– Самуэль! – снова зовет Йоран.
Тишина. Тогда Йоран отпустил веревку и приземлился среди скал.
Неподвижный Самуэль лежал перед ним. Из его ушей и носа сочились тоненькие струйки крови.
Подбежал Никлис. Он принялся трясти Самуэля за плечи и ноги, пытаясь вернуть к жизни. Но голова брата безжизненно болталась из стороны в сторону, а из ушей продолжала вытекать кровь.
Йоран бросился вперед.
– Что я могу сделать?
Никлис поднял голову.
– Зови на помощь!
Йоран посмотрел на окно замка, из которого они спустились.
– Я лезу обратно! – крикнул он.
– Пусть спустят сюда носилки, – прокричал ему вслед Никлис. – Скорее!
Йоран кивнул и начал взбираться. Теперь он плевал на все предосторожности. Куда важнее сейчас было как можно быстрее оказаться наверху и позвать на помощь.
Последнее, что он видел, это распростертое тело старшего брата, лежащее на траве между Никлисом и Габриелем Грау. Без признаков жизни.
Среди снега и льда
На один короткий миг Ристин задержалась в снежном сугробе на самом краю бездны, освещенная яркими лучами утреннего солнца. Она решила во что бы то ни стало уничтожить своим криком человека, который убил Кари. Или погибнуть самой.
Но ничего этого не случилось. И теперь она падала в лавине снега и льда, прижимая к себе принца Дхора. Она не могла расправить крылья и взлететь – обломки льда поломали бы их.
Лик богини Солнце пропал из виду. Ристин окутал белый туман.
Серо-белая стена проносится мимо. Стена из камня и льда. Она скребет по ней свободной рукой, пытаясь хоть за что-нибудь уцепиться, но все бесполезно.
Она кричит, пытаясь затормозить падение, и крик ударяется прямо о снег. Сражайся! Не дай снежному потоку утянуть себя вниз, не дай камням и острым льдинам иссечь себя на мелкие кусочки. Оставайся наверху!
И – о чудо! – ее крик сносит лавину чуть в сторону. Ристин снова выбирается на свет. На ломающемся покрове снега она бьется, как пловец в потоке с сильным течением.
Но в этой борьбе ее хватка вокруг тела принца слабеет.
Глаза Дхора внезапно распахиваются.
– Отец! – кричит он сквозь шум и грохот. – Сестра Яте!
И, вырвавшись из хватки Ристин, принц падает вниз, прямо в грохочущую снежную пасть бездны. И пропадает из виду.
Ристин же продолжает бороться. Она цепляется руками и ногами и вытягивает шею. Хватается за край какой-то льдины, но продолжает падать.
Она должна выжить. Должна!
Ристин приземляется на поверхность из уплотнившегося снега. Она борется, но вместе с борьбой тают ее силы. И она на животе съезжает вниз.
Наконец снежная пыль рассеивается, и падение замедляется.
Еще один удар, и поток из снега и льда резко тормозит внезапно выросшая на их пути скала.
Падение Ристин заканчивается, и она остается лежать. Тихая и неподвижная. Она жива, хотя и наполовину погребена в лавине.
Я – в Ярмаланде, думает Ристин и закрывает глаза.
Но она не засыпает. Нельзя спать, иначе замерзнешь насмерть. И Ристин открывает глаза и осматривается.
Нижняя часть ее туловища крепко засела в снежном крошеве. Зато руки и крылья свободны. Она наклоняется и принимается выкапывать саму себя. Ристин копает и громко поет, чтобы своим пением умилостивить снег.
Наконец ей удается выбраться. Она вытягивает одну ногу, следом другую.
И, пошатываясь, медленно встает, измученная борьбой со снежной стихией.
Кажется, все цело, ничего не сломано. Только крылья сильно замерзли, но это ерунда. И ее дорожная сумка с едой, инструментами и шариками Хель тоже уцелела.
Она выпрямляется, расправляет крылья и зажмуривается.
Ярмаланд.
Она здесь, в темном царстве Хель. Позади высокие ледяные скалы, до блеска отполированные лавинами. А впереди… Впереди лишь пустота.
Ее падение завершилось здесь, в расщелине, в скале. Ристин стоит в узком горном проходе, забитом плотно утрамбованным снегом.
Да, снег. Но вокруг нее из-под снежного покрова пробиваются крохотные деревца с искривленными веточками и красными листьями. Опадающие деревья, совсем ей незнакомые. Они напоминают Ристин чьи-то сломанные конечности, а это зрелище в свою очередь напоминает ей то тело, которое она потеряла, пока падала.
Дхор. Где же принц хвитр?
Между туч проглядывает солнце, и Ристин замечает в снегу что-то яркое – лоскут желтой шелковой материи.
Оставшиеся два брата
– Он выживет, обязательно выживет, – тихо шепчет Йоран. – Он скоро очнется.
Никлис молчит. Самуэль по-прежнему без сознания, и из его ушей и рта продолжает сочиться кровь.
Привязав тело к только что сколоченным носилкам, солдаты фогта подняли Самуэля с обрыва и перенесли в замок.
На горном плато воцарилась тишина.
Никлис с Йораном, измученные спуском и стычкой с хвитрой, остались. Высоко на небе сияет солнце, но никто из них не радуется его лучам.
Ждать. Остается только ждать.
Братья не разговаривают. В голове у Никлиса совершенно пусто, никаких мыслей, одна лишь картинка с окровавленным Самуэлем на траве. Он стоит у скалы, свесив голову и с мечом Ураганом на боку.
