Дело в том, что в тумане войны «Польской кампании» союзники, всё же, разглядели мечущиеся по Польше крупные немецкие механизированные соединения, которые постоянно оказывались в нужное время в нужном месте. С точки зрения немцев, конечно, в нужное. Вот для поляков эта подвижность была головной болью. В связи с этим французы активизировали формирование собственных механизированных дивизий. Надо сказать, что на всем что делали французские генералы, лежала печать многолетнего опыта (у них там надо было хорошо поискать, чтобы найти мальчика в больших погонах младше лет семидесяти). А опыт уверенно говорил об одном — танки надо равномерно распределять по фронту в порядках пехоты. И нахера нам эти ваши танковые дивизии, вообще не понятно. Но у немцев есть, нам тоже надо. Поэтому, даже если все же со скрипом формировали танковые части, то делали вид, что это кавалерия. Полки драгунские, танки «кавалерийские». Наформировали кавалерийских соединений с вкраплениями танков — круто, в общем, было. Весело. До того как Польша скурвилась.
Как только Польша получила от немцев бодрящего леща реальности, который сбросил её с лихих кавалерийских копыт, все тут же начали метаться. Что делать? Что делать⁈ Вдруг оказалось, что во Франции уже есть наработки по подобным соединениям. Подобным немецким механизированным. Но, теоретически, действующим очень в духе кавалерии, что было французским генералам близко и понятно. Первым таким соединением была Первая Division Légère Mécanique (DLM), или Легкая Механизированная Дивизия. Созданная ещё в 1936-м. Это, по сути, проект одного человека, генерала Флавиньи, который был начальником французской кавалерии с 1931 по 1936 гг. Первая DLM была сформирована в 1936-м, а после того как генерала подвинули, дело заглохло до 1940. Тем не менее три DLM французы сформировать до войны успели, последнюю уже в феврале.
Флавиньи был кавалеристом, и делал кавалерию будущего, на танках. Но это не отменяло его любовь к танчикам и большим пушкам, поэтому эти дивизии оказались довольно удачными соединениями. И именно с ними пришлось иметь дело немецким панцерам.
Всего кавалерийский корпус Приу имел 478 танков, в том числе 411 пушечных.
В разведбатах было ещё 80 пушечных бронеавтомобилей.
Половина танков (236 единиц) имели 47-мм или длинноствольные 37-мм пушки, способные бороться практически с любой бронетехникой того времени.
К маю 1940 года каждая лёгкая механизированная дивизия насчитывала три мотопехотных батальона, около 10 400 бойцов и 3400 транспортных средств.
Немцы:
План немцев «Удар серпом по яйцам» часто называемый на западе план «Гельб», а немцами «планом Манштейна», подразумевал следующее:
связать основные французские войска, особенно подвижные соединения, боем на территории Бельгии. Именно там, где немцы нанесли основной удар во время Первой Мировой. Сыграть на чувствах, так сказать. И, как только французы увязнут, ударить в неожиданном месте (считавшееся ранее непроходимыми Ардены).
План был прост, и потому красив. Прорвав относительно слабую оборону в пересеченной местности, следовало как можно скорее протащить по узкому трафику моторизированные соединения в тыл французам и… Ну и дальше по обстановке. Планы постоянно менялись. Но главное, всё держалось на том, что основные силы французов будут в это время очень заняты.
Во многом задача развлечь французов ложилась на плечи 16-го танкового корпуса немцев. Поэтому расово верно будет писать XVI — го корпуса. В него входили 3-я и, уже знакомая нам по Польше, 4-я танковые дивизии вермахта. Присутствие 4-й танковой намекает на некоторые проблемы — сказал бы я, будь чуть более предвзят. Но пара не самых удачных атак еще не повод вешать ярлыки. Именно навстречу этому немецкому XVI-му танковому корпусу из двух дивизий и выдвинулся французский «Корпус механизированной кавалерии» (ах как звучит) генерала Приу, в котором были 2-я и 3-я DLM. Почти рыцарский поединок.
Обе дивизии немецкого 16-го танкового корпуса имели в своем составе 655 машин, в том числе:
50 «четвёрок»,
82 «тройки»,
234 «двойки»,
252 пулемётные «единички»
37 командирских танков
Из этих машин пушечными были лишь 366, причём только средние немецкие машины могли бороться с основной массой танков противника, да и то не со всеми — S35 c его наклонной 36-мм бронёй корпуса и 56-мм башней был по зубам немецкой 37-мм пушке лишь с небольших дистанций. В то же время, 47-мм французская пушка этого танка пробивала броню средних немецких танков на дистанции свыше 2 км.
Сравнение сил сторон по танкам:
Суть в том, что «техники, способной эффективно бороться с танками врага, у немцев имелось 132 единицы ('тройки» и «четверки»), у французов же почти вдвое больше — 236 машин, даже если не считать «Рено» и «Гочкисы» с короткоствольными 37-мм пушками.«(Здесь и далее цитирую по Владиславу Гончарову). 'Правда, в немецкой танковой дивизии имелось заметно больше противотанковых средств: до полутора сотен 37-мм пушек, а главное — 18 тяжёлых 88-мм зенитных орудий на механической тяге, способных уничтожить любой танк в зоне своей видимости. И это против 40 противотанковых орудий во всём корпусе Приу!»
