Такая религиозная философия не могла удовлетворить настоящего православного человека, который рассматривал ее как заумь. Вместе с тем она и не способствовала возвращению к православной вере русской интеллигенции. А если вообще и приводила к вере, то скорее к католицизму, протестантизму или даже буддизму, — настолько абстрактны, неопределенны и далеки от Православия были умозаключения этих философов. Даже лучшие из них, такие как о. П. Флоренский, остались чужды православному миру. Об этом пишет в книге «Пути русского богословия» о. Г. Флоровский. Дух философии Флоренского, отмечает он, по существу западнический. Это философия западника, который мечтательно и эстетически ищет спасения на Востоке. В своей работе Флоренский делает, по-видимому, шаг назад, отступая от христианства к платонизму и религии древности или в царство оккультизма и магии. Такое обращение к другим культам и слабое изучение духа Православия характерно было для большинства философов этого времени, даже некоторых из тех, кого считали славянофилами.
Развитие русской философии после 1917 года носило трагический характер. В советский период коренная русская мысль беспощадно преследовалась. В тисках марксистско-ленинской схоластики даже западное эпигонство казалось откровением. За чтение духовной литературы и трудов славянофилов людей сажали в тюрьмы, расстреливали. Русская мысль в эмиграции, оторванная от почвы, была в основном бесплодна и малосамостоятельна. Даже такие блестящие философы, оказавшиеся в эмиграции, как Н. А. Бердяев, С. Н. Булгаков, Н. О. и В. Н. Лосские, С. Л. Франк и другие, не смогли преодолеть неправославного, западнического духа религиозно-философских исканий начала XX века.
Более полно традиции коренной русской философии в XX в. сохранились в трудах таких русских философов, как Г. В. Флоровский, И. А. Ильин, Л. П. Карсавин, А. Ф. Лосев.
Г. В. Флоровский в своей книге «Пути русского богословия» проследил движение отечественной мысли в христианский период, неразрывность веры и жизни, крушение духовных основ жизни с ослаблением и падением веры.
И. А. Ильин наиболее последовательно проводит идею цельности человеческого духа как условие полноты человеческой жизни, «личного духовного состояния человека». В трудах «Религиозный смысл философии» и «Аксиомы религиозного опыта» Ильин углубляет традиционные принципы русской философии, неразрывности веры и жизни, становление человека через «религиозный акт».
Л. П. Карсавин развивал учение о всеединстве, пытался связать русскую духовную философию с неоплатоническим направлением западной философии, впадал в искушение религиозно-философских искателей начала XX в. Тем не менее в своем анализе он приходит к важному выводу, непосредственно смыкающему его с традицией коренной русской философии: государство, если оно действительно стремится к осуществлению христианских идеалов, в конечном счете должно слиться с Церковью.
А. Ф. Лосев в «Истории античной эстетики» рассматривает сущность бытия вообще. «Его любимой идеей всегда была сущность, которая проявляется. Он любил, чтобы сущность как можно больше проявлялась вовне, почему он и называл свою историю философии историей эстетики» (А. Тахо-Годи). Как христианский мыслитель А. Ф. Лосев наиболее точно сформулировал явление последнего тысячелетия — с эпохи Возрождения осуществляется развертывание сатанизма в форме капитализма и социализма.
Высшими достижениями русской духовной мысли ХХ века были учения двух выдающихся подвижников Русской Церкви святого Иоанна Кронштадтского и митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского Иоанна (Снычева). С дерзновением и властью святой Иоанн Кронштадтский свидетельствует о тайне Церкви как единого тела и о том, как она жива и действительна во Святейшей Евхаристии. «Мы одно тело Любви... Тверди все — одно. Мы, говори: «одно». Евхаристия утверждается вновь как средоточие христианского бытия. Оживает и восстанавливается таинственное или сакраментальное восприятие Церкви, так ослабевшее за последние столетия, и всего больше от моралистических соблазнов. И в этом закладывается вновь основание для богословия теоцентрического, в преодоление искушений богословского гуманизма». «Все Божие, ничего нашего». У святого Иоанна вновь открывается «забытый путь опытного богопознания». И в этом «опыте», духовном и евхаристическом, преодолевается всякий богословский «психологизм». Духовная жизнь и опыт таинств — таков единственный надежный путь к догматическому реализму. Это возвращение к духу святых отцов. И возвращение не в исторической симпатии только и не в подражании, но в обновлении или возрождении самого святоотеческого духа. «Церковь есть вечная истина» (протоиерей Г. Флоровский). Святой праведный Иоанн Кронштадтский считал, что «Отечество земное с его Церковью есть преддверие Отечества небесного, потому любите его горячо и будьте готовы душу за него положить». Великий святой предсказывал восстановление мощной России, еще более сильной и могучей. «На костях мучеников, как на крепком фундаменте, — учил он, — будет воздвигнута Русь новая — по старому образцу, крепкая своей верою во Христа Бога и Святую Троицу; и будет, по завету князя Владимира — как единая Церковь. Перестали понимать русские люди, что такое Русь: она есть подножие Престола Господня. Русский человек должен понять это и благодарить Бога за то, что он русский».
