Отрывистые команды и моя армия вторжения стала на десять тысяч меньше. Рядом со мной возник один из разведчиков. Я вопросительно посмотрел на него и ничего не стал говорить.
- Отряд возвращается, - начал негромко докладывать ниндзя. – Несут раненых и убитых. Попали в грамотную засаду из лучников и пехоты. Противника наблюдали примерно три сотни человек.
- И моя тысяча не справилась всего с тремя сотнями? – не поверил я.
- Там была пехота со щитами. Стрелы не пробивали щиты.
- А что за шум был?
- Дозор сумел отбить первоначальную атаку. Противник подтянул больше людей, к нам подошли солдаты из других дозоров, завязалось сражение.
Я задумался. Нужно было отправить больше лучников. В следующий раз так и сделаю. И нужно узнать, как именно расставил солдат командир тысячи. И командир дозора тоже молодец, остальные не могут похвастаться хорошими результатами.
- Двигаемся к новому лагерю, - я со вздохом бросил взгляд на лес и двинулся по дороге. Пешком.
Место для лагеря действительно оказалось хорошее. Огромный холм, поросший лесом. Высотой в самой высокой точке… метров тридцать относительно окружающего пространства. Да и по площади впечатляющий, пару километров в диаметре. Главное, чтобы мы все тут поместились.
Расставив дозоры, мы первым делом принялись вырубать полосу отчуждения. Шестьдесят тысяч человек сделали бы это очень быстро… если бы был инструмент в достатке. А вот про него я не подумал. На всю свою ораву у меня оказалось всего пять сотен топоров и два десятка пил. Вот так и получилось, что основная часть войска рассыпалась по окрестностям. Отряды лучников должны были нанести как можно больший урон противнику. Остальные занялись лагерем. Полосу отчуждения решено было сделать для начала двадцать метров шириной. Мы отступили полсотни метров от подножия холма и принялись за дело. Четыре сотни рубили деревья, еще сотня обрабатывала нижнюю часть ствола от веток. Из верхней я планировал сделать некое подобие засечной линии.
К вечеру в лагерь в полном составе не вернулась пятая тысяча из первого легиона. Да и остальные в основном возвращались потрепанными. Наутро, после проведенной переклички, я недосчитался трех тысяч человек. Полная тысяча из первого легиона и еще две в разных отрядах. Из них двести убитых вчера.
- Та-ак, - раздраженно ходил я по палатке. – Второй день, а у меня потери в три тысячи. А если так каждый день? Я даже до конца месяца не дотяну, - я повернулся к командирам. – Почему мы несем потери?
- Противник в основном действует пехотой, - ответил командир двенадцатого легиона. – Прикрытые щитом и броней солдаты. Наши лучники не наносят им особого вреда. Те подходят вплотную и начинается рукопашная. Мы теряем людей.
- Должен заметить, - добавил командир второго пехотного легиона. – Что наши пехотинцы по выучке превосходят противника. Вот только нас гораздо меньше.
- Гораздо? – уцепился я за слово. – У нас тут тридцать тысяч пехотинцев.
- В патрули всего пять сотен пехотинцев было выделено, - пояснил мне, как неразумному командир. – А по примерным подсчетам, против нас сейчас кружит около десяти тысяч пехоты противника. На данный момент мы потеряли двенадцать человек убитыми и три десятка ранеными.
- Как потеряли пехоту? – помрачнел я.
- Лучники противника, - коротко ответил командир.
Еды мы взяли с собой достаточно, поэтому сегодня продолжали обустраивать лагерь. За вчерашний день, мы лишь в нескольких местах смогли сделать нужную мне полосу отчуждения. Стволы мы пустили на строительство частокола, который медленно, но верно начинал обозначать границы лагеря.
Сегодняшняя вылазка меня также не порадовала, мы потеряли еще триста человек убитыми и около пятисот оказались ранеными.
- Завтра я иду с вами, - произнес я на вечернем совете. – Мне нужно самому понять, что мы делаем не так.
* * *
На следующее утро я возглавил один из отрядов, который вышел в карательный рейд. У меня было девяносто лучников. Пехоту я брать не стал, её роль выполняла моя гвардия, три десятка которых я прихватил в рейд. Я конечно крутой стратег, но не идиот же, совсем без страховки отправляться на войну. Случайная стрела и для меня опасна.
Поначалу все шло хорошо. Передовой и боковые дозоры, в которых было по пять человек, осторожно продвигались вперед. Основной отряд неторопливо двигался в центре своеобразной коробочки.
Первая стычка произошла, когда мы почти вышли из леса. Левый дозор столкнулся с противником и, поскольку был обнаружен, то открыл огонь. Ему на помощь я сразу отправил три пятерки, две из которых должны были охватить противника с флангов и медленно отправился сам.
В это время, левый отряд, который должен был охватить противника сбоку, сам подвергся атаке пехоты и был уничтожен. Правда об этом мы узнали уже потом, а сейчас нас атаковали затянутые в кожаную броню пехотинцы с короткими мечами и прямоугольными щитами, примерно с половину роста. Хоть нападение и стало для меня неожиданным, когда они молча набросились на нас из-за деревьев, но гвардейцы не подвели. В несколько экономных движений, они расправились с нападавшими, которых и оказалось всего пара десятков. Сражение, что непривычно для меня, проходило в молчании. Никто не ругался, не выкрикивал лозунги, не оскорблял врага. Даже не кричали ура или что-то подобное. Из звуков были только лязг мечей, свист стрел и обычные звуки леса – многоголосое пение каких-то птиц. Кстати, странно, что они не заткнулись во время сражения.