Йоран, сидя рядом, сматывает веревку, оставшуюся от их злосчастного спуска.
Никлис внезапно видит в окне замка девичье лицо. Ловиса, дочь господина Георга, смотрит на него, свесившись из окна, но стоило ему поднять голову, как она сейчас же отпрянула назад и скрылась в темном проеме.
– Тебе нужно обзавестись мечом, – произносит наконец Никлис.
Йоран вздыхает.
– Уж лучше какое-нибудь снаряжение. Железные крючья, длинную веревку и…
– Ты больше не будешь лазить! – взрывается Никлис. – Сегодня ты лазил в последний раз, а когда Самуэль выздоровеет, вы вместе вернетесь домой.
– А ты что будешь делать? – спрашивает Йоран.
– Я продолжу спускаться вниз. – Никлис кладет руку на рукоять Урагана и бросает долгий взгляд в сторону ледяного обрыва. – Я найду ее там.
Йоран качает головой.
– Она мертва, Никлис. Обе хвитры погибли в лавине.
– Тогда я разрою снег и воткну Ураган в ее мертвое тело, – жестко отвечает брат.
В новом мире
Ристин пробирается по снегу.
Всего в нескольких шагах от нее из-под снежного завала выглядывает лоскут желтой материи. Одноединственное цветное пятнышко среди этой угрюмой серости и белизны.
Сил почти не осталось, но все же она кое-как добирается до завала. Этот лоскут – кусочек от порванной шелковой мантии принца. А рядом с ним из-под снега торчат пять пальцев. Пять тощих пальцев на руке принца Дхора – вот и все, что от него осталось.
Сам принц погребен под снежным завалом. И она должна как можно скорее его оттуда достать. И единственный способ сделать это – копать. Несмотря на усталость, Ристин копает и роет, как безумная. Вот из-под снега показывается плечо, следом – затылок. И, наконец, маленькая, посиневшая от холода, голова.
Ристин склоняется над принцем и прикладывает ухо к его губам.
Да, принц дышит. Чуть поодаль она замечает обломок камня и принимается орудовать им, как лопатой, окапывая снег вокруг туловища. Потом хватается двумя руками и тащит.
Дхор совершенно ледяной на ощупь. Его одежда превратилась в лохмотья, все тело в синяках после падения, скрюченная спина и плечи…
Но Ристин вытаскивает его из снега на свет. Выпрямляет плечи, массирует конечности. Что ни говори, но даже в лавине есть что-то хорошее: по крайней мере она смела пиявок. На лбу и горле принца остались лишь четыре слабо сочащиеся кровью ранки.
Ристин замечает в снегу одну пиявку. Крошечное серо-коричневое существо, скончавшееся от холода. А прямо под ней лежит сумка принца. Она стряхивает с нее налипший снег и трясет принца за плечо.
– Ваше высочество?
Тишина. Она снова обматывает одеяло вокруг его плеч. Теперь ей уже не нужно защищать Дхора от меченосцев, только от холода. Ристин оглядывается. Пропасть стала как будто шире. Но вокруг никакого движения. Вообще ни души. Даже ночных воронов и тех нет, хотя это еще ничего не значит – ведь ночь еще не наступила.
Внезапно принц кашляет. И открывает глаза.
Его взгляд затуманен, но когда он проясняется, Ристин видит в нем страх. Дхор растерянно вертит головой, оглядывая скалы и снег и наконец разлепляет губы:
– Отец? – спрашивает он. – Сестра Яте?
Он бормочет еще какие-то имена, но Ристин ему не мешает. Она продолжает тянуть его прочь, подальше от снега и льда, на сухой, нагретый солнцем скальный уступ.
– Здесь никого нет, – шепотом отвечает она на непривычном ей людском языке. – Только вы и я.
Она помнит про запрет не пялиться на особ королевской крови. И все же Ристин склоняется над принцем и заглядывает тому прямо в глаза.
– Я – Ристин Ширококрылая, крылатая хвитра.
Но это не успокаивает принца. У него по-прежнему испуганный вид, словно у потерявшегося ребенка.
– Мы сбежали, ваше высочество, – объясняет Ристин. – Но люди преследуют нас.
Он опасливо смотрит на нее.
– Преследуют?
Ристин кивает и смотрит вверх, на край ледяного обрыва. Но там никого нет.
– Они называют нас пожирателями людей, – говорит она. – Они думают, что мы их едим.
Только сейчас она понимает, почему пал замок. Зачем люди вообще двинулись на них войной.
– Но это не мы их едим, – тихо говорит она, словно беседуя сама с собой, и осторожно трогает запекшуюся на затылке рану.
А феи, которые кусаются своими остренькими зубками.
Меченосцы не понимают, что следует опасаться не хвитр, а фей. Это феи едят мясо животных и людей. Хвитры питаются лишь грибами, корешками и ягодами. Разве люди этого не знают?
Принца Дхора начинает колотить озноб. Он озирается по сторонам, испуганный и растерянный.
– Г-где я, хвитра?
– В бегах, ваше высочество, – отвечает Ристин. – Мы в Ярмаланде.
Горе среди скал
Ловиса стояла на руинах крепостной стены и, держа в руке пастуший рожок, оглядывала склоны горы Салаяк, на которых всего несколько дней назад произошло сражение. Короткий летний дождь уже смыл почти все следы битвы.