Нихофф. Так сражался Бреслау.)
Расчет делался на то, что ударная группа, сформированная в 50 километрах южнее Бреслау, должна была извне разорвать кольцо окружения.
К 7 марта южный фронт Бреслау пришлось отвести назад, теперь передняя линия обороны проходила на рубеже больница «Ханке» – Штайнштрассе – церковь Святого Духа – кладбище Святого Бернардина – Оле – Нидерунг – Пирхам. Здесь защитники города смогли забаррикадироваться в руинах домов. В этих уличных боях бойцы полка Мора смогли в течение двух недель уничтожить из своих «офенроров» около ста тяжелых противотанковых пушек противника. Здесь открывалось также широкое поле деятельности и для истребителей танков лейтенанта Лео Хартмана. Он свидетельствует: «На юге, на углу Штайнштрассе и Галленштрассе, где занимала позиции 609-я пехотная дивизия, мы подбили несколько противотанковых пушек. Когда при пересечении одной из траншей у моего штурмового орудия порвалась гусеница, к нам подбежал майор Шульц и помог нам. Он сам только что выбрался из какого-то подвала, и его лицо было покрыто густой копотью из-за близко разорвавшегося снаряда. Исправив поломку, мы выдвинулись вперед и расстреляли русскую противотанковую пушку, которая стояла на пересечении Кретиусштрассе и Гельмутштрассе и уже успела подбить один из наших легких танков Pz II».
Бойцы вступили в рукопашную схватку с прорвавшимися сюда красноармейцами.
Тем временем русская артиллерия постоянно обстреливала город. Тяжелые снаряды, снабженные взрывателями замедленного действия, пробивали потолки и стены, прежде чем взорваться в подвалах домов.
Там, где сражался полк войск СС, красноармейцев приветствовали обращенные к ним транспаранты с надписью: «Здесь сражается полк СС Бессляйна!»
Франц Будка со своей ротой войск СС окопался среди тлеющих развалин на улице Аугусташтрассе. Его бойцы занимали позиции в подвалах и на первых этажах горящих зданий, а русские обстреливали их из расположенного напротив здания земельного страхового общества. При жаре, достигавшей 50 градусов, обнаженные по пояс эсэсовцы сражались, не щадя своей жизни. Они соорудили катапульту для метания ручных гранат, как это делали юные бойцы из отряда «Гитлерюнген-Эк».
В подвалах устанавливались мины-ловушки, которые состояли из подрывного заряда и кислородного или ацетиленового баллона. Как только противник врывался в такой заминированный подвал, защитники отступали и подрывали заложенную мину.
И для Советов Бреслау превратился в зловещее предзнаменование, в настоящий ад, в котором для многих (нескольких. – Ред.) тысяч красноармейцев не было больше спасения. Их ярость по отношению ко всему, что было связано с Бреслау, росла день ото дня.
«Когда мы ворвемся в город, мы перережем глотки всем проклятым немцам, – заявил русский солдат Григорий Ольгинов. – Но сначала мы… всех баб».
Весь город пылал ярким пламенем. Несмотря на зимнюю погоду, здесь стояла такая жара, какой до сих пор не бывало и в разгар самого жаркого лета. Битву за этот город можно было сравнить со сражением при Фермопилах. Здесь четырнадцатилетние юноши сражались плечом к плечу со своими шестидесятилетними дедушками.
Во время этой ни на минуту не прекращающейся битвы поток раненых непрерывно поступал в несколько лазаретов и на отдельные перевязочные пункты. Подполковник медицинской службы доктор Мелинг, который позднее умер в русском плену, был вынужден задействовать всех своих врачей и медсестер. В трех высотных бункерах: на площади Шайтнигер-Штерн, на железнодорожном вокзале Бреслау-Одертор и на площади Штригауэр-плац врачи день и ночь боролись за каждую жизнь. В четырех подземных убежищах и в десяти больницах-лазаретах по 18 часов в сутки производились сложные операции. Десять лазаретов, оборудованных в подвалах домов, принимали тяжелораненых для оказания им первой медицинской помощи. Майоры медицинской службы доктор Хозанг, доктор Йоахим, доктор Яншки и доктор Штайнбринк, а также капитаны медицинской службы доктор Гайда, доктор Хааг, доктор Вайль и доктор Вайзер пережили кошмарные дни и ночи.
Под руководством военного фельдшера доктора Греве была организована эвакуация по воздуху более 6000 раненых. Для медицинского персонала было настоящей мукой под обстрелом загружать по ночам раненых в транспортные Ю-52, которые приземлялись на аэродроме в Гандау. Во время одной из таких погрузок от прямого попадания русской бомбы погиб один из многих безымянных солдат, не жалевших себя, когда надо было спасти раненого товарища; это был неизвестный обер-фельдфебель санитарной службы.
Постепенно русские атаки в южных районах города пошли на убыль. Сводка вермахта от 25 марта 1945 года звучала коротко и ясно: «Гарнизоны городов-крепостей Глогау и Бреслау снова отразили все вражеские атаки».
