Как ты увидишь, официальный ответ распадается на две части. О первой лично я сожалею, но мне заткнули рот из-за «национального бедствия». Дело в том, что впредь всех павших на войне, от рядового до полководца, предписано хоронить со всеми надлежащими почестями на месте гибели. Трупов больше в Рим не везти из опасения за боевой дух! Вздор, вздор, вздор! Но что поделать, так им приспичило.
Вторая часть, Гай Марий, гораздо хуже. Зная тебя, я не сомневаюсь, что ты сначала читаешь это письмо. Так вот, лучше я без обиняков сообщу тебе, что сенат отказался поручить тебе верховное командование. Они не то что совсем тебя обошли – на это у них не хватило смелости. Нет, командующими объявлены вы с Цепионом. Более глупого, дурацкого, никчемного решения принять было невозможно. Даже назначив Цепиона твоим начальником, они поступили бы умнее. Но ты, полагаю, справишься с этим в твоей неподражаемой манере.
О, как я был зол! Но беда в том, что те, кто остался в сенате, – это сухой трескучий помет, болтающийся на бараньем заду, не более того! Достойное руно подалось в поле – ну, или, как я, задержалось в Риме из-за дел, но нас таких раз-два и обчелся, остальные – тот самый помет. Сейчас я чувствую себя совершенно лишним. Всем заправляет Филипп. Можешь себе такое представить? Еще в те ужасные дни, приведшие к гибели Марка Ливия, когда он был консулом, терпеть его было тяжко, а теперь он стал еще хуже. Всадники в комициях едят с его грязной ладони. Я написал Луцию Юлию, попросил его вернуться в Рим и назначить вместо Лупа консула-суффекта, но он ответил, что нам придется обходиться так, потому что он слишком занят и не может покинуть Кампанию даже на день. Я делаю, что могу, но, говорю тебе, Гай Марий, я уже очень стар.
Конечно, Цепион, узнав эту новость, станет невыносим. Я попытался устроить так, чтобы ты узнал о решении раньше его. Это даст тебе время обдумать, как с ним быть, когда он начнет перед тобой чваниться. Одно могу тебе посоветовать: делай все по-своему.
Но в конечном счете всем распорядилась Фортуна – неподражаемо, иронично и окончательно. Цепион отнесся к решению о совместном с Марием командовании с крайней самоуверенностью – он как раз отражал в Варии нападение легиона марсов, в то время как Марий бил Скатона на реке Велин. Уравняв свой скромный успех с победой Мария, он сообщил сенату, что это он одержал первую победу в войне, тогда как победа Мария имела место на два дня позже. В этом коротком промежутке произошел чудовищный разгром, вину за который Цепион умудрился возложить не на Лупа, а на Мария.
Но к его огорчению, Марию как будто не было никакого дела до первенства, как и до того, чем Цепион занимается в Варии. Распоряжение Цепиона вернуться в Карсиолы он пропустил мимо ушей. Заняв лагерь Скатона на Велине, он умело его укрепил, разместил в нем всех до одного своих людей и начал усиленно их обучать. Шли дни, Цепион все больше гневался из-за невозможности вторгнуться на земли марсов. Пополнив свое войско остатками легионов Лупа в размере пяти когорт, Марий получил в свое распоряжение две трети от тех шести тысяч, что бежали от Презентея на западном перевале, полностью их снарядил и вооружил. Теперь он располагал тремя могучими легионами. Он сообщил письмом, что тронется с места только после того, как их готовностью будет полностью удовлетворен он сам, а не недоумок, путающий авангард с флангом.
У Цепиона было примерно полтора легиона, которые он переформировал в два недоукомплектованных, поэтому, вовсе не испытывая уверенности, он боялся шелохнуться. Итак, пока Марий неустанно тренировал своих людей в нескольких милях к северо-востоку, Цепион сидел в Варии и исходил злобой. Июнь сменился квинтилием, а Марий все муштровал легионы, Цепион же бесновался в Варии. Как Луп до него, Цепион в основном был занят сочинением жалоб в сенат, где Скавр, великий понтифик Агенобарб, Квинт Муций Сцевола и еще несколько твердых людей сдерживали брызжущего слюной Луция Марция Филиппа, раз за разом предлагавшего лишить Гая Мария командования.
В середине квинтилия к Цепиону пожаловал гость – не кто иной, как марс Квинт Поппедий Силон.
Силон нагрянул в лагерь Цепиона с двумя рабами страшной наружности, одним тяжело навьюченным ослом и двумя младенцами – похоже, близнецами. Цепион явился на зов и нашел Силона на лагерном форуме. Силон был облачен в доспехи, за спиной у него маячила маленькая свита. Младенцев, завернутых в пурпур с золотым шитьем, держала на руках рабыня.
Увидев Цепиона, Силон радостно заулыбался.
– Как я рад тебя видеть, Квинт Сервилий! – воскликнул он, делая шаг вперед и протягивая руку.
Понимая, что к ним приковано пристальное внимание, Цепион важно приосанился и сделал вид, что не видит протянутую ему руку.
– Чего ты хочешь? – высокомерно спросил он.
Силон с достоинством опустил руку.
– Я ищу убежища и защиты в Риме, – начал он, – и в память о Марке Ливии Друзе предпочел сдаться тебе, а не Гаю Марию.
Немного успокоенный этим ответом и к тому же снедаемый любопытством, Цепион колебался.
