Недолгой была передышка для телезрителей, пока готовился специальный корабль военно-морских сил для доставки мими к месту работы. Уже через два часа он вышел в океан с мэшин-менами на борту, со скоростью снаряда пролетел полторы тысячи миль и остановился над точкой, указанной Эйбом.
Один за другим скользнули в воду мэшин-мены. Освещенные солнцеподобными прожекторами, предстали на экранах растения и обитатели глубин океана. Эйб уверенно и осторожно вел свою группу к источнику непрерывно поступавших сигналов. Микроскопическая приставка к примитивному «блоку послушания» работала у мими-исполнителя безотказно.
Проступили гигантские силуэты подводных лодок. Мэшин-мены разделились на две группы, и каждая направилась к своей лодке.
По просьбе Милза Эйб объяснял телезрителям все, что делали мими, обезвреживая плавучие запалы войны, Нужно было еще и еще раз показать людям, как велика и близка была угроза глобальной катастрофы.
– Как и следовало ожидать, – говорил Эйб, – эти лодки, которые должны были воспламенить Землю, подготовлены к самоуничтожению. Но их нельзя было бы затопить до пуска боевых зарядов. Сейчас мы преступаем к основной операции…
Мэшин-мены расположились вдоль бортов, присосавшись к ним, как прилипалы к туловищу акулы. Каждый из них был вооружен миниатюрными приборами.
– Лучевым инструментом мы пронизываем обшивку корабля в тех точках, где расположены контакты пусковых устройств. Контактов – по сто двадцать на каждом корабле. Пережигать их нужно в определенной последовательности.
На экранах начали вспыхивать яркие и тут же гасшие звезды. Мэшин-мены медленно меняли позиции. Снова вспышки. И снова… Люди, приникшие к телевизорам, словно прониклись тем волнением, которого не могли испытывать работавшие под водой мими. Люди боялись неверных движений, возможной ошибки в расчетах…
– Все, – сказал Эйб. И это слово прозвучало так обыденно, что слушатели даже не сразу оценили его смысл. – Опасность запуска ракет устранена. Теперь можно вскрыть люк и показать вам то, что должно было обрушиться на ваши жилища.
Эйб проник внутрь корабля. Так же спокойно и методично показывал он пусковые установки, длинные тела ракет, кассеты, в которых покоились гроздья боеголовок, называл их мощности… На него пустыми глазами смотрели мими-исполнители. Они стояли у своих пультов и тупо, ничего не соображая, ждали команды.
– Мы не будем извлекать этих чудовищ, – говорил Эйб, указывая на членов экипажа. – Созданные для убийства, они неразумны в своей основе и потому не должны существовать. Я даю команду на затопление.
Эйб выбрался из недр корабля и со своей группой отплыл на безопасную дистанцию. А еще через минуту обе субмарины, повернувшись кормой вверх, стали погружаться на дно самой глубокой океанской впадины.
31
Если Сэм VI был для деловых людей личностью полумифической, то его старший сын Сэм VII утверждал свою реальность каждодневно. Полный энергии, хитроумный и решительный, он занимал ключевые позиции в империи Кокера и фактически определял стратегию и тактику конкурентной борьбы.
Хотя отец и недолюбливал своего наследника, как и всю родню, но у него хватило ума доверить деятельному отпрыску штурвал семейного бизнеса. Сэм VII руководил высокооплачиваемыми советниками, управляющими, адвокатами, менеджерами, и его задержка в Кокервиле вызвала на Земле больше неразберихи, чем отсутствие всех остальных гостей.
Сэм VII был одним из немногих, посвященных в тайну «Прополки». Без него немыслимо было финансовое и техническое обеспечение операции. Не с юбиляром, а только с Сэмом VII мог обсуждать Боулз новый порядок в будущем, прополотом мире – планы восстановления промышленного потенциала, рациональное расселение и использование оставшихся людей. Сэм VII не без оснований видел себя руководителем всей экономики обновленного общества – прекрасного общества без профсоюзов, партий, революций, кризисов. На всей Земле – только сто двадцать тысяч обладателей всего наследия, всех сокровищ прошлого и миллионы полностью от них зависящих, благодарных и покорных работников.
На время юбилея Сэму VII были отведены роскошные апартаменты вблизи дворца. Здесь, в своем кабинете, и метался сейчас Сэм VII, охваченный сильным страхом и бессильной яростью. Когда он увидел своего отца вставшим на четвереньки и лающим на Землю, в первую минуту пришло чувство удовлетворения. Стало ясно, что глава империи окончательно и бесповоротно рехнулся. Теперь не только фактически, но и юридически его преемником стал Сэм VII. И это обстоятельство накладывало на него новые обязанности и высокую ответственность.
Теперь, когда проект «Прополки» рухнул, нужно было срочно перестроить планы на будущее, отмежеваться от участников заговора, по-иному распорядиться капиталами. Сэм VII отлично представлял себе, что творится на биржах, какой вред могут причинить ему конкуренты, воспользовавшись обстановкой всеобщей неуверенности и смятения. Нужно было немедленно связаться с десятками людей, распоряжаться, приказывать, действовать. А вся связь была блокирована, все пути к Земле отрезаны, всякая возможность что-либо предпринять исключена.
