– Один процент от стоимости имущества согласно цензу.
– С неимущих, как всегда, взятки гладки! – крикнул Цепион.
– Зато им придется сражаться, Квинт Сервилий, – напомнил Марий с сарказмом в голосе.
– Раз мы обсуждаем финансы, – продолжил Луций Юлий Цезарь, игнорируя эту перепалку, – то полезно будет поручить умудренным сенаторам надзор за военными закупками, особенно доспехов и оружия. Обычно это обязанность praefectus fabrum, но мы пока не знаем ни где будут располагаться наши легионы, ни каковы будут их потребности. Поэтому я считаю необходимым поручить надзор за военными поставками сенату, по крайней мере временно. В Капуе стоят четыре готовых к бою легиона, еще два сейчас набираются там и проходят подготовку. Все они предназначались для службы в провинциях, но теперь об этом не может быть и речи. Провинциям придется довольствоваться имеющимися у них войсками.
– Луций Юлий, – не выдержал Цепион, – это же смешно! На основании каких-то двух происшествий в двух городах мы спешим вернуть tributum, обсуждаем увеличение числа легионов до пятнадцати, поручаем сенаторам развернуть закупку тысяч кольчуг, мечей и всего прочего, отправляем людей в провинции, которые официально даже таковыми не являются… Что дальше? Предло́жите призвать всех римских и латинских граждан мужского пола моложе тридцати пяти лет?
– Совершенно верно, – с чувством ответил Луций Цезарь. – Но ты, дорогой Квинт Сервилий, можешь не тревожиться: тебе давно перевалило за тридцать пять. – Помолчав, он добавил: – По крайней мере, по годам.
– Мне кажется, – веско промолвил Катул Цезарь, – Квинт Сервилий, возможно – повторяю, возможно! – не так уж не прав. Нам следует довольствоваться теми силами, что собраны сейчас под римскими орлами, и заниматься дальнейшими приготовлениями по мере подтверждения слухов о массовом восстании, а слухи эти могут и не подтвердиться.
– Когда нам потребуются солдаты, Квинт Лутаций, они должны быть готовы воевать и хорошо снаряжены, – ядовито проговорил Скавр. – К этому моменту они должны быть обучены. – Он повернул голову вправо. – Гай Марий, сколько времени нужно для превращения свежего рекрута в хорошего воина?
– Чтобы его можно было посылать в бой – сто дней. Но и тогда никакой он не хороший воин, Марк Эмилий. Хорошим воином он становится в первом бою, – ответил Марий.
– А можно выучить его быстрее, чем за сто дней?
– Можно – при качественном сырье и с центурионами-наставниками выше среднего уровня.
– Тогда нам стоит поискать выдающихся центурионов, – мрачно бросил Скавр.
– Давайте вернемся к начатому разговору, – твердым голосом сказал Луций Цезарь. – Речь шла о praefectus fabrum из числа сенаторов, который бы закупил оружие и организовал снабжение еще не существующих легионов. Я бы предложил назвать имена нескольких людей, которым можно поручить это ответственное дело; а потом кандидат, набравший наибольшее число голосов, выберет себе помощников. И все они должны быть людьми, негодными для воинской службы. Прошу предлагать кандидатов.
Прозвучало, среди прочих, имя Луция Кальпурния Пизона Цезонина, сына старшего легата Гая Кассия, погибшего в Бурдигале, в устроенной германцами засаде. В результате неизвестной болезни, поражавшей летом детей, Пизон сильно хромал на левую ногу и потому не мог служить в армии. Зять Публия Рутилия Руфа, отправившегося в изгнание в Смирну, Пизон отличался умом и по-прежнему скорбел об отце, чья безвременная смерть лишила его многого, не в последнюю очередь денег. При известии, что он будет отвечать за все военные поставки и сможет самостоятельно подобрать себе помощников, Пизон радостно сверкнул глазами. Грош ему цена, если он не сумеет принести пользу Риму и заодно наполнить свой пустой кошелек! Но он молчал и лишь спокойно улыбался, не сомневаясь, что преуспеет в том и другом.
– Теперь к вопросу о командовании! – сказал Луций Цезарь; он уже утомился, но не собирался завершать заседание, пока не будет решен этот последний вопрос. – Как нам лучше организовать свои действия?
Вопрос следовало задать непосредственно Гаю Марию, но Луций Цезарь не принадлежал к числу его приверженцев, к тому же считал, что постаревший, перенесший удар Марий уже далеко не тот, кем был. Он выступил первым и, видимо, сказал все, что хотел. Луций Цезарь обвел взглядом лица на ярусах по обеим сторонам, прикидывая, кому лучше предоставить слово. Задав вопрос об организации, он заторопился, чтобы не дать ответить Марию.
– Луций Корнелий, именуемый Сулла, я хотел бы услышать твое мнение, – проговорил старший консул, очень отчетливо, поскольку городской претор тоже был Луцием Корнелием, но носил другой когномен – Цинна.
Сулла вздрогнул, хотя ответ был у него готов.