– Зачем тебе защита Рима? – спросил он, переводя взгляд с Силона на младенцев в пурпуре, а с них – на раба, державшего под уздцы тяжело навьюченного осла.
– Как тебе известно, Квинт Сервилий, марсы официально объявили войну Риму, – начал Силон. – Но тебе неизвестно другое: это благодаря марсам италийские племена так долго тянули с наступлением после объявления войны. На советах в Корфинии – теперь город зовется Италикой – я умолял еще повременить в тайной надежде, что удара так и не последует. Ибо я считаю эту войну бессмысленной, ужасной, опустошительной. Италии не одолеть Рим! Некоторые в совете уже обвиняли меня в сочувствии Риму, но я отвергал эти обвинения. Потом Публий Веттий Скатон – мой собственный претор! – вернулся в Корфиний после боев с консулом Лупом и с Гаем Марием. Началось бурление. Скатон обвинил меня в сговоре с Гаем Марием, и все ему поверили. Я внезапно оказался изгоем. То, что меня не убили в Корфинии, объясняется размером коллегии присяжных: туда входили все пятьсот италийских советников. Пока они судили и рядили, я удрал в свой родной Маррувий. Я знал, что мне опасно оставаться у марсов. Забрав своих сыновей-близнецов, Италика и Марсика, я решил укрыться в Риме.
– С чего ты взял, что мы согласимся предоставить тебе защиту? – спросил Цепион, принюхиваясь к какому-то непонятному запаху. – Ты ничего не сделал для Рима!
– Сделал, Квинт Сервилий! – С этими словами Силон указал на осла. – Я похитил содержимое марсийской казны, чтобы передать его Риму. На осла удалось нагрузить лишь малую толику. В нескольких милях отсюда, в потайной долине, под горой, ждут еще тридцать ослов, и каждый навьючен не меньшим количество золота, чем этот!
Золото! Вот что за запах унюхал Цепион! Все твердили, что у золота нет запаха, но Цепиону было виднее, как и его отцу. Все Квинты Сервилии Цепионы чуяли золото.
– Дай взглянуть, – коротко бросил он, подходя к ослу.
Силон снял шкуру, накрывавшую корзины. Это и впрямь было золото – по пять круглых слитков в корзине, мерцавших на солнце. На каждом была вытеснена змея – символ марсов.
– Около трех талантов, – сказал Силон, снова накрывая корзины и опасливо озираясь. Туго обмотав поклажу ремнями и проверив, хорошо ли она держится, Силон молча уставился на Цепиона желтовато-зелеными глазами. Цепиону показалось, что в них пляшут языки пламени. – Этот осел твой, – промолвил он. – Получишь еще двух или трех, если предоставишь мне защиту от своего имени и от имени Рима.
– Согласен! – тут же ответил Цепион с алчной ухмылкой. – Но это стоит пять ослов.
– Твое желание будет исполнено, Квинт Сервилий. – Силон глубоко вздохнул. – Как же я устал! Три дня в пути!
– Отдыхай, – сказал Цепион. – Завтра ты отведешь меня в ту потайную долину. Хочу увидеть все золото!
– Ты поступишь разумно, если возьмешь с собой войско, – сказал Силон по пути к палатке командующего. Рабыня с младенцами на руках брела следом за ними. Младенцы вели себя покладисто: не плакали и не вертелись. – Марсы наверняка уже обнаружили пропажу и устремились на поиски. Скорее всего, они сообразят, что я запрошу убежища в Риме.
– Не беда! – весело отозвался Цепион. – Два мои легиона играючи справятся с марсами. – Он откинул полог палатки и впустил гостя внутрь. – Не обессудь, я вынужден попросить тебя оставить сыновей в лагере на время нашего отсутствия.
– Я понимаю, – с достоинством ответил Силон.
– Они похожи на тебя, – сказал Цепион, наблюдая, как рабыня кладет младенцев на кушетку и готовится поменять им пеленки. Глаза у них и правда были как у Силона, Цепион даже поежился. – Прекрати! – приказал он рабыне. – Не хватало здесь детских какашек! Подожди, пока я устрою твоего господина, а потом сделаешь все необходимое.
Утром Цепион вывел оба своих легиона. Рабыня Силона осталась с близнецами в лагере, золото тоже – снятое с ослиных спин и надежно спрятанное за палаткой Цепиона.
– Ты знал, Квинт Сервилий, что Гай Марий сейчас отбивается от десяти легионов пиценов, пелигнов и марруцинов? – спросил Силон.
– Нет! – ахнул Цепион, гарцуя рядом с Силоном во главе своей армии. – Десять легионов? Он победит?
– Гай Марий всегда побеждает, – уверено ответил Силон.
– Гм… – отозвался Цепион.
Они ехали, пока солнце не достигло зенита. Почти сразу свернув с Валериевой дороги, они двинулись вдоль реки Анио на юго-запад, к Сублаквею. Силон настоял на том, чтобы не спешить и не загонять пехоту, хотя Цепион рвался вперед, так ему не терпелось увидеть остальное золото.
– Никуда оно не денется, – успокоил его Силон. – Лучше прибыть туда со свежим войском, Квинт Сервилий, это в наших общих интересах.
Местность была пересеченная, но проходимая. После нескольких миль пути, уже вблизи Сублаквея, Силон остановил коня.
– Там! – Он указал на холм за Анио. – За тем холмом потайная долина. Здесь неподалеку есть хороший мост, мы спокойно перейдем по нему на другой берег.