– В ночь после моего прибытия в Нолу самниты заперли городские ворота и полностью завладели городом. Всех римлян и латинян пленили в их домах. Мои ликторы, стража, секретари тоже оказались взаперти. Меня заперли в доме хозяйки, поставив у входных дверей и у задних ворот самнитский караул. Там я и томился, пока три дня назад хозяйка не сумела отвлечь внимание караульных, чтобы дать мне возможность сбежать. Переодетый самнитским купцом, я выскользнул из городских ворот, пока за мной не началась охота.
Скавр наклонился вперед:
– Видел ты кого-нибудь из начальства, пока находился в плену, Сервий Сульпиций?
– Никого, – ответил Гальба. – Я переговаривался с караульными у дверей, вот и все.
– Что они говорили?
– Только что самниты взбунтовались, Марк Эмилий. У меня не было способа убедиться, правда ли это, поэтому после бегства я целый день прятался, лишь только видел издали кого-нибудь, похожего на самнита. Когда я добрался до Капуи, то узнал, что, по крайней мере, в той части Кампании о бунте никто не слыхивал. О событиях в Ноле вообще никто не знал! Днем самниты Нолы держали ворота распахнутыми и делали вид, что все в порядке. Поэтому в Капуе мой рассказ всех удивил. И встревожил, добавлю я! Дуумвиры Капуи просили меня отправить им инструкции сената.
– Тебя кормили, пока ты сидел взаперти? А что твоя хозяйка? Ей удавалось делать покупки в Ацеррах? – поинтересовался Скавр.
– Еды было в обрез. Хозяйке разрешали покупать продукты в Ноле, но лишь ограниченное количество и по страшно завышенным ценам. Латинян и римлян из города не выпускали, – объяснил Гальба.
На сей раз сенат был полон. Если, учредив свою комиссию, Варий чего-то и добился, то сплочения сенаторских рядов и повышения интереса к любому событию, достаточно драматичному, чтобы затмить его делишки.
– Можно мне взять слово? – спросил Гай Марий.
– Если не желают говорить те, кто старше тебя, – холодно молвил младший консул Публий Рутилий Луп, держатель фасций в феврале и не сторонник Мария.
Желающих говорить раньше Мария не нашлось.
– Раз Нола удерживает римских и латинских граждан и лишает их самого необходимого, то она, без сомнения, взбунтовалась против Рима. Задумайтесь: в июне прошлого года сенат отправил двоих своих преторов изучить то, что наш уважаемый консуляр Квинт Лутаций назвал «италийским вопросом». Около трех месяцев назад в Аскуле-Пиценском был убит претор Квинт Сервилий, а вместе с ним – все римские граждане в городе. Около двух месяцев назад в Ноле был схвачен и пленен претор Сервий Сульпиций, а вместе с ним – все римские граждане в городе.
Два претора – один на севере, другой на юге – и два ужасных события на севере и на юге. Вся Италия, вплоть до самых ее глухих углов, знает и понимает значение и важность римского претора. Тем не менее, отцы-законодатели, в одном случае произошло убийство, в другом – длительное пленение. То, что пленение Сервия Сульпиция не завершилось трагедией, объясняется тем, что ему удалось бежать. Для меня очевидно, что в ином случае его тоже ждала бы смерть. Два римских претора, да еще с проконсульским империем, подверглись нападению, причем нападавшие определенно не боялись возмездия! О чем это говорит? Ответ один, коллеги-сенаторы. Это говорит о том, что Аскул и Нола осмелели, ибо знали, что возмездие им не грозит! Иными словами, и Аскул, и Нола ждут, что до того, как Рим нанесет ответный удар, между Римом и их частью Италии вспыхнет война.
Все сенаторы сидели с прямыми спинами, внимая каждому слову Мария. Он сделал паузу и обвел взглядом лица, останавливаясь на некоторых; у Луция Корнелия Суллы сверкали глаза, на лице Квинта Лутация Катула Цезаря застыла смесь любопытства и ужаса.
– Я повинен в том же преступлении, что и остальные, отцы-законодатели. После гибели Марка Ливия Друза некому было предупредить меня о надвигающейся войне. Я уже был склонен приписать ему ошибку. Когда поход марса Силона на Рим кончился ничем, я тоже был готов счесть это уловкой ради получения гражданства. Когда делегат от марсов вручил нашему принцепсу сената письмо с объявлением войны, я отмахнулся, ибо оно исходило от одного-единственного италийского племени, хотя в делегации их было представлено целых восемь. И – не стесняюсь сознаться в этом – я никак не мог поверить в то, что в наше время какой-либо италийский народ действительно пойдет на нас войной.
Он дошел до закрытых дверей, от которых был виден весь сенат.
– То, что рассказал нам нынче Сервий Сульпиций, все меняет, проливая новый свет и на события в Аскуле. Аскул – город в Пицене. Нола – город самнитов Кампании. Оба не римские и не латинские колонии. Полагаю, из этого мы должны заключить, что марсы, пицены и самниты объединились против Рима. Возможно, в этом союзе состоят все восемь народов, направившие некоторое время назад к нам свою депутацию. Нетрудно предположить, что, вручая главе сената документ о формальном объявлении войны, марсы предостерегали нас. Остальные семь народов не снизошли до подобной формальности. Марк Ливий Друз не уставал твердить, что италийские союзники вот-вот объявят нам войну. Теперь я ему верю, надо только уточнить, что италийские союзники уже переступили черту. Война объявлена.