26 марта Советы опять пошли в атаку, бросив в бой крупные танковые подразделения. Началась борьба не на жизнь, а на смерть. Снова большого успеха добились штурмовые орудия и танки истребительно-противотанкового батальона «Бреслау». Им активно помогали группы истребителей танков, вооруженные фаустпатронами и «офенрорами». В этот день было подбито 64 вражеские боевые машины[60].
Начиная с этого дня атаки русских стали яростнее, проводились все чаще и все более крупными силами. Когда Советы попытались, продвигаясь вдоль западного берега Одера, направить в центральные районы Бреслау стальной клин, сформированный из тяжелых самоходных артиллерийских установок, им навстречу, в направлении порта, выдвинулись немецкие штурмовые орудия – сначала только боевые машины Хартмана и унтер-офицера Майера. Майер и Хартман подбили по одной тяжелой русской САУ. Когда в этой ситуации к ним подкатил открытый вездеход с обедом, лейтенант Хартман напустился на водителя: «Убирайтесь отсюда со своей жратвой! Мы не хотим есть! Нам срочно нужны боеприпасы!»
В конце концов третье штурмовое орудие доставило долгожданные боеприпасы. Вечером к ним присоединился и обер-лейтенант Фенцке с четвертым штурмовым орудием. Эти четыре штурмовых орудия отразили все попытки русских прорваться в центр города и подбили несколько вражеских противотанковых пушек. Вскоре после того, как лейтенант Хартман сообщил унтер-офицеру Майеру, что тот произведен в фельдфебели, в штурмовое орудие Майера попала тяжелая мина. Фельдфебель Майер получил несколько осколочных ранений легкого и час спустя умер на операционном столе в лазарете у вокзала Бреслау-Одертор.
В эти дни участились случаи самоубийств среди гражданского населения. Больные и старики влачили жалкое существование в подвалах и бункерах. Теперь вражеские атаки накатывались на город волнами, следовавшими одна за другой. В сети подземной канализации, выложенной кирпичом и протянувшейся под городом на 75 километров, разгорелись ожесточенные схватки. Русские солдаты захлебывались в сточных водах. Немецких защитников города смывало волной, и они тоже погибали.
27 апреля 1945 года русские войска продвинулись еще дальше в глубь города. Однако центр Бреслау все еще продолжал держаться. Здесь сражались опытные бойцы, старики и совсем еще дети. Здесь непрерывно звучали выстрелы, разносились проклятия и гибли люди.
В сводке вермахта от 28 апреля 1945 года сообщалось: «В Бреслау советские войска совершили еще несколько глубоких вклинений».
Но 1 мая 1945 года вновь с удовлетворением отмечалось: «Героические защитники Бреслау снова отразили все атаки большевиков».
Утром 2 мая генерал Нихофф в последний раз разговаривал по телефону с фельдмаршалом Шёрнером, который ровно два месяца тому назад обещал в течение трех дней прийти к нему на помощь.
Генерал Нихофф доложил о выполнении полученного задания и сообщил о своем намерении сдать крепость ввиду сложившегося положения, ставшего совершенно невыносимым. Сначала Шёрнер резко возразил и потребовал продолжать борьбу. Но затем он все-таки одобрил решение Нихоффа.
4 мая к генералу Нихоффу явилась депутация высших церковных сановников. Это были: викарный епископ Ферхе, каноник Крамер, пастор Хорниг и пастор доктор Конрад.
Они попросили проанализировать сложившееся положение с общечеловеческой точки зрения. Но генерал Нихофф еще не имел права сказать им об уже принятом решении, чтобы это не помешало подготовиться к прекращению борьбы. Но его ответ прозрачно намекал на предстоящую капитуляцию.
Последним визитером в эти роковые дни оказался гауляйтер Ханке. Когда ему даже угрозами не удалось убедить генерала отказаться от намерения капитулировать, гауляйтер поспешил сбежать из крепости на самолете «Физелер Шторьх» генерала Нихоффа. Этот «Шторьх» был специально прислан для эвакуации генерала и командования крепости.
Однако генерал Нихофф предпочел разделить судьбу своих солдат; а именно вплоть до горького конца.
Ночью 5 мая 1945 года генерал Нихофф в последний раз собрал своих командиров и сообщил им о намерении прекратить борьбу. Его верные друзья выслушали последний приказ своего командира молча, крепко сжав зубы, с искаженными от чрезмерного напряжения лицами. Когда генерал закончил, они в спонтанном порыве пожали ему руку и поблагодарили за принятие такого трудного решения, которое положило конец одному из самых кровопролитных сражений Второй мировой войны. На этом обрывается жертвенный путь небольшого сплоченного сообщества людей, сражавшихся за безнадежное дело и оставшихся в течение 77 дней непобежденными, несмотря на подавляющее преимущество противника.
Ужасный конец
6 мая 1945 года генерал пехоты Нихофф отправился прямо через минные поля враждующих сторон к генерал-лейтенанту Глуздовскому, командующему 6-й советской армией, которому была поручена осада Бреслау.
Он сообщил ему о желании капитулировать. В свою очередь генерал-лейтенант Глуздовский выдвинул следующие условия капитуляции:
1. Все находящиеся под вашим командованием войска прекращают боевую деятельность 6 мая с 14:00 по московскому времени.