В конце ХХ века идеал русской философии пробуждается в трудах митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского Иоанна (Снычева) «Самодержавие духа (Очерк русского самосознания)» и «Русь соборная). Каждая из этих книг является бесценным достоянием русской национальной идеологии. Вслед за святым Иоанном Кронштадтским владыка Иоанн провозглашал, что «родиться русским есть дар служения». Православная Россия стоит на страже духовного мира всего человечества. Ей определено Господом «до конца времен стоять преградой на пути зла, рвущегося к всемирной власти. Стоять насмерть, защищая собой Божественные истины и спасительные святыни Веры». Единственный путь спасения России, а значит, и всего христианского мира, — путь объединения вокруг русских вековых святынь, путь спасения русской соборности и державности, путь духовного прозрения и очищения. «Сумеем пробиться к Богу сквозь толщу лжи и клеветы, нагроможденную христо-ненавистниками, — учил владыка, — значит, сумеем возродить Святую Русь. Отступимся — Россия погибнет».
Первая русская православно-национальная энциклопедия*
[* Интервью газете «Русский вестник», № 16, 2004 г. В сокращении опубликовано: «Литературная газета», 17—23.12.2003 г.]
«Русское мировоззрение в борьбе цивилизаций» — вечер с таким названием и презентация энциклопедии «Святая Русь» прошли недавно в Центральном Доме литераторов. Наш гость — генеральный директор издательства «Энциклопедия русской цивилизации» Олег Платонов.
— Олег Анатольевич, расскажите об истории создания энциклопедии, кому принадлежит идея ее подготовки и выпуска.
— Все началось с создания научно-исследовательской группы, занимавшейся изучением неизвестных или почти неизвестных страниц русской истории и идеологии. Группа существовала с начала 1990 года, в нее входили ученые, архивисты, бывшие работники спецслужб, с помощью которых в 1991-м мне удалось получить доступ в сверхсекретный архив — Особый архив КГБ СССР. Более чем за 2 года работы в нем с помощью сотрудников мне удалось собрать тысячи страниц документов о закулисных механизмах русской истории (деятельности тайных масонских лож, сионистских организаций, зарубежных разведок против России).
На материалах Особого архива КГБ, Государственного архива РФ и некоторых других мною были подготовлены 3-томное исследование «Тайная история масонства» и 2-томная «История русского народа». Эти исследования получили благожелательную оценку непредвзятых критиков и вышли в свет по благословению великого подвижника Православной России митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского Иоанна (Снычева).
Работая в архивах, я и мои сотрудники должны были часто пользоваться различными справочниками и энциклопедиями. Характер исследуемых мною документов требовал точных и непредвзятых справочных материалов. Вот тут-то мы и столкнулись с невидимой цензурой, которая явно и почти в одинаковых контурах распространялась и на дореволюционные, и на советские и постсоветские справочники и энциклопедии. Все они давали много технических подробностей, но не раскрывали главных духовно-нравственных понятий, в которых существовала жизнь человека — Бог, душа, любовь, грех, добро, правда, кровь, раса, пол и мн. др. Трактовка многих событий и личностей русской истории давалась с антихристианских а часто и с антирусских) позиций. По этим же причинам в энциклопедиях отсутствовали сведения о важных для русского народа вещах и предметах и, конечно, о выдающихся деятелях русской культуры. Отсутствовали в энциклопедиях и сведения, позволявшие оценить размах деятельности закулисных (антихристианских, антирусских) сил в нашей истории.
Этими соображениями в октябре 1995 года я поделился с митрополитом Иоанном. В этой встрече с ним незадолго до его смерти я вижу промыслительное значение. По сути дела, именно в этот день и было принято решение о необходимости выпуска энциклопедии «Святая Русь — Русская цивилизация». Выслушав мои сетования по поводу несовершенств энциклопедий, владыка Иоанн сказал (привожу его слова по отрывочным записям, сделанным мной после встречи): «Иначе быть не может, в основе их (кроме немногих православных) — нехристианский подход», «В основе любой истинной энциклопедии должна быть православная духовность», «Образцом создания энциклопедий может считаться труд митрополита Макария, который в первой половине XVI века выпустил «Великие Четьи Минеи», в которых подвел итог русской духовности с древнейших времен до XVI века. История Святой Руси требует подведения итогов в наше время». Прощаясь, митрополит Иоанн подписал мне свою книгу «Одоление смуты» со знаменательными словами «Во умножение любви к Святой Руси».