Расположение сторон:
Ну, тут все просто. Вон на карте можно посмотреть:
11 мая 1940го XVI-й опрокинул бельгийские войска и погнал их вдаль. Но, как оказалось, это был хитрый бельгийский план — они отступали к заранее оговоренным позициям, на которых их должны были подпереть английские и французские войска.
Вовремя прискакать на запланированные позиции успела только французская мехокавалерия. Генерал Приу позже напишет в воспоминаниях, что почти ничего не было готово к обороне. А там, где укрепления начали возводиться они находились совершенно не там, где нужно (отчасти это объясняется тем, что французы и бельгийцы старались избежать урона городам). В общем, конь не валялся, окапываться надо, считай, заново. Но, процитирую Приу «Противник не дал нам такой возможности!»
Думаете теперь то мы всё знаем о численности противников? Не совсем. Даже помимо постоянно появляющихся на сцене соединений то немецкой пехоты, то бельгийских соединений и французской пехоты.
На фото ниже немецкие солдаты под прикрытием противотанковой САУ Panzerjager I, попавшие под огонь на дороге между Анню и Мердорпом. Бельгия, май 1940. На фото самоходки есть, в документах нет. Возможно эта самоходка из немецкой пехотной дивизии, я не знаю. Однако, мутная ситуация с самоходками нам еще не раз встретится в будущем, пока просто оставим это за скобками.
Сейчас у некоторых олдскулы сведет. Есть такой город, в принятой русской транскрипции Анну. Но к игре «Anno 1701» он отношения не имеет, увы. Для того, чтобы так прочитать, французы пишут «Hannut». Прилагаю карту, он на ней над «Huy»-ем. Который читается как Уи. (Побродить по улицам: Яндекс-карты 50.672152, 5.077743 (Hannuit/Анню) и Гугл-карты 50.67209197067257, 5.075357799422213 (Hannut/Анню).
Реально странно в этих французских чтениях то, что Eben Emael так и читается, Ебен Ёмаель. Но к черту словесность, мы тут для другого собрались.
Где-то в этом лобке мира и случилось первое столкновение крупных танковых сил Второй Мировой.
Разминочный раунд случился 12 мая 1940-го. Встретились мехокавалеристы и панцервагоны рано утром. Со стороны французов была разведка, а вот немцы заявились в Анно сразу боевой группой Эбербаха. Немцы к тому времени уже пользовались боевыми группами — это соединения без четкого состава, выкраиваемые из наличных сил и, по возможности, подстраиваемые под текущие задачи. Назывались такие временные соединения по фамилии командира. До курносого Эбербаха мы еще доберемся, но уже на Восточном фронте. Пока стоит знать только то, что это не человек, а легенда.
Итак, немцы гонят бельгийцев, добегают до французов, и… Блицкриг! Натиск, стремительная атака, кровь, кишки расп… — думал я. Но нет. Нащупав друг друга, стороны подтягивают какую-то артиллерию и начинают ей долбить друг друга, изредка постреливая и из винтовок. Возня вполне в духе начала гражданской войны в России.
Городок Анну находился прямо посередине рубежа, который приказано французам занять. А это армия, хоть и французская, тут принято делать как приказано. И поэтому французы попытались войти в городок теми отрядами, которые были под рукой. Это были спешенные кавалеристы. Но в центре городка они встретились с немецкой пехотой и Pz.II.
Солдаты и офицеры 4-й танковой немцев, я напомню, уже покоптились в Мокре и прожарились в Варшаве. Не удивительно, что не имеющие опыта городских боев французы, да еще и без противотанкового вооружения, не смогли их выбить из городка.
«Даже с истово верующей монашкой есть ещё, как минимум, два варианта!» — подумали французы. И повторили атаку. Теперь в бой пошли «Гочкис» H35. Это был легкий танк. Всего то чуть больше 12 тонн. Сносная пушка. Их французы сделали к началу войны примерно 1200 штук.
В атаку их пошло много, 21 штука. И тут оказалось, что у немцев есть Pz.III и Pz.IV. Которые либо очень удачно подошли, либо ловко спрятаны в засаду. На фото Pz.Kpfw.III в Марселе.
В любом случае, французские танки оказались в огневом мешке. Чисто технически французские танки превосходили немецкие танки по толщине брони, у французов была 34-мм круговая броня корпуса и 40-мм круговая броня башни. Почти как у нашего Т-34. Но, в условиях городского боя, когда дистанция до вражеского танка была иногда меньше ста метров, французская броня точно так же не держала снаряды пушек Pz.III и Pz.IV, как и немецкая французские снаряды. Слишком близко.
Ситуация, и без того сложная для французов, усугублялась активными действиями немецкой пехоты. К тому же, выяснилось, что в одноместной башне французского танка, где командир заряжал, наводил и стрелял из пушки, не хватает, собственно, командира. Вдобавок, у французских танков, несмотря на формальное равенство калибра пушек, была ниже начальная скорость снаряда. И они часто не пробивали броню Pz.IV. Поэтому за время боя французы потеряли 11 «Гочкисов», немцы — 5 машин.