Глядя на римлян со скалы, Дуилий хмурился и инстинктивно грыз ногти. Как понимать эту римскую дерзость: как верх глупости или как хитроумную ловушку? Разглядев первые ряды римлян, он узнал их командира, шедшего, кстати, в пешем строю, – Луция Корнелия Суллу, которого ни с кем нельзя было спутать благодаря его широкой соломенной шляпе. Сулла не отличался глупостью, хотя пока почти не участвовал в боях. Судя по снующим фигурам, Сулла решил встать хорошо укрепленным лагерем, а значит, перекрыть ущелье и выбить оттуда самнитский гарнизон.
– Ничего у него не выйдет, – молвил наконец Дуилий, не переставая хмуриться. – Но мы все равно кое-что сегодня предпримем. Атаковать его уже поздно, но можно перекрыть ему путь отступления на завтра, когда я нападу. Трибун, выведи легион на дорогу у него в тылу, только тихо, понял?
Стоя со своим помощником на дне ущелья, Сулла наблюдал за суетящимися легионерами.
– Надеюсь, это сработает, – проговорил помощник – не кто иной, как Квинт Цецилий Метелл Пий Свиненок.
После смерти отца, Свина Нумидийского, привязанность Свиненка к Сулле только возросла. Он отправился с Катулом Цезарем на юг, в Капую, и в первые месяцы войны занимался укреплением города. Сейчас, приставленный к Сулле, он выполнял первое после войны с германцами боевое задание, горел желанием отличиться и очень старался исполнять любые приказы со всем тщанием, чтобы у командира не было нареканий.
Тонкие брови Суллы, в эти дни не подведенные, взлетели вверх.
– Обязательно сработает, – уверенно сказал он.
– Не лучше ли остаться здесь и выбить самнитов из ущелья? – предложил ретивый Свиненок. – Так у нас появится постоянный доступ на восток.
– А вот это не сработает, Квинт Цецилий. Допустим, мы очистим ущелье. Но у нас нет двух лишних легионов, чтобы все время его удерживать. А значит, самниты вернутся, как только мы уйдем. У них лишние легионы есть. Поэтому важнее показать им, что неприступная с виду позиция необязательно такова. – Сулла довольно хмыкнул. – Гляди, уже стемнело. Прикажи зажечь факелы, и пусть это выглядит убедительно.
Метелл Пий постарался создать достоверную картину: наблюдателям наверху казалось, что всю ночь в сулланском лагере кипят лихорадочные фортификационные работы.
– Они, без сомнения, решили отбить у нас ущелье, – решил Дуилий. – Глупцы! Они надолго здесь застрянут. – Он тоже был очень доволен.
Но взошедшее солнце показало Дуилию его ошибку. За горами вырытой земли и камней не оказалось ни одного солдата. Поманив самнитского быка, римский волк улизнул, и не на запад, на восток. Со своей высоты Дуилий успел увидеть хвост колонны Суллы, уходившей в облаке пыли к Эсернии. Делать было нечего, ибо приказ звучал недвусмысленно: ему следовало встать в ущелье Мелфы, а не преследовать скудные неприятельские силы на открытой местности. Единственное, что оставалось в этой ситуации, – это предостеречь своих под Эсернией.
Но и это оказалось тщетным. Сулла проделал в осадном кольце брешь и просочился со своими воинами в город, почти не понеся потерь.
«Он очень хитер, – говорилось в следующем донесении италийцев, отправленном командиром самнитской осады Гаем Требатием Гаю Папию Мутилу, осаждавшему Ацерры. – Эсерния слишком велика, чтобы окружить ее с моими малыми силами. Я не мог ни распределить их так, чтобы не пропустить его в город, ни сосредоточить, чтобы его отбросить. Если он решит покинуть город, я тоже не смогу ему помешать».
Осажденный город, как быстро убедился Сулла, пребывал в приподнятом, даже беззаботном настроении; он располагал десятью когортами хороших воинов; к войскам, брошенным Сципионом Азиагеном и Ацилием, присоединились беженцы из Венафра и Беневента. К тому же городу повезло с умелым командиром – Марком Клавдием Марцеллом.
– Доставленные вами припасы и оружие весьма кстати, – сказал Марцелл Сулле. – Так мы продержимся здесь много лун.
– Значит, ты намерен остаться здесь?
Марцелл утвердительно кивнул и свирепо осклабился:
– Конечно! Меня выдавили из Венафра, но уж из латинской Эсернии я ни ногой! – Его улыбка погасла. – Все римские граждане Венафра и Беневента мертвы, перебиты горожанами. Как же италики нас ненавидят! Особенно самниты.
– На то есть причины, Марк Клавдий. – Сулла пожал плечами. – Но это вопрос прошлого – и будущего. Нас волнует только настоящее, то есть победа – и удержание городов, гордых римских бастионов среди италийского моря. – Он наклонился к Марцеллу. – В этой войне победит тот, кто сильнее духом. Италикам надо показать, что Рим и римляне несокрушимы. Я разорил все селения между ущельем Мелфы и Эсернией, даже если в них было не больше пары домишек, а зачем? Чтобы показать италикам, что Рим способен действовать во вражеском тылу и пользоваться плодами италийской земли для снабжения таких городов, как Эсерния. Если ты сможешь здесь удержаться, дорогой Марк Клавдий, ты тоже преподашь италикам полезный урок.
– Я буду оборонять Эсернию, сколько получится, – пообещал Марцелл со всей решимостью.
