Но осуществить свой замысел высшему командованию СОРа не удалось. Группу командиров заметили, а командующего флотом узнали, и то, что он был одет в гражданскую одежду, еще более возбудило толпу. На адмирала и его сопровождающих посыпались обвинения и угрозы. Раздались выстрелы.
Неизвестно, чем бы все закончилось, но положение спас военком 3-й Особой авиагруппы полковой комиссар Б.Е. Михайлов, который должен был улететь вместе со своим командиром полковником Г.Г. Дзюбой. Желая успокоить толпу, комиссар громко прокричал, что командование улетает, чтобы организовать эвакуацию, а сам он остается для того, чтобы ее обеспечить ее здесь. Действия Б.Е. Михайлова дали возможность командующему флотом и сопровождавшим его командирам и политработникам спастись.
Как указывал в своих воспоминаниях бывший летчик 3-й Особой авиагруппы В.И. Раков, на решение комиссара повлиял, возможно, один факт из личной биографии Б.Е. Михайлова. В 1941 г. он был обвинен в трусости, когда прибыл в тыловой штаб для личного доклада[441], и не исключено, что летом 1942 г. он попросту не хотел повторения той ситуации.
Но всю оставшуюся жизнь адмирал Ф.С. Октябрьский был благодарен не ему, а дивизионному комиссару Н.М. Кулакову и начальнику Особого отдела Н.Д. Ермолаеву. В своих воспоминаниях он записал, что они организовали «по указанию из Москвы вывоз меня из ГБ после решения Ставки об оставлении нами Севастополя. Вывез меня и со мной ряд товарищей на единственном оставшемся на Херсонесском аэродроме самолете в кошмарной обстановке при сплошной стрельбе, огне разрывов. Это особая, именно особая, заслуга т. Ермолаева Н.Д. и Кулакова Н.М.»[442].
В 1.40 из Севастополя улетел последний транспортный самолет ПС-84 № Л3996 старшего лейтенанта М.С. Скрыльникова. На нем в Краснодар отправились адмирал Ф.С. Октябрьский, комиссары Н.М. Кулаков и М.Г. Кузнецов, начальник управления тыла армии интендант 1 ранга А. П. Ермилов, заместитель начальника Политуправления флота бригадный комиссар И.В. Маслов, полковник Г.Г. Дзюба, командир 25-й дивизии генерал-майор Т.К. Коломиец и командир 172-й дивизии полковник И.А. Ласкин. Всего воздушным путем было вывезено 232 человека командного, политического и начальствующего состава и 49 раненых (по другим данным, 222 и 29 человек соответственно), а также 3490 кг ценных грузов[443]. 1 июля около 5.00 все самолеты благополучно приземлились на аэродроме в Краснодаре.
Готовясь к эвакуации, адмирал Ф.С. Октябрьский предполагал, что с посадкой на самолеты могут возникнуть сложности. Поэтому он предусмотрел запасной вариант – отплытие на подводной лодке Л-23. Адмирал В.Г. Фадеев должен был дождаться особого сигнала и только после его получения имел право уходить от причала.
Столь же трагично происходила посадка на подводные лодки Щ-209 и Л-23. В 1.30 из 35-й батареи через левый командно-дальномерный пункт стали выходить генералы И.Е. Петров, Н.И. Крылов и П.А. Моргунов, комиссары Чухнов и Вершинин, а с ними еще ряд командиров и политработников армии и береговой обороны. По дороге потеряли начальника артиллерии береговой обороны подполковника Б.Э. Файна, ждать и искать его не стали и сразу пошли на посадку. По дороге попросил разрешения отлучиться на 3–5 минут начальник штаба береговой обороны полковник И.Ф. Кабалюк. Генерал П.А. Моргунов предупредил его, что дорога каждая минута, намекая, что в случае чего его никто ждать не будет. Полковник все же ушел и на лодку не явился[444].
У причалов вдоль уреза воды скопились сотни человек, желавших попасть на подводные лодки. Только вооруженная автоматами охрана еще умудрялась их сдерживать. Они никого к посадке не подпускали, дожидаясь прибытия командиров. Напряжение в толпе с каждой минутой росло, все находившиеся на берегу понимали, что идет подготовка к эвакуации командиров и политработников. В пределах видимости были всего две подводные лодки, мест на которых для всех не хватит, а это означало, что подавляющее большинство неизбежно останется на берегу.
«Как только появилась группа командиров, толпа пришла в волнение. Собравшиеся кричали командирам: «Удираете!», «Бросаете нас на произвол судьбы!», «Всех постреляем!» К командиру тральщика Ершову подбежал адъютант Петрова Галковский и потребовал: «Дай десять моряков с автоматами для охраны, надо укротить толпу…» Появились особисты с пистолетами, во главе – Ермолаев, кричал: «Что вы бунтуете?» Появились Ильичев и Михайлов. Они оттеснили толпу кричавших вооруженных людей, готовых учинить самосуд над теми, кто скрытно готовился покинуть последнее убежище – подземелье 35-й батареи»[445].
