Сулла застыл, даже его глаза, казалось, остекленели.
– Я консул, и ведение войны было поручено мне законно, – сказал он. – Был бы Гай Марий здоров, тогда другое дело. Но его здоровье подорвано. И лучше уже не станет. – Сулла раздул ноздри и продолжил: – Я полагаю, это значит, что Гай Марий решил поддержать Сульпиция.
– Так все думают. Марий пока не появлялся ни на одном из собраний, но я видел его приспешников за работой. В толпе, среди низших классов. Того безобразного мужлана, который руководит субурскими шайками, – сказал Помпей Руф.
– Луция Декумия?
– Да, его.
– Так-так-так! – Сулла оживился. – Это, Квинт Помпей, новая, доселе нам неизвестная сторона Гая Мария. Я не думал, что он опустится до того, что станет пользоваться услугами Луция Декумия. Боюсь, обсуждение в сенате его возраста и недугов заставило Гая Мария понять, что ему пришел конец. А он не хочет с этим мириться. Он хочет воевать с Митридатом. И ради этого готов на все, даже превратиться во второго Сатурнина.
– Быть беде, Луций Корнелий.
– Знаю!
– Нет, я имею в виду, что мой сын и сыновья других сенаторов и всадников собирают силы, чтобы изгнать Сульпиция с Форума, – пояснил Помпей Руф.
– Тогда нам с тобой лучше быть на Форуме, когда Сульпиций созовет народное собрание.
– С оружием?
– Ни в коем случае. Мы должны попытаться обуздать их законным путем.
Когда вскоре после наступления рассвета Сульпиций прибыл на Форум, стало очевидно, что до него уже дошли слухи о команде под предводительством сына младшего консула, так как он появился в окружении грандиозного эскорта, состоящего из молодых людей второго и третьего классов, вооруженных булавами и небольшими деревянными щитами. А чтобы защитить этот конвой, он окружил их полчищем, состоящим, похоже, из представителей пятого класса, бывших гладиаторов и членов братства перекрестков. На фоне этой толпы «телохранителей» маленькая армия Квинта Помпея Руфа выглядела беспомощной.
– Народ, – крикнул Сульпиций, обращаясь к собравшимся в комиции, наполовину заполненном его «телохранителями», – верховный правитель! Народ – так сказано – должен повелевать и властвовать! Удобная фраза, которой любят щеголять члены сената, фраза, которая всегда у них наготове, когда им нужны ваши голоса. Но она абсолютно ничего не значит! Пустые слова – просто насмешка! Какова ваша истинная роль в управлении государством? Вы во власти тех, кто вас созывает, народных трибунов! Не вы формулируете законы и выносите их на обсуждение. Вы здесь только для того, чтобы голосовать за законы, предложенные народными трибунами! А у кого под каблуком все, за несколькими исключениями, народные трибуны? У сената и всадников! И что делают с теми трибунами, которые объявляют себя слугами народа-правителя? Я вам скажу, что с ними делают! Их запирают в Гостилиевой курии и закидывают черепицей с крыши, превращая в месиво!
Сулла передернул плечами:
– Это объявление войны, не так ли? Он делает Сатурнина героем.
– Он делает героем себя, – ответил Катул Цезарь.
– Слушайте! – резко прервал их Мерула, фламин Юпитера.
– Пришло время, – продолжал Сульпиций, – раз и навсегда показать сенату и всадникам, кто является верховным правителем Рима! Поэтому я и стою здесь, перед вами, ваш защитник, поборник ваших прав, ваш слуга! Вы только что освободились от груза трех страшных, полных тягот лет, когда на вас возложили непомерное налоговое бремя. Вы дали Риму бо́льшую часть денег для финансирования гражданской войны. Но кто-нибудь в сенате спрашивал вас, что вы сами думаете об этой войне с вашими братьями, италийскими союзниками?
– Но мы спрашивали! – мрачно вставил великий понтифик Сцевола. – Они желали этой войны больше, чем сам сенат!
– Сейчас они не настроены это вспоминать, – отозвался Сулла.
– Они не спросили вас, нет! – разорялся Сульпиций. – Ваших братьев-италиков лишили гражданских прав сенаторы и всадники. Их прав, не ваших! Ваши права – только тень. Их права – суть правление Римом! Они не могли позволить тысячам новых граждан влиться в свои маленькие исключительные сельские трибы: это бы дало слишком много власти низшим по положению, людям третьего сорта! И хотя право голоса уже было дано италикам, они позаботились о том, чтобы новые граждане удерживались в ничтожно малом числе триб, которое не имеет влияния на результаты выборов! Но всему этому придет конец, свободный народ, как только вы ратифицируете мой закон о распределении новых граждан и римских вольноотпущенников по всем тридцати пяти трибам!
Поднявшаяся волна радостного одобрения была такой громкой, что Сульпиций вынужден был остановиться. Он стоял, широко улыбаясь. Красивый человек, тридцати с лишним лет, обладающий патрицианской внешностью, несмотря на плебейское происхождение, – тонкокостный, белокурый.