– Если нашими врагами будут те восемь народов, которые отправили к нам депутацию, – начал он, – то, скорее всего, на нас нападут с двух сторон: с востока – на Соляной дороге и на Валериевой дороге с двумя ее разветвлениями, и с юга – где самниты имеют влияние от Адриатики до Кратерного залива в Тусканском море. Сначала про юг. Если апулы, луканы, венузины присоединятся к самнитам, гирпинам и френтанам, то юг сам станет грозным театром военных действий. Второй театр военных действий мы можем называть либо северо-восточным по отношению к Риму, либо центральным, в обоих случаях имея в виду территории к северо-востоку от Рима. Народы, относящиеся к этому центральному театру, – марсы, пелигны, марруцины, вестины и пицены. Обратите внимание, что сейчас я не говорю об Этрурии, Умбрии и Северном Пицене.
Сулла перевел дух и спешно продолжил, пока все это было еще свежо в его голове.
– На юге наши враги будут делать все, чтобы отрезать нас от Брундизия, Тарента и Регия. В центре, или на севере, они попытаются отрезать нас от Италийской Галлии, действуя, конечно, на Фламиниевой и на Кассиевой дорогах. В случае их успеха единственными нашими путями в Италийскую Галлию останутся Аврелиева дорога и дорога Эмилия Скавра до Дертоны, а оттуда до Плаценции…
– Спустись сюда, Луций Корнелий, именуемый Сулла, – перебил его Луций Цезарь.
Спускаясь, Сулла едва заметно подмигнул Марию; ему доставляло удовольствие излагать свои стратегические соображения вместо прежнего кумира. Сулла пошел на это по нескольким причинам: он горько завидовал Марию, чей сын был жив-здоров; кроме того, он чувствовал себя уязвленным, поскольку после его возвращения из Киликии никто в сенате, включая Мария, не предложил ему сделать доклад о его восточной экспедиции; и, самое главное, он прекрасно понимал, что толковое выступление откроет перед ним самые заманчивые дали. Тем хуже для Гая Мария, мелькнуло у него в голове. Не хочу ему досаждать, но придется!
– Думаю, – продолжил он свою речь, – что, как и сказал Луций Юлий, в сражениях нам понадобятся оба консула. Одному придется идти на юг из-за Капуи, жизненно важной для нас. Потеряв ее, мы лишимся лучших наших училищ и города, где прекрасно налажено военное обеспечение. Кроме консула-полководца, понадобится также консуляр, который возглавит набор и обучение в самой Капуе. На того, кто двинется на юг, обрушатся все удары самнитов и их союзников. Самниты попытаются прорваться через Ацерры и Нолу на запад, к портам в южной части Кратерного залива: Стабиям, Салерну, Саренту, Помпеям и Геркулануму. Если наши враги захватят их все или хотя бы один из них, то смогут бороздить Тусканское море смелее, чем Адриатическое севернее Брундизия. Так они отрежут нас от областей дальше к югу.
Сулла был посредственным оратором, так как почти не учился риторике, а став сенатором, чаще пропадал на войнах, чем заседал в сенате. Но сейчас ему требовалось не ораторское искусство, а четкость и убедительность.
– Северный, он же центральный, театр гораздо сложнее. Надо исходить из того, что все земли между Северным Пиценом и Апулией, включая Апеннинские горы, находятся во вражеских руках. Здесь величайшая трудность для нас – сами Апеннины. Если мы хотим сохранить Этрурию и Умбрию, то должны выстоять в самом начале кампании против этих италийских племен. В противном случае Этрурия и Умбрия переметнутся к неприятелю, и мы лишимся наших дорог и Италийской Галлии. На этом театре должен командовать один из консулов.
– Нам обязательно нужно назначить главнокомандующего, – напомнил Скавр.
– Не получится, принцепс сената. Два театра военных действий, о которых я говорил, разделены нашими землями, – твердо возразил Сулла. – Лаций – обширная область, она заходит на север Кампании, а это та половина Кампании, которая, скорее всего, останется нам верна. Сомневаюсь, что юг Кампании сохранит верность, если восставшие одержат хотя бы одну победу, так много там самнитов и гирпинов. Чего стоит Нола! На востоке Лация высятся неприступные Апеннины, а тут еще Помптинские болота. Главнокомандующему пришлось бы метаться между двумя удаленными друг от друга зонами конфликта и всегда опаздывать. О том, чтобы надзирать сразу за двумя, не может быть речи. Мы же будем биться на двух фронтах, если не на трех! На юге может развернуться единая кампания, ибо там, где соединяются Самний, Апулия и Кампания, Апеннины наименее высоки. Другое дело – северный, он же центральный театр: там правильнее говорить о двух театрах – северном и центральном. Виноваты Апеннины, в тех местах они выше всего. Земли марсов, пелигнов и, возможно, марруцинов образуют отдельную зону, где не будет пиценов и вестинов. Я не вижу способа сдержать всех италиков, если драться только в центре. Придется, вероятно, отправить армию в бунтующие части Пицена через Умбрию и Северный Пицен, чтобы она спустилась с гор по их Адриатическому склону. Одновременно надо будет вторгнуться на земли марсов и пелигнов восточнее Рима.
Сулла сделал паузу, хотя и ненавидел себя за эту слабость. Что чувствует сейчас Гай Марий? Если ему были не по нраву речи Суллы, тот предоставлял ему возможность об этом заявить. И Гай Марий не упустил шанса высказаться. Сулла напрягся.
– Пожалуйста, продолжай, Луций Корнелий, – только и молвил прежний кумир. – Я сам не смог бы изложить все это лучше.