его вина. Не Рима!
Сулла замолчал. Сделал глубокий вдох.
– Теперь, когда я возвращаюсь на Форум, мне сопровождение не нужно. Но если кто-то здесь захочет прогуляться в Рим вместе со мной, я буду очень рад его компании! Таким образом, когда я пересеку померий и войду в город, я смогу быть уверен, что на Марсовом поле у меня есть товарищи, которые защитят меня от удара в спину. В противном случае меня может ожидать судьба сына моего собрата-консула Квинта Помпея Руфа.
Конечно. Они поддержат его. Они не отпустят его в Рим одного.
– Но трибуны с тобой не пойдут, – сказал Лукулл Сулле после, когда они сидели в шатре командующего. – Им не хватило духу встретиться с тобой лично, поэтому они послали меня говорить от их имени. Они сказали, что не могут мириться с походом на Рим, что Рим – город, не имеющий военной защиты, поскольку армии в Италии принадлежат самому Риму. Римское войско никогда не знало поражений и проходило по Риму только в триумфальных парадах. Никогда поблизости от Рима не стояли гарнизоны. Они говорят, ты ведешь войско на свое отечество. А у твоей отчизны нет армии отразить нападение. Они осуждают твои действия и попытаются переубедить твоих солдат, уговорить их не идти с тобой.
– Пожелай им удачи, – сказал Сулла, готовясь покинуть походное жилище. – Пусть остаются здесь и льют слезы по поводу того, что мое войско движется на беззащитный Рим. Однако, я думаю, лучше посадить их под замок. Ради их собственной безопасности. – Его взгляд задержался на Лукулле. – А ты, Луций Лициний? Ты со мной?
– С тобой. Пока я жив, я буду с тобой. Народ узурпировал права сената. Следовательно, Рима наших предков больше нет. Поэтому я не вижу преступления в том, чтобы идти на Рим, – такой Рим я не хотел бы оставить в наследство моим не рожденным еще сыновьям.
– Хорошо сказано! – воскликнул Сулла, закрепил на ремне меч и надел шляпу. – Тогда начнем творить историю!
Лукулл остановился:
– Ты прав! – Он шумно вздохнул. – Это воистину историческое событие. Никогда еще римская армия не шла на Рим.
– Никогда еще римскую армию к этому не вынуждали, – ответил Сулла.
Пять легионов римских солдат отправились маршем по Латинской дороге на Рим. Сулла и его легат на конях возглавляли шествие, а запряженная мулом повозка с телами Калидия и Клавдия замыкала его. Вперед, к Квинту Помпею Руфу в Кумы, был послан гонец, которому велено было скакать во весь опор, – и ко времени прибытия Суллы в Теан Сидицийский Помпей Руф был уже там.
– О, мне это не нравится! – несчастным голосом сказал младший консул. – Как я могу одобрить такое? Ты идешь на Рим! Беззащитный город!
– Мы идем на Рим, – спокойно ответил Сулла. – Не волнуйся, Квинт Помпей. Ты же понимаешь: захватывать беззащитный город необходимости нет. Я просто веду с собой войско, они идут со мной за компанию. Никогда еще дисциплина не была у нас такой строгой. У меня больше двухсот пятидесяти центурионов, и у них приказ: ни одна репка с полей не должна пропасть. Мои люди обеспечены продовольствием на целый месяц, так что они понимают.
– Не нужно нам твое войско за компанию.
– Как же так, два консула, да без должного эскорта?
– У нас есть ликторы.
– Да, интересно получается. Ликторы пошли с нами, тогда как военные трибуны решили не ходить, – сказал Сулла. – Избранные служаки явно имеют собственные взгляды по поводу того, кто и чем управляет в Риме.
– Чему ты так радуешься? – вскричал Помпей Руф в отчаянии.
– Я и сам точно не знаю, – ответил Сулла, скрывая раздражение под маской удивления. Видимо, пора полить бальзам на душу его сентиментального и колеблющегося коллеги. – Для радости у меня есть хотя бы тот повод, что с меня достаточно маразма на Форуме, глупых выходок тех, кто ставит себя выше mos maiorum и хочет уничтожить все, что создавали столь долго и терпеливо наши деды и прадеды. Все, чего я хочу, – это видеть Рим таким, каким он был задуман. Чтобы сенат, высший орган, отечески заботился о Риме и направлял его. Чтобы можно было найти управу на народных трибунов, вздумавших бунтовать. Наступает время, Квинт Помпей, когда невозможно стоять в стороне и смотреть, как другие тащат Рим в пропасть. Такие как Сатурнин и Сульпиций. Но особенно такие, как Гай Марий.
– Гай Марий будет воевать, – скорбно произнес Помпей Руф.
– Воевать. Один? Кто с ним пойдет? Ближайший к Риму легион в Альбе-Фуценции. О да, подозреваю, Гай Марий постарается призвать Цинну и его людей. Цинна у него в кармане, в этом я уверен. Но есть две вещи, которые помешают ему, Квинт Помпей. Первая – естественная склонность всех остальных в Риме сомневаться в твердости моего намерения двинуть армию на Рим – они посчитают это тактическим ходом. Никто не поверит, что я собираюсь довести этот замысел до конца, который неизбежно станет горьким. А вторая – это то, что Гай Марий частное лицо. У него нет власти, нет полномочий. Если он обратится к Цинне, чтобы тот привел войско, это будет просьба о дружеской услуге, поскольку он не консул и не проконсул. Сомневаюсь, что Сульпиций спустит это Гаю Марию. Потому что Сульпиций сочтет мои действия уловкой.
