Сражение за Кёпрюкёй стало очень важной победой Кавказской армии. Укрепленный фронт, прикрывавший Эрзерум, был прорван, и теперь русские могли предпринять попытку взять эту крепость штурмом или осадить ее. 3-ю армию турок русские разгромили: 1,5 тыс. человек убитыми, ранеными и замерзшими, к которым надо добавить еще 5 тыс. пленных и примерно столько же дезертиров. Перед началом битвы она насчитывала 65 тыс. бойцов; за стенами Эрзерумской крепости укрылось только 40 тыс. потерпевших поражение вояк. Материальные потери оказались невелики: 20–30 орудий, захваченных в бою или просто брошенных. Сильнее всего пострадал IX корпус – он потерял, вероятно, 70 % своего личного состава; зато потери X корпуса были невелики. Русские потери тоже оказались значительными: 10 тыс. человек убитыми и ранеными; еще 2 тыс. попали в госпитали с серьезными обморожениями[189]. Впрочем, число обмороженных было еще относительно невелико, если вспомнить, в каких ужасных условиях передвигались и воевали люди Волошинова-Петриченко[190]. Тщательная подготовка Юденича к операциям в условиях суровой горной зимы принесла свои плоды.
Впрочем, вся подготовительная работа, проведенная штабом Юденича, заслуживает самой горячей похвалы. Это пример отлично организованного взаимодействия команды профессионалов, в особенности той ее части, которая обеспечила внезапность главного удара и выбрала место его нанесения. Чрезвычайные меры предосторожности, предпринятые штабом, помогли Юденичу одержать заслуженную победу. Русская пехота немного превосходила турецкую по численности[191]; кроме того, у Юденича имелись несколько казачьих полков, в то время как у турок вообще никакой кавалерии не было. Юденич имел также очень мощную артиллерию: 230 орудий против 100 – у врага. Однако турки на многих участках фронта противопоставили ему тщательно укрепленные позиции, которые в отдельных местах усиливались особенностями рельефа. Кавалерия русских оказалась практически бесполезной, а их превосходство в артиллерии нивелировалось сложными условиями рельефа. Юденичу оставалось только одно – обеспечить в строжайшей тайне перевес сил в выбранном для прорыва секторе обороны и нанести энергичные удары по другим секторам, не давая врагу возможности перегруппировать свои силы.
На выбранном для прорыва участке фронта, между Виринтаном и горой Чиллигюл, Юденич сосредоточил 35 тыс. пехотинцев[192] против 13 тыс. турецких бойцов из 33-й и 34-й дивизий. У него был 21 батальон (17 тыс. человек) против X корпуса (около 20 тыс.) и 8 (позже – 12) батальонов (10–14 тыс. бойцов) против 14-й и 18-й дивизий противника (которые были усилены несколькими батальонами и насчитывали в своих рядах около 15 тыс.). На правом берегу Аракса Юденич располагал всего лишь 8 батальонами и ополчением (9 тыс. человек), которые должны были противостоять 28-й и 29-й дивизиям с отдельными батальонами 37-й (15–16 тыс.). Тем не менее отсутствие численного преимущества в тех секторах, где проводились отвлекающие маневры, не создавало особой опасности для русских. Это справедливо даже для правого берега Аракса, где контрманевр турок, по мнению русского штаба, не смог бы привести к победе[193].
Операция, логично спланированная и великолепно подготовленная, тем не менее не достигла всех запланированных результатов. Турецкую 3-ю армию разгромили, но группе Воробьева не удалось отрезать от нее ни одной части. После прорыва его крупное соединение не сумело достаточно быстро уйти вперед, поскольку прорыв был совершен на слишком узком участке фронта[194]. Колонна Воробьева состояла из 5 полков и имела множество пушек; это была слишком крупная группировка для того, чтобы быстро пройти по единственной тропе, шедшей севернее Чиллигюла[195].
Глава 28Перед штурмом Эрзерума, с 20 января по 10 февраля 1916 г.
Победа при Кёпрюкёе подняла дух Кавказской армии на недосягаемую высоту, несмотря на тяжелые бои, серьезные потери и трудные условия горной войны во время зимы.
Четкое, согласованное руководство и отличная организация связи, снабжения и санитарного обслуживания внушили солдатам и офицерам уверенность в победе. В отступающей армии турок многое говорило о беспорядке и разложении. Аскеры и их офицеры, захваченные в плен, были удручены поражением. Они яростно критиковали свое командование и не верили в существование подкреплений, которые им постоянно обещали, но так и не прислали.
Несколько дней после битвы Кавказская армия ликовала. Однако некоторые командиры, среди них Калитин, настаивали на немедленном наступлении на позиции Деве-Боюн. Сам Юденич, возможно, разделял с войсками радость победы, но его ответственный пост делал его более осторожным, особенно когда вместе с поздравлениями великого князя он получил совет не развивать далее это успешное наступление и удовлетвориться уже достигнутыми результатами. Генеральный штаб в Тифлисе был не очень доволен тем, что войска продвинулись до Хасан-Кале, и советники великого князя рекомендовали Юденичу возвести оборонительные позиции в районе Кёпрюкёя.
