19.05.: Кафе “Фрегат”, Люся. Об. взять № 5!!! (Прайс отдал). Стучу по дереву!!!
Следующая надпись содержала в себе элемент психологического анализа:
20.05. : Люся-курва. Наколола с грилем. Просто запала и назначила сеид., старая б…дь. Послал подальше. Прайс накрылся Люсиной п…и. НЕ ДОЖДЕТЕСЬ!!!
Подобным заметкам не было конца и краю. Покраснев, Настя машинально исправила “ПИДОРАСЫ” на “ПЕДЕРАСТЫ” и вздохнула. Ничего не скажешь, культурная столица оставила на Кирюше неизгладимый отпечаток!
Записи обрывались на цифре 05.06. Под ними стояла жирная черта и несколько восклицательных знаков. Настя отложила первый блокнот и взяла второй. Если и здесь ей не повезет…
Ей не повезло.
Половина блокнота была безжалостно и неровно вырвана — осталась только жалкая первая страничками чистые листы в конце. А в край плексигласовой обложки с внутренней стороны была вставлена измочаленная визитка:
ДМИТРИЙ БЫКОВ
PRIVAТЕ DESIGN LINE BYDMITRYBYCKOV
Дизайн и изготовление галогенных светильников.
Создание уникальных изделий VIР класса
Далее следовало целое сонмище номеров телефонов и адресов.
"От алиментов, что ли, скрывается? Живет на разных квартирах. А телефонов-то, телефонов!” — подумала Настя. И перевернула визитку. Обратная сторона была гораздо скромнее, к тому же — украшена от руки. Только одно имя — “МАРИНА”. И только один телефон.
Настя сунула визитку обратно. И углубилась в изучение первой страницы. Минимум комментариев. Только три коротеньких предложения — зато с датами и цифрами. И даже местом действия.
"16 июля. 21.00. “ШТАНДАРТЪ”. СТОЛИК НА ЧЕТВЕРЫХ. НУ, ДАЮТ! ТЕЛКА СУПЕР. ЕГО ПОНИМАЮ, ЖЕНЕ СОЧУВСТВУЮ”.
"17 и юля. 00.05. В ЗАДНИЦУ ГАЛОГЕНА И СТО БАКСОВ. НО ЗАЧЕМ Я ДЕЛАЮ ВСЕ ОСТАЛЬНОЕ? ДЕВУШКА СБИВАЕТ МЕНЯ С ТОЛКУ…”
"25 июля. 23.15. ЭТО НЕ ОШИБКА. А ЕСЛИ И ОШИБКА… НЕ ЗНАЮ, ЧТО ДУМАТЬ. ВО ВСЯКОМ СЛУЧАЕ, БУДУПР…”
На этом записи обрывались. Часть последнего предложения должна была переползти на следующую страницу, но страницы-то как раз и не было!.. Половину блокнота как коза языком слизнула! Мысли Насти тотчас же, сверкая пятками, помчались к брошенному на произвол судьбы дому, и лишь усилием воли она заставила себя снова воткнуться в блокнот. Хотя и так все ясно. Чистые страницы. Она погладила кончиками пальцев следующий лист и ощутила его необычную, совершенно избирательную шершавость. Должно быть, Кирюша слишком давил на карандаш.
Но если финал истории в тумане, то ее начало просматривается довольно четко. Во всяком случае, это начало можно воспроизвести. Если в блокноте валяется визитка, значит, исчезнувшее содержимое блокнота может быть связано с этой визиткой. Простая логика подсказывает, что…
Бред. Простая логика ничего не подсказывает. Нет никакой связи между визиткой и блокнотом. Но почему же она решила, что есть? Почему?
Настя зажмурилась.
По хронологии событий можно предположить, что Кирюша следил за каким-то человеком, очевидно, изменявшим жене. В первой записи это есть: “ТЕЛКА СУПЕР! ЕГО ПОНИМАЮ, ЖЕНЕ СОЧУВСТВУЮ”. Потому и сочувствует, что выполняет ее поручение. Но почему все-таки она решила, что эти записи связаны с визиткой?
