— Кстати, о жанрах. Я тут подумываю… Может, закрыть нам к чертовой матери детективное агентство? Ну какие мы детективы? А вот кино…
— Кино? — Сойфер повел в сторону Метелицы рулевидным носом.
— Экспериментальную кинокомпанию какую-нибудь? Со скромным названием, ничего вычурного… Например, “Я и звезды”, а?..
…Она так и не привыкла к лесу.
И к старой “бээмвухе”, казавшейся после джипа “Чероки” разбитой колымагой.
Но зато она привыкла к вечно всклокоченным волосам Георгия Вениаминовича Пацюка и даже научилась звать его Егором.
В отличие от Насти, тихонько смотревшей на медальный профиль Пацюка, Егор болтал без умолку.
— Когда я увидел ее в галерее, Анну Николаевну… ну, Аннет, я рассказывал тебе… Я вдруг подумал: а ведь у нее были все шансы меня подставить. Взять стакан с моими отпечатками, взять часы… А она просто приходила к этой ненормальной Марине устраиваться на работу… Расписывать стекло… Но Борода…
Пацюк надолго замолк.
— А вы нашли главного? — спросила Настя.
— А его и искать не нужно было… Он уже сидел у нас. Вернее, досиживал свои положенные семьдесят два часа. Спасский Феликс Олегович. Виноват во всех преступлениях, кроме непосредственно убийства Мицуко.
— Подожди… Я запуталась… — Настя умоляюще посмотрела на Пацюка.
— Ну как же, очень просто… Мы вместе учились на юрфаке — я и Борода. Спасский закончил психологический, а до этого еще — Московский физико-технический. Петрил в электронике так, что будьте-нате! В общем, там они и спелись, в универсе. Спасский, видишь ли, увлекался еще и разными оккультными науками. Ездил на какие-то там семинары в Европу по обмену опытом. Там познакомился с серьезными людьми из серьезных сект. Которые так промывали мозги своим членам, что те отписывали организации все до последнего гвоздя. Какой-то умный парень-электронщик, то ли из сайентологов, то ли из “Секты последнего бога”, порекомендовал ему новейшие разработки в области оболванивания масс…
Не снижая скорости, Пацюк сунул руку в нагрудный карман и достал блестящий плоский кусочек металла величиной с половинку ногтя.
— Передатчик. Он же приемник. Заколачивается в зуб и готов к работе. Постоянно работает у жертвы в башке и внушает разные мысли. Например: отдай, раб божий, все свои богатства своей же организации… Изо дня в день, изо дня в день, с привлечением профессиональных гипнотизеров. Тут не то что трусы, кожу с себя снимешь и отдашь… Спасский привез один из экземпляров в Питер, и они с Бородой начали разрабатывать план.
— Создания тоталитарной секты?
— Мелко плаваешь. Выкачивания денег из богатого, но узкого слоя не широких, но народных масс. Непонятно, кому принадлежит авторство этой идеи. Но это и не важно. Важно было другое: для того чтобы реализовать ее, им не хватало двух компонентов.
— Зубного врача, — вставила Настя.
— Именно. Зубного врача и приманки. Которая бы к этому зубному врачу элегантно подводила. Ну, зубного врача они нашли. А потом и подружку.
— Мицуко.
Пацюк, наплевав на дорогу, задрал подбородок вверх и некоторое время даже не смотрел на дорогу.
— Да. Зубной врач — господин Кульчицкий, обожал боулинг. А Мицуко работала в кегельбане “Бухта Провидения”. Она стала его любовницей, а потом влилась в маленькую, но дружную контору.
— Она была очень красивая…
— Да… Никто не мог устоять. В общем, Мицуко уволилась с работы и начала искать богатых мужичков. Те дарили ей драгоценности, были без ума, лезли целоваться по поводу и без повода. А она со своим зубным врачом была уже наготове. Так, мол, и так, а не поправить ли тебе зубки, милый? У меня есть очень хороший врач… Для начала они заарканили ни много ни мало одного очень богатого человека по фамилии Майский. Манский строил особняк в Юкках в стиле графа Дракулы. Там был даже прорыт подземный ход. Он выходил на поверхность метрах в ста от дома. Так что вполне можно было проникать в дом незамеченными. Эту готическую отрыжку заприметил Борода. Он обожает скоростные мотоциклетные трассы и холмы. А особняк как раз и стоит в этих холмах. Катался Борода, катался, да и решил наложить лапу на “Чертову мельницу” Майского.
— Они запустили Мицуко?
— Да. И она его заарканила. И даже вышла за него замуж. А потом приехала ее младшая сестра и Майского от Мицуко увела.
— Ну и что?
— Все дело было в том, что четверка собиралась расположить в одной из подвальных комнат особняка свой командный пункт, свою лабораторию, установить передатчик и так далее. А тут облом-с вышел. Новая жена, краше прежней, а старую — на выселки, на Пограничника Гарькавого.
— Но ты ведь не хочешь сказать, что они… подшили Майского? — спросила Настя.
— Именно. Передатчик у них был один, эта электронная кроха — тоже одна. Так что действовать им нужно было наверняка. Спасский поднял все книги по психологии, гипнозу, сатанизму и оккультизму и стал устраивать сеансы в голове у бедняги Майского. Вот у того крыша и поехала. Для начала Спасский приказал бизнесмену убить свою жену. Принести ее в жертву сатане, — Пацюк шмыгнул носом. — Понимаешь, все думали, что он сошел с ума. А он просто повторял тексты, которые внушал ему Феликс Олегович. Когда Майских не стало, дом отошел Мицуко, и уж тогда они развернулись вовсю. Мицуко унаследовала и часть денег, принадлежащих супругам. На эти денежки они обзавелись суперсовременной аппаратурой, новыми технологиями… Установили всю эту бодягу, как и собирались, в одном из подвальных помещений. Спасский устроился якобы сторожем у якобы новой хозяйки и жил себе в особняке припеваючи.