Юденич требовал более полной и точной информации о положении турецкой 3-й армии. Он послал своего доверенного сотрудника полковника Масловского, который возглавлял оперативный отдел полевого штаба, разведать район Хасан-Кале и подходы к Эрзеруму. Помимо казачьих разъездов и армянских агентов, Масловский имел возможность наблюдать за районом крепости с аэропланов. Их было около 20 – первые аэропланы, которые участвовали в Кавказской войне. Масловский сообщил, что Эрзерум вряд ли сможет отразить наступление. Окопы, рвы и дороги занесло глубоким снегом; большие запасы боеприпасов и продовольствия были брошены между Кёпрюкёем и Хасан-Кале. За последнее время в район крепости не поступало никаких подкреплений. Способность огромного укрепленного лагеря, созданного в окрестностях Эрзерума, отразить нападение русских силами разгромленной и сильно поредевшей 3-й армии вызывала большие сомнения. Масловский придавал особенно большое значение докладам патрулей стрелковой дивизии Воробьева: на высоком скалистом хребте Каргапазар, лежавшем к северу от хребта Деве-Боюн и отделявшем бассейн Аракса от бассейна Кара-Су (Западного Евфрата), никаких турецких войск не наблюдалось. Турки, очевидно, считали эти мощные горы непреодолимым препятствием, которое преграждало путь врагу в долины Пасин и Эрзерум.
При единодушной поддержке своих подчиненных Юденич обратился к великому князю с официальной просьбой о предоставлении ему полномочий для штурма Эрзерума. Однако он столкнулся с сильным сопротивлением: великий князь был решительно против использования последнего резерва, состоявшего из 8 млн патронов, хранившихся на складе в Карсе[196].
Впрочем, когда дело дошло до Ставки, Алексеев выразил полное доверие оценкам главнокомандующего Кавказским фронтом. Наконец, 23 января великий князь Николай предоставил Юденичу все необходимые полномочия – хотя тот брал на себя всю ответственность. Его штаб в Караургане немедленно начал подготовку к наступлению. Потери под Кёпрюкёем были восполнены резервами и молодыми мужчинами из ополчения. Из крепостных орудий Карса сформировали импровизированную осадную артиллерию (46 орудий) и перебросили ее на фронт. С большими трудностями расширили главную дорогу, шедшую через Караурган, Кёпрюкёй и Хасан-Кале, а узкоколейную железную дорогу продолжили от Сарыкамыша до Караургана. Юденич сумел сформировать несколько автомобильных конвоев – еще одно нововведение на Кавказском фронте. Прибытие небольшой, но хорошо обученной Сибирской авиационной эскадрильи оказало огромную помощь разведке.
Потери в полках в боях под Кёпрюкёем были вскоре восполнены, но Юденичу не удалось получить свежих частей[197].
В такой ситуации, решив не дать туркам перебросить в Эрзерум части с других участков фронта, он приказал де Витту, который сменил Огановского на посту командующего IV Кавказским корпусом, Ляхову – в Лазистане и Чернозубову – в Азербайджане начать наступательные операции не позже 20 января.
В районе Артвина небольшие отряды из группировки Ляхова пересекли границу и к концу января установили связь с пластунскими батальонами, действовавшими в качестве флангового охранения II Туркестанского корпуса в долине Чороха. Более крупные операции в районе побережья проводились позднее, после прихода в Батум линкора «Ростислав», который был послан для поддержки сухопутных войск.
Задача IV Кавказского корпуса могла показаться необычайно трудной, поскольку к середине января имевшиеся в наличии войска включали в себя только 2 стрелковых полка и казачью дивизию, куда входила Армянская дружина и бригада ополчения. В качестве первой цели для IV Кавказского корпуса Юденич определил захват Хиниса, важного перекрестка дорог, через который подкрепления из района Муш – Битлис поступали в Эрзерум. Однако Хинис отделен от перевала Миргемир (где располагались продвинувшиеся дальше всех войска правого фланга IV корпуса) восточной частью Бингёл-Дага. Здесь почти не было троп, а те, что имелись, в середине зимы оказались непроходимыми. Генерал де Витт решил воспользоваться более длинной дорогой через Малазгирт; сюда он повел свои главные силы[198], приказав лишь 7-му Кавказскому стрелковому полку попытаться пройти на Хинис по Миргемиру. Единственный шанс на победу этой экспедиции заключался в том, что турецкие войска, оставленные для прикрытия района Хинис – Муш – Битлис, были слабы, а турецкий командующий считал своим первым долгом оборонять Муш и Битлис, где и было сосредоточено большинство войск, находившихся в его распоряжении