Ага. Вот.
"Дизайн и изготовление галогенных светильников”.
А производное от “галогенных светильников” слово — “галоген”. Или — наоборот? Но это, впрочем, не так важно. Важно, что Кирюша вполне мог так его называть, этого человека… Это в его, Кирюшином, стиле… Хотя что она знает теперь о его стиле?.. Его стиль — сумасшедшие божьи коровки на стенах.
А что значит — “КАК Я МОГ ОШИБИТЬСЯ, БОЛВАН!”!
А что значит — “ДЕВУШКА СБИВАЕТ МЕНЯ С ТОЛКУ…”!
А что значит — “ВО ВСЯКОМ СЛУЧАЕ, БУДУ ПР…”!
"Буду присматриваться”? “Буду прислушиваться”? “Буду просить больше денег”?
Нет, так она ни к чему не придет. Во всяком случае, кончик нити у нее есть. Она сейчас же позвонит таинственной Марине…
Настя протянула руку к стоящему на столе телефону и сняла трубку.
— Дохлый номер, — услышала она чей-то голос из-за конторки. — Телефон-то отрублен, Настенька! Уже месяц не фунциклирует.
Как она не взвизгнула от испуга — просто непонятно. В любое другое время, в любом другом месте… Но Настя не взвизгнула, напротив, спокойно повернула голову в сторону конторки.
Над ней возвышалась лохматая голова Арика.
— Давно сидишь? — сочувственно спросила Настя.
— С семи утра.
— Понятно.
Значит, он пришел раньше. И все это время, пока Настя обшаривала комнату, скрючившись сидел за конторкой. Он видел, как она доставала ящик из шкафа и вещи из ящика. Он видел, как она копалась в вещах, как читала надписи в блокноте…
Пока Настя, залившись краской, восстанавливала в памяти события последнего часа, Арик бочком вылез из-за конторки и так же бочком подошел к стеллажам. И уцепился за громоздкую ручку фонарика. И принялся поигрывать ею.
— Фонарик американских полицейских, — глядя в пространство, отрекомендовал он так необходимый в домашнем хозяйстве предмет. — Радиус направленного светового действия — тридцать метров. Кроме того, ручка может использоваться в качестве тяжелой полицейской дубинки.
Арик похлопал фонариком по ладони и улыбнулся. Ничего обнадеживающего в этой улыбке не было.
Черт!!! Черт, черт, черт!!! Она и сама околачивалась возле этого фонарика и даже брала его в руки. Вот этим-то женщины и отличаются от мужчин: нет, ну нет у них в мозгах извилины, отвечающей за моделирование возможных опасных ситуаций! И вообще, только мужчины видят в любых предметах повод к войне. Даже самых невинных.
— …Эффект от такой ручки — как от бейсбольной биты, — продолжал лениво запугивать Настю Арик.
— Все ясно. Какими пулями стреляет?
— Не понял…
— Какими пулями она стреляет? — спокойно спросила Настя. Не показывать же этому сопляку, что испугалась, в самом деле! — Разрывными?
Арик наконец-то оценил шутку и улыбнулся:
— Пулями “дум-дум”.
— А разве их еще не сняли с производства?
— Нет, я серьезно. Вы ведь не случайно здесь появились, правда?
Настя сочла за лучшее промолчать.
— Вы ведь пришли за этим? — Арик обвел рукой вещи Кирилла, разложенные на столе. — Правда?
— С чего вы взяли? Я просто… Обыкновенное женское любопытство. Разве вы никогда не лазили по ящикам в комнате родителей?
— Так не пойдет, Настя.
Арик неожиданно включил фонарь, и ей в лицо ударил концентрированный, ослепительно холодный свет.
— Не валяйте дурака. Уберите фонарь.
— Уберу, когда скажете, зачем вы здесь.
— Я уже сказала.