– Ты действительно считаешь, что это война? – спросил великий понтифик Агенобарб.
– Да, Гней Домиций.
– Продолжай, Гай Марий, – попросил Скавр. – Хочу послушать тебя, прежде чем выступить самому.
– Я почти закончил, Марк Эмилий. Добавлю только, что нужно провести мобилизацию, причем незамедлительно. Что мы должны выяснить, так это размер противостоящих нам сил. Все имеющиеся у нас в наличии войска следует направить на охрану наших дорог и доступа в Кампанию. Необходимо понять, как к нам относятся латиняне и что будет с нашими колониями во враждебных областях, когда грянет война. Как вам известно, у меня обширные владения в Этрурии, так же как у Квинта Цецилия Метелла Пия и у некоторых других Цецилиев. У Квинта Сервилия Цепиона не меньше земель в Умбрии. Гней Помпей Страбон и Квинт Помпей Руф – крупнейшие землевладельцы севера Пицена. Поэтому я думаю, что мы можем рассчитывать на союз с Этрурией, Умбрией и Северным Пиценом – если немедленно начнем переговоры с их вождями. Впрочем, вожди Северного Пицена сидят сейчас здесь, в сенате.
Марий кивнул принцепсу сената Скавру:
– Само собой, Рим может быть уверен, что я готов встать во главе его войск.
Скавр поднялся:
– Я полностью согласен со всем сказанным Гаем Марием, отцы, внесенные в списки. Терять время недопустимо. Знаю, сейчас февраль, тем не менее предлагаю забрать фасции у младшего консула и передать их старшему. В таких серьезных делах главенство должно принадлежать старшему консулу.
Рутилий Луп гневно вскочил, но его популярность среди сенаторов была слишком мала; он настоял на том, чтобы вопрос решился большинством, но подавляющее большинство выступило против него. Пришлось ему, негодуя, уступить первенство Луцию Юлию Цезарю, старшему консулу. В сенате находился друг Лупа, Цепион, но двое других его друзей, Филипп и Квинт Варий, отсутствовали.
Торжествующий Луций Юлий Цезарь быстро доказал, что глава сената не ошибся, оказав ему доверие. Главные решения были приняты в тот же день. Обоим консулам предстояло возглавить армию, доверив управление Римом городскому претору Луцию Корнелию Цинне. С провинциями разобрались быстро, так как оставались в силе прежние решения. Как и предполагалось, Сентий остался в Македонии, наместники в Испании тоже сохранили свои места. Луций Луцилий отправлялся наместником в провинцию Азия. Чтобы не дать царю Митридату шанс, пока Рим будет разбираться с внутренней смутой, в Киликию отряжался Публий Сервилий Ватия, ответственный за порядок в Анатолии. Самым важным решением было предоставление полномочий наместника в Заальпийской и Италийской Галлии Гаю Целию Кальду.
– Ясно, – заявил Луций Юлий Цезарь, – что если Италия взбунтуется, то на полуострове не наберется достаточно верных нам боеготовых войск. В Италийской Галлии много латинских колоний, есть и римские. Гай Целий, находясь в Италийской Галлии, станет набирать и обучать для нас солдат.
– Если мне позволят предложить, – загрохотал Гай Марий, – то я стою за отправку вместе с Гаем Целием квестора Квинта Сертория. В этом году на него возложены фискальные обязанности, и он еще не член сената. Но, как все здесь наверняка знают, Квинт Серторий – истинный воин. Пусть приобретает казначейский опыт в военных условиях.
– Принято, – тут же произнес Луций Цезарь.
Возникали, конечно, колоссальные финансовые проблемы. Казна была полна и вполне отвечала обычным запросам, но…
– Если война окажется более масштабной или более затяжной, чем мы рассчитываем, то денег понадобится больше, – сказал Луций Цезарь. – Я за то, чтобы мы действовали без промедления. Предлагаю возобновить прямое налогообложение со всех римских граждан и с обладателей латинских прав.
Предложение, естественно, натолкнулось на яростное сопротивление многих группировок в сенате, но Антоний Оратор произнес прекрасную речь, принцепс сената Скавр тоже, и в результате эта мера была утверждена. Tributum взимался не постоянно, а только при необходимости; после разгрома великим Эмилием Павлом Персея Македонского он был упразднен и заменен налогом, который собирали с не-римлян.
– Если придется воевать более чем шестью легионами, то доходов, поступающих из провинций, не хватит, – сообщил главный трибун казначейства. – Все расходы на оружие, еду, жалованье легионеров и поддержание боеготовности будут нести теперь Рим и римская казна.
– Прощайте, италийские союзники! – свирепо прорычал Катул Цезарь.
– Если придется задействовать десять-пятнадцать легионов, то каким будет размер налога? – спросил Луций Цезарь, неприязненно относившийся к этой части своих начальственных полномочий.
Главный трибун казначейства и его многочисленные подчиненные долго считали и наконец представили результат: