— Вот видите! Я тоже так подумала! Совершенно искренний, детский цинизм красотки сбивал с толку.
— Как вы можете… — промямлила Настя.
— Нет, правда… Я подулась на него несколько дней, а потом решила, что пора действовать. Все остальное вы знаете… Рекомендую оленину в пряном соусе, — Мицуко ткнула в меню наманикюренным пальчиком. — Цены вполне терпимые для такого мяса.
Пока Пацюк тихо ужасался количеству нолей в ценнике, Настя перешла к лобовой атаке:
— Значит, вы его не любили, девушка?
— Разве я хоть слово сказала о любви? Он был забавный, это правда… А вино пусть закажет ваш спутник. Мужчины должны разбираться в вине.
Крошечные невесомые мысли Мицуко перелетали с темы на тему, подобно бабочкам, выбирающим подходящий цветок. Сейчас самым подходящим цветком была оленина в пряном соусе. Вокруг этого все и вертелось.
— Я не знаю… — Пацюк запрыгал глазами по строчкам. — А что предпочитаете вы?
— Здесь очень хороший “Мерло”.
— Пусть будет “Мерло”.
Это уже походило на начало флирта, и Пацюк приободрился. И совсем забыл о Насте. А заодно и о цели визита. Но деревенщина снова напомнила о себе, как кувалдой громыхнув по тонкому механизму любовной игры.
— Заказывать “Мерло” к такому соусу — невежество, — сказала деревенщина. — Если бы была тушеная рыба, еще понятно.
— И что же вы предлагаете? — Мицуко впервые посмотрела на Настю с интересом.
— Вот это. — Смуглый палец Насти с коротко, почти до мяса, состриженным ногтем уперся в строчку меню. — “Барбареско”.
— Пусть будет “Барбареско”, — снизошла легкомысленная любовница самоубийцы. — Значит, вы разбираетесь в винах?
— Разбираюсь. И вам не мешало бы разбираться, если уж посещаете хорошие рестораны.
После этой фразы за столом повисла нехорошая тишина. Черный макияж Мицуко почернел еще больше, а губы сложились колечком.
— Вы из какой деревни? — нанесла ответный удар она. — Что-то я запамятовала. Из Виллариба или из Вил-лабаджо?
— Из Вознесенского. Это на юге.
— Заметно. Извините, я сейчас…
Мицуко, заледеневшая в своем презрении, поднялась из-за столика и двинулась к выходу.
— Куда это ее понесло?
— А вас куда понесло? Забыли, что ли, для чего мы сюда пришли? — Все рушилось, и, стараясь скрыть досаду, Пацюк напустился на Настю.
— Нет. Но…
— Вы же сами настаивали на встрече. — Он махнул рукой и устремился за девушкой.
И ухватил только шлейф ее духов, ведущий к туалету. Недолго наслаждаться ароматом “Magie Noire” не пришлось.
— Так и будете здесь куковать? — насмешливо спросила подошедшая Настя и, отодвинув Пацюка плечом, отправилась следом за Мицуко.
Счастливица.
…Предмет его воздыханий появился, когда Пацюк докуривал четвертую сигарету.
— Так я заказываю вино? — обратился он к Мицуко. Та отреагировала довольно странным образом:
— Сами его и выпьете. За здоровье вашей сумасшедшей. А я ухожу.
Через секунду за ней с треском захлопнулась дверь, а из туалета наконец-то выплыла тупорылая колхозница.
— Что вы ей сказали, идиотка?! — Пацюк не сводил глаз с физиономии Насти — красной и распаренной.
— Еще неизвестно, кто из нас идиотка!
Но он не стал вдаваться в подробности. Другого случая не будет. Нужно немедленно догнать ангела и попытаться ухватить его за крыло.
Когда Пацюк выскочил на улицу, Мицуко уже ловила машину.
— Подождите!.. — просипел он. — Мне нужно поговорить с вами…
— Отвянь! Уже поговорили.
В конце улицы появился джип. О, Пацюк хорошо знал эти машины, охочие до девушек, подобных Мицуко. Сейчас серебристо-черная (как раз под цвет ангельских волос) тварь затормозит у обочины и переедет колесами не только робкие пацюковские чувства, но и всю его нескладную жизнь. Сейчас… Сейчас…
И Пацюк решился. Он схватил Мицуко за руку и выдернул на тротуар. Получилось не очень галантно, зато убедительно. Джип промчался мимо, и улица на некоторое время снова опустела. Действовать нужно быстро, иначе, не ровен час, снова появится какой-нибудь сексуально озабоченный “Мерседес”.
Или “Лексус”.
— Если хотите, я подвезу вас. — Пацюк осторожно выпустил руку девушки.
— А какая у вас машина?
— Это имеет значение?
— В отечественных таратайках я не езжу.
— У меня “БМВ”. — Пацюк решил не вдаваться в подробности.
— O'key-dokey! — смилостивилась Мицуко.
— Куда вам?
— В центр.
Пацюк нахмурился. Экзотическая Мицуко жила совсем не в экзотической Сосновой Поляне, густо заселенной бывшими работягами с бывшей оборонки. Он выучил ее адрес, подшитый к делу, наизусть. Интересно, куда она направляется сейчас? Гадать бесполезно — очевидно, есть слишком много мест, которые жаждут принять красавицу в свои объятья…
— Это и есть ваша машина? — с неподдельной иронией спросила Мицуко, когда они приблизились к “бээмвухе”.
— Не совсем моя, — тотчас же струсил Пацюк. — Вообще-то у меня “Мазда”, но она сейчас в ремонте. Какой-то лох в бочину воткнулся. А эту я у приятеля одолжил. Не бог весть что, конечно…
— Ладно, поехали.