А до самосуда было совсем близко. Начальник отдела укомплектования и формирования армии подполковник П.М. Семечкин шел на посадку впереди генерала И.Е. Петрова. Неожиданно один из бойцов выскрикнул: «Вы, такие разэдакие, нас бросаете, а сами бежите» – и дал очередь из автомата, целясь в командарма. Но промахнулся, и вся очередь попала в подполковника П.М. Семечкина. Став свидетелем такой сцены, полковник И.Ф. Кабалюк повернулся и остался на берегу вместе со всеми[446]. Получивший ранения подполковник П.М. Семечкин был оставлен на берегу и в дальнейшем оказался в плену.
Подходы к причалу, с которого шла посадка, были прикрыты отрядом охраны с пулеметами. Вокруг в ожидании посадки собралась многотысячная толпа военных и гражданских. Все видели, что посадка шла всего на две подводные лодки, никаких других кораблей и судов на рейде не было. А это означало, что эвакуировать всех собравшихся в районе причала не удастся. В нетерпении толпа напирала, и малочисленная охрана была не в состоянии ее сдержать. У желающих покинуть Севастополь оставалось всего несколько минут для спасения.
Воспользовавшись моментом, около 2.00 группа командиров и политработников погрузилась на рейдовый буксир и подошла к лодкам. Здесь вдруг выяснилось, что где-то по дороге потерялся или отстал сын генерала И.Е. Петрова – Юрий. «Встревоженный генерал сказал: «Не пойду на лодку. Вернусь за сыном». С трудом удалось отвести его на лодку, сказав, что сын приедет следующим рейсом» – так описал события генерал П.А. Моргунов[447]. На поиски сына командующего отправили капитан-лейтенанта Козицкого. Ему удалось совершить чудо: ночью в толпе он разыскал молоденького лейтенанта Ю.И. Петрова и сумел доставить его к отцу на лодку.
Когда буксир отвалил от пирса, на берегу остались генерал Н.К. Рыжи, полковники Н.А. Васильев и Н.В. Богданов, подполковник Б.Э. Файн и другие командиры. Командарм прокричал в этот момент: «Товарищ Рыжи, сейчас подойдет другой катер». Действительно, через несколько минут тревожного ожидания с моря показался катер, с которого прокричали имя Н.К. Рыжи. Тот ответил, и судно, лишь немного сбавив скорость, прошло вплотную к пирсу. На его полубу успели перепрыгнуть только генерал Н.К. Рыжи и полковник Н.В. Богданов, после чего катер развернулся и ушел. За оставшимися на берегу командирами больше никто не пришел. Подождав некоторое время, они отправились обратно на 35-ю батарею.
Первой вышла в море Щ-209. Она взяла на борт генерала И.Е. Петрова, дивизионного комиссара И.Ф. Чухнова, начальника штаба армии генерал-майора Н.И. Крылова, начальника артиллерии армии генерал-майора Н.К. Рыжи, начальника оперативного отдела майора А.И. Ковтуна, коменданта и военкома береговой обороны генерал-майора П.А. Моргунова и бригадного комиссара К.С. Вершинина, а также других командиров и политработников, всего 88 человек[448]. Старшим морским начальником на время перехода был назначен генерал П.А. Моргунов. В 2.59 лодка снялась с якоря и в подводном положении взяла курс на Новороссийск, куда, совершив весьма сложный переход, благополучно прибыла 4 июля.
Подводная лодка Л-23 задержалась, так как адмирал В.Г. Фадеев еще не получил сигнала с самолета адмирала Ф.С. Октябрьского. Было известно, что его самолет благополучно вылетел, но ракеты дано не было, и все ждали теперь радиограммы. Ее получили только в 8.47, когда самолет командующего флотом уже прибыл в Краснодар, и командир Л-23 скомандовал срочное погружение. И.С. Маношин объясняет задержку с сигналом сложностью с вылетом[449], хотя не исключено, что из-за «сложностей» про ракету просто забыли.
На Л-23 были вывезены 117 человек[450] командиров Оборонительного района и представителей городского руководства. В их числе были капитан 1 ранга А.Г. Васильев, командир ОВРа главной базы контр-адмирал Фадеев, командир и военком 7-й бригады морской пехоты Е.И. Жидилов и полковой комиссар А.М. Ищенко, командир флотского экипажа подполковник Н.А. Хубежев, комендант гарнизона города подполковник А.П. Старушкин. Из числа советских и партийных руководителей на лодку получили пропуск только председатель Городского комитета обороны, первый секретарь горкома партии Б.А. Борисов, председатель горисполкома В.П. Ефремов, секретарь горкома по промышленности А.А. Сарина. Уже 3 июля все пассажиры были доставлены в Новороссийск.
Но не всем так повезло, как адмиралу Ф.С. Октябрьскому и генералу И.Е. Петрову. Не смогли сесть на самолет и остались на земле прокурор флота бригвоенюрист А.Г. Кошелев, прокурор Приморской армии бригвоенюрист Г.С. Корецкий, председатель военного трибунала бригадный комичсар М.А. Буряк-Сокольский, командир и военком 386-й дивизии полковник Н.Ф. Скутельник и старший батальонный комиссар В.И. Володченков, секретарь Крымского обкома ВКП (б) Ф.Д. Меньшиков, группа командиров штаба артиллерии армии во главе с полковником Н.А. Васильевым и многие, многие другие. На одной из подводных лодок должны были эвакуироваться командиры и политработники гидрографического района, но часть их, в том числе политрук Е.А. Звездкин, пробиться к причалу не смогла.