— А если бы комнату нашли?
— Это вряд ли. — Пацюк прибавил скорость, и несчастная “бээмвуха” задрожала крыльями, как пожилая стрекоза. — Никто не видел окончательного варианта планировки, Майский менял бригады чуть ли не каждую неделю, чтобы у рабочих не создалось общей картины. Ты понимаешь, о чем я говорю? Он действительно был одержим Дракулой. И сыграл на руку нашим четырем злодеям.
— Ну хорошо… Но ведь те трое… Давыдов, Кабрин, Газарян… Они погибли в результате несчастного случая, разве нет? — спросила Настя.
Пацюк грустно рассмеялся.
— Они были ребятами с клепкой. И сразу поняли, что сатанизм не очень хорошо пахнет. Если с Майским и его особняком все получилось более-менее органично, то большое количество сатанистов среди преуспевающих людей — это, извини, нонсенс. Так что несчастный случай — это идеальный вариант, это подарок судьбы. Несчастные случаи перетряхивают не так тщательно, как убийства и даже самоубийства. Никакого детального ознакомления с личностью потерпевшего, его образом жизни и т.д. Голая констатация… И к тому же вся трагедия разворачивается на глазах у родственников, тут уж не подкопаешься. Развешивал гардины и рухнул вниз… Кстати, тебе не кажется, что “новый русский”, собственноручно развешивающий гардины в доме, — это нонсенс.
— Почему нонсенс? — удивилась Настя. — Разве мужчина не может повесить тяжелые занавески?
— Да… — Пацюк неожиданно сбросил скорость, повернулся к Насте и коснулся ее щеки кончиками пальцев. — Вот что значит жить натурхозяйством… Ладно, не обижайся.
— Я не обижаюсь. Они извели таким образом троих?
— Да. И погорели из-за пустяка. Мицуко обожала держать шлейф у чьей-то смерти. Это страшно ее заводило.
— Фотографии Кирилла. Я помню.
— Да. И Спасский, и Борода, не говоря уже о ее любовничке Викторе Афанасьевиче, относились к этому ее увлечению снисходительно. Смотрели сквозь пальцы. Даже потакали. И развлекали. Например, подцепит Мицуко богатого папика, и ну тащить его в ювелирный. И тут папику через зуб в мозг начинает идти информация: “Купи своей козочке, купи, купи, купи, вот эту дивную скромную брошь… Всего-то там каких-то несчастных двадцать бриллиантиков, всего-то и стоит она каких-то несчастных три тысячи долларов”.
— И он покупал? Папик?
— А куда ему было деваться? — Пацюк неожиданно захохотал хорошо поставленным классовым смехом председателя комитета деревенской бедноты. — Покупал да еще в ножки кланялся!.. Но, видишь ли, бриллианты Мицуко не любила. И на золото ей было наплевать.
— Мне тоже, — заметила Настя.
— Значит, ты — редкая женщина. А она — редкая сука!.. Сука! Сука!!!
Пацюк заколотил кулаками по рулю, и они едва не съехали в кювет. Настя даже вжала голову в плечи от такого бурного проявления темперамента.
— Что с тобой? — наконец она осмелилась спросить, когда Пацюк повернул ключ зажигания.
— Все в порядке. На чем я остановился?
— На том, что она была редкой сукой.
— Да. Она обожала предчувствие смерти. Или ее предощущение. Она жаждала видеть переход от живого к мертвому во всех деталях… И она бы обязательно придумала, как бы подобраться еще ближе, как бы устроиться в первом ряду, если бы…
— Если бы не Кирюша…
— Да. Если бы не твой брат. Твоему братцу просто делать было нечего! Пристроился в детективное агентство, дурачина!
— Потом была Марина Быкова, да?
— Эта ненормальная… Послала мальчишку следить за мужем. А детективом Кирилл оказался никаким. Ни ответственности, ни профессионализма. В ресторан провожал одного, а из ресторана другую.
— Не смей! Он просто влюбился.
— Нашел в кого! — Пацюк скрипнул зубами. — Две тысячи сорок четвертый в ее донжуанском списке.
Настя покачала головой:
— Но он был первым, кто догадался следить за ней, не приближаясь. И он все увидел.
— Что он увидел, господи ты боже мой? Как, стоит ей появиться, и через несколько минут кто-то умирает? И она смотрит на это с улыбкой на лице?.. Что бы ты подумала, если бы оказалась на его месте?..
— Не знаю, — честно призналась Настя. — Наверное, не отстала бы. Наверное, пошла бы до конца.
— Это потому, что ты женщина. А все женщины любопытны.
— Нет, Егор. Когда дело касается смерти, чрезмерно любопытными становятся все. Но почему она обратила на него внимание, Мицуко?
— Ретивый доктор Кульчицкий уже дает показания… Помнишь фотографию в старом полуразрушенном доме и Мицуко с биноклем? Она хотела подсмотреть, как будет умирать Самвел Газарян. Еще ночью Спасский внушил ему пойти на кухню, открыть кран и заткнуть мойку. Вода вылилась на пол, он — опять же по наущению Спасского — ухватился за тостер — и привет. А окна его кухни как раз выходили на дом, где затаилась с биноклем Мицуко.