Пацюк бросился открывать переднюю пассажирскую дверь.
Устроившись на сиденье, Мицуко спросила:
— А эта ненормальная и вправду его сестра?
— Да.
— Бедняжка. Наверное, поэтому он всегда утверждал, что сирота…
— У вас замечательные духи, — моментально перевел стрелки Пацюк. Бедные сироты как таковые его не интересовали. Его интересовали “Magie Noire” как повод для контактных видов единоборств и боев без правил. В смешанном, женско-мужском, составе.
— Да? У вас дурной вкус.
Такого Пацюк не ожидал и потому продолжил по инерции:
— Как они называются?
— Лично я называю их “Временные трудности”. Облом-с. Пацюк воткнул ключ зажигания и молодецки (как и подобает прожигателю жизни, случайно выпавшему из “Мазды”) повернул его.
— Куда едем? Ответа не последовало.
Несколько секунд он вслушивался в ровный рокот мотора, а потом повернул голову к Мицуко. И поразился перемене, произошедшей в ее лице. Нет, теперь уже трудно было назвать лицом резиновую маску с черным провалом рта. Глаза Мицуко бешено вращались, с ресниц падали хлопья туши — прямо на безупречную еще секунду назад линию скул. Бастион красоты рухнул, не успев даже выбросить белый флаг. Теперь они сражались в одиночку — глаза, лоб, тонкие ноздри, — сражались и погибали. Мицуко всхлипнула и начала биться в дверцу.
— Да что с вами?
Ответом ему стал сдавленный стон. Скорее машинально, чем преследуя какую-то цель, он потянулся к девушке — только для того, чтобы помочь ей открыть дверцу. Но Мицуко, скользнув по манжету рубашки, оттолкнула его руку, как будто это была сколопендра, мурена, электрический скат… Пацюка пронзила острая и моментально стихшая боль — и через несколько секунд Мицуко вырвалась на свободу. Издав вопль ужаса, она бросилась прочь от машины Пацюка.
Как в замедленной съемке стажер увидел Мицуко, останавливающую первый попавшийся затюканный “Москвич”. Номерной знак “Н ОЗЗ ХВ 78 RUS”. Вот тебе и “ХВ”, вот тебе и “Христос воскресе”!.. Вот тебе и принципы. Вот тебе и “в отечественных таратайках я не езжу”… Прошло уже десять минут после неожиданного бегства девушки, а Пацюк все еще тупо смотрел перед собой. В ушах до сих разносилось эхо ее крика. Так на памяти Пацюка кричала только героиня Шелли Дюваль из незабвенного фильма “Сияние”. Но ее, во всяком случае, можно было понять: трудно удержаться от стенаний, когда за тобой гонится маньяк Николсон с топором.
Пацюк повернул зеркало заднего вида и критически себя осмотрел. Все было на своих местах, даже любимый бритвенный порез под нижней губой (с чертовой опасной бритвой всегда так, постоянные неприятности, но отказаться от этого раритета с ручкой из светлого янтаря он просто не в состоянии). В меру карие глаза, в меру густые брови, в меру длинный нос. Конечно, не голливудский красавец, но и Дракулой его не назовешь. И на Фредди Крюгера он не тянет. Зиппер наглухо застегнут, руки вымыты, никаких предосудительных татуировок на них нет. Разве что две глубокие царапины и одна поменьше — перед тем, как выпрыгнуть из машины, она оставила на нем свое клеймо. Пацюк был вовсе не против подобного клейма, хотя предпочел бы иметь эти царапины на спине. Именно таким образом ангелы, подобные Мицуко, предвосхищают наступление оргазма… Но, в конце концов, он согласен и на этот крохотный знак внимания. Хотя он и не снимает главного вопроса: что же так испугало девушку?
Покончив с исследованием царапин и собственной физиономии, Пацюк переключился на внутренности машины. Но и здесь не нашел никаких изъянов: довольно приличная торпеда, такого же качества магнитола, елочка освежителя, при жизни издававшая кокосовый аромат… Николая-угодника с маленькой иконки тоже нельзя считать сомнительной личностью — вполне уважаемый святой.
Что еще?
Нестандартных размеров руль с пятью приклеенными звездочками — единственная пацюковская отрада: на коже руля красовалась надпись “WOLKSVAGEN SPORT”, a звездочки были куплены Пацюком в Военторге. Вот и все, если не считать грозди ключей, торчащих в замке зажигания. И пристегнутой к ним маленькой нэцкэ. Эту нэцкэ ему подарил когда-то однокурсник по юрфаку, по кличке Борода. Теперь Борода ударился в эзотерику и сидит на кассетах в магазине “Роза Мира”…
А что, если она увидела кого-то на улице?.. Кого-то, с кем связаны не самые приятные воспоминания? Но даже и в этом случае ужас в глазах можно считать чересчур преувеличенным. Да и улица была пустынной, насколько мог судить сам стажер. Инфернальные персонажи Стивена Кинга сюда не захаживают. Окна кабака тоже отпадают: кроме экстатического слияния псевдо-“Кадиллаков” ничего особенного в них нет.
Пацюк заглушил двигатель, расстегнул браслет часов и бросил их на торпеду. Так он делал всегда, когда нервничал, влюблялся до безумия или хотел понять ускользающий от него смысл событий. А чертовы часы удерживали его на цепи тусклой обыденности. Он ненавидел их и все же носил. Это был подарок покойного отца: “Командирские”, с дарственной надписью на обороте “Егору от папы”. Эти часы конвоировали Пацюка по жизни с железобетонным упорством: успели войти в моду и выйти из нее “Саньо”, “Сейко” и “Электроника”, а он все еще щеголял в своих механических “К