– И это еще не все, в чем вас обманули сенаторы и всадники, – возобновил свою речь Сульпиций, когда шум стих. – Сейчас самое время отнять прерогативу – и это не больше, чем прерогатива, ибо это не закон! – военного командования и ведения войн у сената и его тайных советников из всаднического сословия! Пришло время, чтобы на вас – кости и плоть всего истинно римского – было возложено решение задач, которые вы и должны решать по закону. В частности, право решать – воевать Риму или нет. И если да, то кто должен принять на себя командование.
– Начинается, – сказал Катул Цезарь.
Сульпиций повернулся, указав на Суллу, который стоял перед толпой на самом верху сенатской лестницы.
– Здесь стоит старший консул! Избранный старший консул. Избранный людьми, равными ему по положению. Но не вами! Когда в последний раз нужен был третий класс, чтобы отдать голос в выборах консула?
Поняв, что отклонился от темы, Сульпиций сделал паузу и вернулся к своей основной мысли:
– На старшего консула возложено командование в судьбоносной войне, командовать в которой должен лучший человек в Риме, иначе Рим прекратит свое существование. А кто поручил командование в войне с царем Понта Митридатом старшему консулу? Кто решил, что он лучший в Риме? Сенат и его тайные советники-всадники – вот кто! Выдвигают своих, как всегда! Готовы поставить под удар судьбу отечества, только бы увидеть благородного, себе подобного патриция на посту командующего! А кто такой Луций Корнелий Сулла? Какие войны он выиграл? Вы, народ, вы, верховный правитель Рима, знаете этого человека? Что же, я скажу вам, кто он такой! Луций Корнелий Сулла стоит здесь, потому что он едет верхом на Гае Марии! Говорят, он выиграл войну с италиками! Но мы все знаем, что Гай Марий принял на себя первые и самые тяжелые удары. Если бы не Гай Марий, не смог бы этот человек одержать победу!
– Да как он смеет! – гневно вымолвил цензор Красс. – Это был ты и только ты, Луций Корнелий! Ты удостоился венка из трав! Ты поставил италиков на колени! – Он вдохнул побольше воздуха, чтобы выкрикнуть это, но тут же закрыл рот, поскольку Сулла сжал ему руку.
– Оставь, Публий Лициний! Если мы сейчас начнем кричать на них, они набросятся на нас и устроят самосуд. А я хочу покончить с этим недоразумением, убрать этот хлам законным и мирным путем, – сказал Сулла.
Сульпиций продолжал вдалбливать в головы толпы свою мысль:
– Может ли Луций Корнелий Сулла обратиться к вам, правящий народ? Конечно не может! Он же патриций! Он слишком хорош для таких, как вы! Чтобы поручить командование в войне против Митридата этому драгоценному патрицию, сенат и всадники отвергли намного более опытного и способного человека! Они отвергли не кого-нибудь, а Гая Мария! Сказав, что он болен, сказав, что он стар! Но я спрашиваю вас, суверенный народ, кто усилием воли поборол недуг? Кого вы видели каждый день последние два года, шагающего по улицам этого города, тренирующегося, с каждым днем выглядящего все лучше и лучше? Гая Мария! Он, может быть, и стар, но теперь не болен! Гай Марий! Он, может быть, и стар, но по-прежнему лучший человек в Риме!
Толпа вновь взорвалась приветственными возгласами. Но на этот раз они предназначались не Сульпицию. Толпа разделилась, освободив дорогу Гаю Марию, который спускался в комиций. Он шел бодрым шагом, без посторонней помощи. С ним даже не было мальчика, на чью руку он обычно опирался.
– Народ, правящий Римом, прошу вас одобрить четвертый закон моей законодательной программы! – вскричал Сульпиций, лучезарно улыбаясь Гаю Марию. – Я предлагаю вырвать из рук кичливого патриция Луция Корнелия Суллы командование в войне с царем Понта Митридатом и передать его верному вам Гаю Марию!
Ждать продолжения Сулла не стал. Попросив великого понтифика Сцеволу и фламина Юпитера Мерулу сопровождать его, он отправился домой.
Удобно устроившись в своем таблинии, Сулла обратился к Сцеволе и Меруле:
– Ну, что будем делать?
– Почему ты выбрал Луция Мерулу и меня? – ответил вопросом на вопрос Сцевола.
– Вы главы нашей религии, – сказал Сулла. – И оба хорошо знаете законы. Найдите способ затянуть кампанию, затеянную Сульпицием в комиции, пока она не надоест толпе и он тоже.
– Мягкий способ? – спросил задумчиво Мерула.
– Да, как шерстка котенка, – ответил Сулла, залпом осушив чашу неразбавленного вина. – Если дело дойдет до битвы на Форуме, он выиграет. Это вам не Сатурнин! Сульпиций намного умнее. Он подталкивает нас к насильственным действиям. Я подсчитал примерно, сколько у него охранников, и у меня получилось немногим менее четырех тысяч. И все они вооружены. Дубинки снаружи, но я подозреваю, что под одеждой – мечи. Мы не можем привлечь гражданские силы, способные преподать им урок, на таком ограниченном пространстве, как Римский форум. – Сулла умолк, скривил лицо. Его холодные тусклые глаза смотрели в никуда. – Если понадобиться, я поставлю Пелион на Оссу, но не позволю уничтожить наши законные привилегии. Говорю вам, великий понтифик и фламин Юпитера! Но сначала давайте подумаем, можем ли мы победить Сульпиция с помощью его же оружия – народа.