Единственным человеком, с кем еще мог поговорить Сэм VII, был Макрожер. На него и обрушил он сначала гнев и угрозы, а потом обещания щедрого вознаграждения. Он требовал и просил соединить его с Лайтом. Макрожер понимал, что с ним говорит новый босс, от которого, возможно, зависит все его будущее. Но страх перед Лайтом был сильнее. Почтительно, но твердо Макрожер отвечал:
– К сожалению, доктор Лайт запретил мне отнимать у него время на разговоры с отдельными гостями.
– Я не отдельный гость! Это доктор Лайт – мой гость. Пойми, Мак, что хозяин здесь я!
– Я понимаю, сэр. Но столько людей просят меня связать их с доктором…
– Скажи ему, что у меня очень важное, деловое предложение. Я хочу сделать ему подарок. Ты не пожалеешь, Мак. Я не забуду твоей услуги.
После длительных колебаний Макрожер решился и доложил Лайту о просьбе мистера Кокера-младшего уделить ему пять минут для делового разговора.
Лайт не рассердился, потому что потерял способность сердиться. Он только отложил разговор с Сэмом VII на полчаса, а это время использовал для получения справки у Милза. В архиве Минервы были голограммы почти всех членов семейки Кокера, и узнать, как выглядит в эти минуты душа Сэма VII, труда не представило. Заключение Минервы было коротким, но исчерпывающим: «Инт достаточно высокий, порядка седьмой ступени. Все отрицательные эмоции крайне гипертрофированы. Нельзя верить ни одному слову».
После этого Лайт разрешил Макрожеру вызвать на экран внутренней связи Сэма VII. Перед ним предстал матерый делец с живыми, проницательными глазами, сдержанными жестами и заискивающим выражением лица. Выражение это было для него непривычным и выглядело слишком искусственным. Увидев Лайта, он чуть ниже, чем следовало, склонил голову:
– Я вам очень благодарен, дорогой доктор Лайт, за предоставленную мне возможность поговорить с вами.
– В чем суть дела, которое вы хотели со мной обсудить? – прервал его излияния Лайт.
– Я не могу приступить к делу, не выразив вам благодарность моей семьи и всех гостей Кокервиля за разоблачение заговора, который мог иметь катастрофические…
– Один из руководителей заговора – ваш отец, – напомнил Лайт.
– Да, мы с прискорбием узнали, что два, к счастью, теперь уже обезвреженных злоумышленника воспользовались старческим слабоумием моего отца и попытались совершить величайшее злодеяние. Вам лучше, чем кому-либо, известно, что врачи установили полную невменяемость моего отца. Его наследником стал я. Как хозяин Кокервиля и владелец всех других ценностей, принадлежащих нашей семье, я унаследовал и ответственность перед обществом за устойчивость и процветание многих фирм. Лишенный возможности выполнять свои обязанности, я не могу обеспечить экономическую стабильность нашего государства.
– Что вы хотите?
– Теперь, после того как вы совершили свой подвиг, я считаю, что Кокервилю должны быть возвращены нормальные условия связи с внешним миром, право свободного передвижения, выезда и въезда.
– Нет. Что еще?
– Почему?
– Не считаю нужным объяснять в личной беседе. Узнаете вместе с другими.
– Но вы нарушаете основные права демократического общества, доктор Лайт! – не сдержав гнева, воскликнул Кокер. – Мало того, что вы проникли в частное владение, вы попираете неприкосновенность личности, свободу общения, обмена мыслями.
– У меня нет времени дискуссировать о правах и обязанностях личности. Как ими можно пользоваться, показали ваш отец и генерал Боулз.
– Я прошу разрешить мне выехать отсюда, чтобы я мог выполнить свой долг перед держателями акций и всеми людьми, занятыми на моих предприятиях.
– Нет, Время нашего разговора истекло.
– Одну минутку, доктор Лайт! Я не хочу, чтобы вы считали нашу семью неблагодарной. За ваши неоценимые заслуги перед всем человечеством я уже распорядился оформить дарственный акт на Кокервиль. Отныне он будет принадлежать вам. Мы немедленно очистим его территорию, предоставьте нам лишь возможность отсюда выехать.
Это была грубо предложенная взятка. Лайт на секунду задумался и сказал:
– Дар принимаю. Но все мои распоряжения остаются в силе.
С той минуты, когда Лайт появился в диспетчерской, никаких изменений здесь не произошло. ДМ и мими поддерживали нормальную работу всех служб космического комплекса. Электрическая энергия передавалась без проводов на местные подстанции для питания силовых, гравитационных и прочих систем. Лайт не вмешивался в привычный распорядок жизни Кокервиля, если не считать введенных им ограничений, и не интересовался самочувствием его обитателей.
После эвакуации женщин с детьми, больных и пожелавших уехать из числа принудительно доставленных количество гостей уменьшилось ненамного. Оставалось больше ста тысяч крупнейших деятелей бизнеса, военачальников, политиканов, а также ученых, посвятивших свою жизнь проблемам наиболее эффективного уничтожения людей. Каждый из них, пока был отрезан от своих единомышленников, от средств связи, от военных баз, лабораторий, парламентских трибун, прикидывался безобидным существом. Но Лайт отчетливо представлял себе конфигурацию и расцветку эмоциональных в