Доставляя товарища на свои позиции, рядовой Кристи рисковал собственной жизнью и проявил незаурядную храбрость, за которую его величество с удовольствием награждает рядового Кристи медалью Святого Георгия».
— Всё любопытнее и любопытнее, — покачал головой Ли.
— Похоже на вас с Робин, — заметила я. — Ей бы тоже полагалась медаль.
Потом мы просмотрели ещё несколько разных бумаг: свидетельства о рождении всех троих Кристи, свидетельство о заключении брака между Бертрамом и Имоджин, открытка Бертраму от его жены, на которой было написано совсем немного: «Мы приедем поездом в 4.15.
Матушка посылает наилучшие пожелания. Ваша преданная жена Имоджин».
Ещё там лежало несколько банковских документов и блокнот, в котором было записано множество расчётов и сумм. Я показала на одну из них, гласившую: «За двуспальную кровать четыре фунта десять шиллингов шесть пенсов».
— Это сколько? — спросил Ли.
— Полагаю, около восьми долларов. Вроде бы фунты нужно умножать на два? А что делать с шиллингами и пенсами, понятия не имею.
Наконец мы добрались до последнего из официальных документов, длинного листа бумаги с красной печатью наверху. Текст был отпечатан на машинке, а внизу красовалась подпись чёрными чернилами. Мы устроились поудобнее, чтобы прочитать его, и увидели, что это сухой отчёт коронера об истории убийства мужчиной его собственных жены и ребёнка.
«Да будет известно всем, имеющим отношение к Королевскому суду, что я, Гарольд Эмори Дуглас Бэтти, будучи назначен коронером магистратуры округа Тамблер, с должным уважением к смерти провёл следующие исследования тела Имоджин Мэри Кристи, двадцати четырёх лет, замужней, прихожанки данного прихода, и тела Альфреда Бертрама Кристи, трёх лет от роду, сына данной прихожанки, проживавших в доме 16А по дороге Эберфойл, в сорока четырёх милях к юго-западу от горы Пинк, и сообщаю:
1. Оба покойных встретили смерть примерно 24 декабря от руки Бертрама Хьюберта Секстона Кристи, в результате выстрелов в их головы.
2. Оба покойных состояли в родстве с упомянутым Бертрамом Хьюбертом Секстоном Кристи, фермером, будучи женой и сыном последнего, и проживали в деревянном коттедже по упомянутому адресу, то есть в особенно удалённой части округа Тамблер.
3. Мы не обнаружили никаких признаков супружеских проблем между Бертрамом Хьюбертом Секстоном Кристи и Имоджин Мэри Кристи; напротив, Бертрам Хьюберт Секстон Кристи являлся любящим мужем и отцом, а Имоджин Мэри Кристи — добросовестной и терпеливой супругой, а их сын Альфред Бертрам Кристи был спокойным ребёнком с крепким здоровьем, — по свидетельству Уилсона Хьюберта Джорджа, фермера, соседа покойных, и Мюриэл Эдны Мейберри, замужней, соседки покойных.
4. Ближайшие к дому Кристи практикующий врач и сиделка находились на Дунстан-лейк, в полутора днях пути и дальше.
5. Сильный пожар в буше начался вокруг дороги Эберфойл, вдоль Тамблер-Октопус-роуд, Уайлд-Гоут-трек и к югу от горы Пинк, в результате чего земли Кристи оказались в полной изоляции, и это было известно Бертраму Хьюберту Секстону Кристи.
6. Оба покойных сильно обгорели в результате того, что пожар в буше добрался до жилища Кристи, и Бертрам Хьюберт Секстон Кристи, будучи уверен в том, что их ожоги смертельны, и не в силах выносить их страдания, и зная также, что медицинской помощи им ждать не приходится, убил обоих выстрелами в голову из винтовки, принадлежавшей Бертраму Хьюберту Секстону Кристи. Таковы показания Бертрама Хьюберта Секстона Кристи.
Таким образом, ясно, что оба покойные были сознательно и умышленно убиты Бертрамом Хьюбертом Секстоном Кристи из упомянутой винтовки, а тела намеренно сожжены в попытке скрыть этот факт.
7. Медицинская наука не в состоянии определить, что случилось прежде — ожоги или выстрелы, и таково свидетельство доктора Джексона Мюрфилда Уотсона, практикующего врача и судебно-медицинского эксперта из окружного госпиталя в Страттоне.