— Нет. Вы пришли специально за вещами Кирилла. Вы знали его. Но почему-то не сказали об этом…
— Да нет же. — Настя решила держаться до конца. Да и не стоит начинать день со скандала.
— Да. Ботинки. — Арик переместил сноп света на “гриндеры”.
— В каком смысле — “ботинки”?
— Это его ботинки. Я бы их из тысячи узнал…
— Мало ли таких продается? — начала было Настя, но Арик перебил ее:
— Может быть, и немало. Но эти одни. Это его ботинки. Он тоже любил забрасывать ноги на стол. Как и вы вчера. Они месяц у меня перед носом маячили. Или больше. Я их изучил вдоль и поперек. На левой подошве — полоса во всю пятку. И лейбл с фирмой вырван. А на правой — он целенький. Зато на правой все впадины в рисунке камешками забиты. Мелким гранитом. Можете снять и посмотреть.
— Я вам верю…
— На левом носке — глубокие царапины в виде креста. Он очень сокрушался по этому поводу. Ну, их вы и сами видите.
— Вижу. — Настя обреченно опустила голову. Чертов крест! Он стоял теперь не только на ботинках Кирилла, но и на Настиной деятельности в агентстве “Валмет”. Можно, конечно, наплевать на это агентство, более того, она это с удовольствием сделает. Если ей позволят уйти с вещами Кирилла. В конце концов, она сестра, она имеет на них право… Даже следователь был вынужден…
— Хорошо. Опускайте фонарь, и поговорим спокойно. Я вчера не сказала вам… Я действительно знаю Кирилла. Я его сестра. Родная.
Арик хихикнул.
— Вы мне не верите? — обиделась Настя.
— Почему не верю. Верю. Во-первых, ботинки. Этот черт никогда бы их кому ни попадя не отдал… Он над ними трясся. Во-вторых, вы даже на него похожи. Только гораздо красивее… Как женщина, я в этом смысле…
Настя прикрыла глаза. Нужно быть идиотом, чтобы сравнивать ее и красавца брата!
— Давайте не будем вдаваться в эти подробности, Арик. Главное вы теперь знаете. Я — его сестра и пришла за его вещами.
— Он вас послал?
Ты попал в самое яблочко этим вопросом, Арик. В десятку, в самый центр мишени. Вот только вместо мишени в дальнем углу тира стоит несчастная сестра КириллаЛан-гера. С несчастным, разбитым, натруженным сердцем. И что может сказать это разбитое сердце? ОН ПОСЛАЛ МЕНЯ. Послал куда подальше — и свою сестру, и свою жизнь.
— Да. Он меня послал.
— Что ж сам не пришел?
— Так получилось. Я заберу его вещи?
— Нет.
Вид у Арика был решительный, но ведь не собирается же он бить ее фонарем — бейсбольной битой — по башке. А потом приковывать наручниками к батарее парового отопления…
— Нет? Почему — нет?
— Потому что он не заплатил за телефон, — заявил Арик. — Смылся, а за телефон не заплатил. Вот его и отрубили.
— За какой телефон?
— За международный. С Испанией говорил? Говорил! А счета пусть Билл Гейтс оплачивает, так?
— Кто это?
— Один компьютерный миллиардер…
— Тогда почему нет… Раз он миллиардер, — неудачно пошутила Настя. — А на сколько наговорил мой брат?
— На восемьсот двадцать три рубля, — отчеканил Арик.
— Господи… Это же смешно! И сумма небольшая.
— Небольшая, но принципиальная.
— Хорошо. Я отдам вам деньги. Прямо сейчас. И заберу его вещи.
Не “хорошо”, а очень хорошо. Просто великолепно. Замечательно все разрешилось. Сейчас она пойдет в ею же вылизанный до блеска туалет. И вынет несчастные восемьсот двадцать три рубля из специального кармашка, нашитого на трусы. Замечательное изобретение, еще мамино. Таким образом остаются в полной сохранности все купюры достоинством от десятки и выше. Ни один карманник не залезет, ни одна глазастая цыганка не покусится.