Сулла уходил из города со спокойной уверенностью, не сомневаясь, что Эсерния выстоит. Он пошел по италийской территории открыто, веря в удачу, в свой волшебный союз с богиней Фортуной, ибо понятия не имел, где расположены армии самнитов и пиценов. Удача не подвела его, даже когда он, проходя мимо Венафра, подбивал своих солдат выкрикивать оскорбления и показывать непристойные жесты наблюдателям на стенах. В ворота Капуи его войско входило с песней, под радостные приветствия всего города.
Как докладывали Сулле, Луций Цезарь двинулся к Ацеррам, лишь только Мутил вывел оттуда часть своих войск, чтобы преследовать римские силы, которые, по его представлениям, угрожали осаде Эсернии; но сам Мутил, к счастью, остался в Ацеррах, поэтому Сулла, приказав Катулу Цезарю позаботиться о том, чтобы его солдатам был обеспечен заслуженный отдых, оседлал мула и отправился к своему командиру.
Он застал того в дурном настроении, вызванном потерей нумидийской кавалерии, доставленной из-за моря Секстом Цезарем.
– Знаешь, что выкинул Мутил? – спросил Луций Цезарь, едва завидев Суллу.
– Не знаю, – ответил Сулла и, прислонившись к колонне из захваченных вражеских копий, приготовился к потоку жалоб.
– Когда Венузия капитулировала и венузины присоединились к италикам, пицен Гай Видацилий нашел в Венузии неприятельского заложника, о котором я совсем забыл, как, думаю, и все остальные, – Оксинта, одного из сыновей нумидийского царя Югурты! Видацилий отправил его сюда, в Ацерры. Атакуя, я бросил вперед нумидийскую кавалерию. И что же Мутил? Он облачил Оксинта в пурпурную мантию, нацепил ему на голову диадему и показал нападающим. И что же я вижу? Две тысячи моих конников, валящихся на колени перед врагом Рима! – Луций Цезарь всплеснул руками. – Подумать только, сколько стоило доставить их сюда! И все напрасно.
– Как ты поступил?
– Я развернул их и отправил форсированным маршем в Путеолы, а оттуда обратно в Нумидию. Пусть с ними разбирается их царь!
Сулла выпрямился.
– Очень разумно, Луций Юлий, – искренне сказал он и погладил ладонью вражеские копья. – Ты не потерпел поражения, несмотря на появление Оксинта, наоборот, тут ты выиграл.
Природный пессимизм Луция Цезаря дал трещину, хотя улыбка у него не получилась.
– Да, выиграл, если можно так выразиться. Мутил пошел в наступление три дня назад, узнав, наверное, о том, как ловко ты прошел через осадное кольцо под Эсернией. Я провел его, выведя мои силы через задние ворота лагеря. Мы убили шесть тысяч самнитов.
– А что Мутил?
– Тут же отошел. Сейчас Капуя в безопасности.
– Великолепно, Луций Цезарь!
– Хотелось бы и мне так думать! – страдальчески молвил командующий.
Подавив вздох, Сулла спросил:
– Что еще стряслось?
– Публий Красс потерял под Грументом своего старшего сына и оказался надолго заперт в городе. На счастье Публия Красса и его среднего сына, луканы очень непостоянны и недисциплинированны. Лампоний увел своих людей куда-то еще, благодаря чему Публию и Луцию Крассам удалось сбежать. – Командующий тяжело вздохнул. – Эти болваны в Риме потребовали, чтобы я все бросил и явился в город назначить консула-суффекта взамен Лупа. Я отправил их куда подальше и посоветовал положиться на городского претора, – что бы в Риме ни произошло, Цинна справится. – Он снова завздыхал, засопел и вспомнил еще кое-что. – В Италийской Галлии Гай Целий отправил небольшую, но очень хорошую армию Публия Сульпиция на помощь Помпею Страбону, который никак не может вытащить свою пиценскую задницу из Фирма-Пиценского. Желаю Публию Сульпицию удачи, непросто ему придется с этим косоглазым полуварваром! А насчет молодого Квинта Сертория, Луций Корнелий, вы с Гаем Марием, признаться, оказались правы. Сейчас он управляет Италийской Галлией совершенно самостоятельно и преуспевает лучше Гая Целия. Целий спешно отправился в Заальпийскую Галлию.
– Что происходит там?
– Саллювии принялись охотиться за головами. – Луций Цезарь скорчил гримасу. – Как можно надеяться цивилизовать этот народ, если сотни лет общения с греками и римлянами совершенно на него не повлияли? Как только они решили, что нам не до них, сразу вспомнили о давних варварских привычках. Охота за головами! Я отправил Гаю Целию личное послание с требованием никому не давать пощады. Мы не можем допустить крупное выступление в Заальпийской Галлии.
– Выходит, молодой Квинт Серторий удерживает всю Италийскую Галлию? – переспросил Сулла со странным выражением лица – смесью отчаяния, нетерпения и горечи. – Ничего другого нельзя было ожидать. Венок из трав еще до тридцати!
– Завидуешь? – лукаво спросил Луций Цезарь.
Суллу передернуло.
– Нет, я не завистлив. Желаю ему удачи и процветания! Мне нравится этот парень. Я знаю его еще с тех пор, когда он юнцом служил при Марии в Африке.
Луций Цезарь неопределенно фыркнул и вновь помрачнел.
– Кажется, это не все? – догадался Сулла.