Уничтожив нападавших, мы двинулись вперед. Однако, когда прибыли на место сражения, выяснилось, что оно уже закончилось. Пехотинцы противника деловито обшаривали моих лучников. Я молча указал оставшимся стрелкам на врага. Свист стрел, некоторые солдаты повалились на землю, но остальные тут же укрылись за щитами, а затем бросились на нас. За полтора десятка метров, что разделяло нас, лучники убили только одного противника: стрела попала ему в ногу, он раскрылся и в него воткнулось сразу три стрелы. Остальные добежали до нас и были уничтожены моими гвардейцами.
Стало понятно, что ставка в разведке на лучников себя не оправдала. Мои войска несут слишком большие потери при патрулировании. Ну, ладно, буду отправлять смешанные группы.
Из леса я выходить не стал. Внимательно осмотрели поля, что раскинулись перед нами, далекие домики какой-то деревушки и вернулись обратно в лагерь.
Сегодня только мой отряд потерял двадцать четыре человека убитыми. Остальные патрули потеряли еще сотню.
Следующий день мы не уходили далеко от лагеря, занимаясь строительными работами. Во-первых, я хотел дать время своим раненым прийти в себя. Во-вторых, я хотел, чтобы мои солдаты вместо патрулей отдохнули.
Ставка на отдых не оправдал себя. Противник подтянул свои силы к моему лагерю и начал нас обстреливать. Пришлось отгонять его и возобновлять патрули. Теперь, как и противник, я отправлял смешанные отряды. На десяток лучников обязательно выделялась тройка пехотинцев. И все равно я продолжал нести потери. Иногда мы теряли сразу весь патруль.
- Пора нанести удар, - в один из дней я решил, что мое терпение закончилось.
И мы вышли в поход по главной дороге, оставив в лагере всех раненых и тридцать тысяч охраны. Отряды Самурая постоянно беспокоили нас своими наскоками. Тяжелее всего стало, когда у него появились конные лучники. Мне просто нечего было им противопоставить. Мерзкие вертлявые цели, по которым хрен попадешь, пускали в нашем направлении несколько стрел и убегали. Даже, если бы у меня оказывался только один раненый, это уже было плохо. А их у меня после каждого обстрела появлялось много. Мои лучники ответной стрельбой только во время второго налета неплохо проредили всадников. Во время первого мы просто растерялись, и стрельбы вышла вялой. А после третьего, те убегали раньше, чем мы наносили ответный удар. Но потери все равно были.
Во второй половине дня я понял, что просчитался. Нам негде встать лагерем, а в поле нас просто потихоньку перестреляют. Я остановил армию и поднял белый флаг. Поражения тоже нужно уметь признавать. Парламентер появился примерно через час.
- Я хочу закончить этот поход и уйти, - слова давались мне тяжело. – Мне нужен свободный проход обратно.
Закованный в броню всадник некоторое время молчал, разглядывая меня. Вполне возможно, что это сам Самурай.
- А нам это зачем? – наконец, спросил он. – Пока что мы побеждаем. Я думаю, что уже завтра ситуация станет для вас еще хуже. Глядишь, и вы полностью проиграете. Зачем мне выпускать вашу армию?
- Я готов заплатить контрибуцию, - предложил я вариант и задумался, сколько заплатить. – Миллион могу заплатить.
- Я предлагаю обсудить условия сдачи завтра, - усмехнулся переговорщик от Самурая.
- Сдачи? – поднял я брови.
- Именно, - кивнул переговорщик. – Мы готовы рассмотреть вашу капитуляцию.
С этими словами переговорщик развернулся и направился в сторону своих войск. А меня обуяла ярость. Чтобы я сдался? Имея двести тысяч войска против вонючих ушлепков. Никогда. Но сперва нужно подумать. Кавалерия у меня еще есть, хоть их и немного. За время рейдов я потерял всего два десятка всадников, просто взял мало. Были бы у меня мышата, я бы даже речь о возвращении не вел. Блин, перехитрил сам себя. Одними лучниками войну не выиграть. Тем временем переговорщик добрался до линии своих войск и я махнул рукой назад, приказывая возвращаться в лагерь. Сегодня мы вряд ли дойдем, но зато ночевать будем в поле, а в нем проще формировать оборону. Тем более, что… некоторое количество кольев у меня есть в обозе.
Не успела моя армия двинуться в обратный поход, как я её остановил. Вставать лагерем я решил прямо тут. Запасы воды есть, с едой проблем тоже нет. На пару дней точно хватит. Пехотинцы, при поддержке лучников, организовали живую стену, пока остальные строили обычную из взятых с собой кольев. Длинная стена не получилась, кольев было мало, но мне и не нужна была сплошная стена. У нас получилось поставить множество кусочков стены, длиной по три – пять метров. С промежутками по десять – двадцать метров. Такая псевдо стена окружила наш лагерь целиком, обозначая границу.