Младший консул теперь смотрел на своего старшего коллегу в крайнем отчаянии – правильно подмечено! Как точно! И эти слова окончательно убедили Квинта Помпея Руфа, что Сулла имеет твердое намерение вторгнуться в Рим.
Дважды – в Аквине и в Ферентине – войско Суллы встречали послы из Рима. Весть о том, что Сулла движется на Рим, пролетела, словно орел. Дважды послы приказывали Сулле – именем народа – сложить с себя командование и отослать войско назад, в Капую. Дважды Сулла отказывался. Но во второй раз он добавил:
– Передай Гаю Марию, Публию Сульпицию и остаткам сената, что я встречусь с ними на Марсовом поле.
Послы этому не поверили, но Сулла в действительности и не имел такого намерения.
Затем, в Тускуле, Сулла обнаружил городского претора Марка Юния Брута, поджидающего его прямо на Латинской дороге. Вместе с ним – видимо, для моральной поддержки – был другой претор. Их двенадцать ликторов – по шесть на каждого – толпились на обочине дороги, стараясь скрыть, что в фасциях у них были топоры.
– Луций Корнелий Сулла, я послан сенатом и народом Рима, чтобы запретить твоей армии приближаться к городу. Ни пяди дальше, – сказал Брут. – Твои легионы вооружены и идут не на триумф. Я запрещаю дальнейшее продвижение.
Сулла не произнес ни слова в ответ. Только сидел на муле с каменным лицом. Оба претора были грубо отброшены с дороги, прямо в гущу сгрудившихся в ужасе ликторов, и марш на Рим продолжился. В том месте, где Латинскую дорогу пересекал первый дивертикул, Сулла сделал остановку и разделил свое войско. Если кто-то и верил истории об армии Суллы, готовой встать на Марсовом поле, сейчас стало ясно, что Сулла склонился-таки к вторжению.
– Квинт Помпей, бери Четвертый легион и двигайся к Коллинским воротам, – велел Сулла, раздумывая про себя, хватит ли его соратнику твердости осуществить это предприятие. – В город ты входить не должен, – мягко напутствовал он, – так что волноваться нечего. Твоя задача – не допустить, чтобы кто-либо провел легионы по Соляной дороге. Расположи людей лагерем и жди от меня известий. Если ты увидишь на Соляной дороге войско, пошли гонца к Эсквилинским воротам: я буду там.
Затем он повернулся к Лукуллу:
– Луций Лициний, возьми Первый и Третий и веди их ускоренным маршем. Вам предстоит долгий путь. Вы должны пересечь Тибр по Мульвиеву мосту, затем пройти вниз, через Ватиканское поле в район за Тибром, где вы и остановитесь. Займи весь район и выстави гарнизоны на мостах, что ведут на Тибирину, на Эмилиевом мосту и на старом Деревянном мосту.
– А на Мульвиевом мосту не стоит ставить гарнизон?
Тут Сулла свирепо и одновременно торжествующе ухмыльнулся:
– А по Фламиниевой дороге никакие легионы не пойдут, Луций Лициний. Я получил письмо от Помпея Страбона, в нем он порицает незаконные действия Публия Сульпиция и выражает надежду, что Гай Марий не возьмет на себя командование в войне против Митридата.
Сулла подождал некоторое время на пересечении дорог. Когда, по его расчетам, Помпей Руф и Лукулл были уже далеко, он повернул свои два легиона, Второй и тот, который не имел номера, поскольку не был консульским, и повел их к Эсквилинским воротам. От того места, где соединялись Латинская дорога, Аппиева и дивертикул, Сервиева стена была плохо видна – нельзя было с уверенностью сказать, есть ли на ней наблюдатели, но по мере продвижения Суллы в восточном направлении по дороге, которая вела через тесные ряды могил римского некрополя, стены становились ближе. Теперь каждый воин в легионах Суллы смог увидеть, что на зубчатых стенах роились люди, которые пришли поглядеть и повозмущаться, не веря своим глазам.
Достигнув Эсквилинских ворот, он не стал изображать сомнения и притворяться, что не может решиться. Он сразу послал безымянный легион бегом в Рим, велев им не просачиваться по улицам, а подняться на Сервиеву стену и занять позицию на большом двойном крепостном валу, то есть между Коллинскими и Эсквилинскими воротами. Это означало, что воины Суллы находились теперь близко от воинов Помпея Руфа. Когда легион занял выгодную позицию вдоль крепостного вала, Сулла привел две первые когорты Второго легиона на территорию большого рынка, что располагался с внутренней стороны Эсквилинских ворот, а оставшиеся когорты поставил с наружной стороны ворот. Теперь Рим был окружен. Что произойдет дальше, зависело от Публия Сульпиция и Гая Мария.
Эсквилинский холм был неподходящим местом для военного маневра. Улицы, ведущие на Эсквилинский форум, были узкие и тесные и постоянно запружены народом. Всякое свободное пространство забивалось лотками, прилавками, телегами, повозками. А большой рынок был просто родным домом для торговцев, зевак, прачек, рабов-водовозов, праздной публики, пьющей и едящей, воловьих подвод, навьюченных корзинами ишаков, бродячих торговцев, дешевых мастерских. Здесь было множество узких проходов и переулков, ведущих на Эсквилинский форум. Две широкие улицы также заканчивались здесь, Субуранский спуск, взбирающийся по холму, и улица Сабуки, идущая вверх по горе из ремесленного квартала. Однако именно здесь, на этом неподходящем месте, и произошла битва за Рим. Примерно через час после того, как Сулла вошел в город.