– Да понял, понял, – Дашевский забегал по кабинету. – Черт, как же заманчиво! Но ведь обещал!
Он умоляюще повернулся к Коломнину, будто тот мог освободить его от данного слова.
И Коломнин охотно подыграл:
– Обещали-то акции вернуть, когда тот деньги найдет. А дивиденды – это теперь наша прибыль. «Нафта» из своих семи наш старый долг вернет. А мы из наших им остаток подбросим – на достройку трубы. Очень славно получится.
– Твоя правда! В конце концов одних убытков за это время сколько понесли! Да и Гилялову стимул побыстрей выкупить. А то удобно устроился за чужой счет. Да, умеешь ты все-таки, Коломнин, убедить, когда захочешь. Э, где наша не пропадала? – Дашевский подбежал к столу. – Когда доложишь о возврате?
– Надеюсь, в течение месяца.
– Что ж? – Дашевский перелистал календарь, черканул. – Стало быть, через месяц жду с результатом.
– Но мы договорились? Деньги идут на новый кредит «Нафте»?
– Я дважды не повторяю, – огрызнулся Дашевский, обрубая тем неприятный ему разговор. – Резюмирую: кабинет свой оставишь за собой. Людей в проект подберешь по усмотрению. Но имей в виду – если не выполнишь обещанное или еще хоть раз ворвешься без вызова, уволю без выходного пособия.
«Кто бы сомневался»? – пробурчал, выходя, Коломнин.
Седых поджидал внизу.
– Что?! – нервно спросил он. – Поехали в управление.
– Значит, восстанавливают?!
– Нет. Еду за вещами. Ухожу на самостоятельный проект. Имею несколько вакансий. Так что скажи там хлопцам, если кто захочет, – до конца дня буду у себя в кабинете. Само собой, твоя вакансия первая.
– Что за проект?
– По правде стремный. «Нафту» станем вытягивать. Но нам ли, бывалым операм, привыкать к трудностям? Коломнин приподнял руку, собираясь успокоительно положить ее на плечо приятелю. Но – не положил: Седых с отчужденным лицом сидел, пригнувшись к рулю.
В его собственном кабинете вовсю хозяйничали. Пашенька Маковей был едва виден из-за документов, вывернутых из ящиков стола. В шкафу перебирала что-то Катенька Целик. При виде Коломнина Маковей запунцовел:
– О! Сергей Викторович! Так рано. А мы вот тут… Вам уже сказали? Коломнин кивнул, с интересом разглядывая обоих.
– Вы не подумайте, – Пашенька, спохватившись, поднялся. – Я не набивался. Наоборот. Но там как-то все так решилось…
Под насмешливым взглядом Катеньки он сбился.
Среди прочих бумаг Коломнин углядел еще один вариант концепции. Взвесил на руке:
– Что? Плод ума холодных наблюдений?
– Так тут и ваши мысли. Я как бы использовал их как основу. Но, конечно, многое доработал. Переосмыслил, – он сбился. – В общем я очень надеюсь, что вы не откажетесь помогать всячески. Преодолеете, так сказать, амбиции во имя дела.
– И в качестве кого я должен их преодолеть? – заинтересовался Коломнин.
– Я пока еще не продумывал детально, по персоналиям, – Пашенькин пигмент отрыгнул на щеки свежую, особой ядовитости краску.
– Вообще-то кандидатуры руководителей управлений уже размечены, – как бы в никуда произнесла Катенька. – Если только начальником отдела. Но я лично неуверена, что с этической точки зрения для Сергей Викторовича это будет целесообразно.
– Да, этические проблемы здесь имеют место быть, – согласился Коломнин. – А ты, Катя, должно быть, станешь ядром кредитного подразделения? Достойно.
– Что вы хотите этим сказать?
– Ничего. Добивалась и – добилась. Интересная вы, ребята, поросль. Упорная.
– Что ж в том плохого? – Целик раздосадованно наморщила носик. – Чтоб в наше время пробиться, нужно быть жизнестойким.
– С этим не поспоришь, – признал Коломнин. – Кстати, знаете, какие самые жизнестойкие растения? Такие, что никакими химикатами не вытравишь? Правильно, – сорняки.
Он неспешно повесил на «рога» дубленку, поставил на привычное место портфель.
– Я тут на полчасика спущусь перекусить. И чтоб к моему возвращению все было на месте, кроме вас самих! Засим имею быть.
Он ернически поклонился, с садистским удовольствием обнаружив в глазах и у Пашеньки, и у Катеньки ужас людей, которые не сомневались, что Дашевский изменил прежнее решение, а значит, оба они только что отчаянно, непоправимо «прокололись».
Внизу, на первом этаже, размещался малюсенький ресторанчик, предназначенный для высших менеджеров банка. Обычно Коломнин предпочитал общее кафе, куда спускался в компании своих замов. Но сегодня хотелось побыть одному. Да и замов он больше не имел.
Ресторанчик представлял собой круглый стол. По мысли Дашевского, круглый стол символизировал собой неразрывную связь руководителей банка. С другой стороны, был он достаточно велик, чтоб вести доверительные беседы: разговоры на одном конце до другого не доносились.
Но когда туда вошел Коломнин, ресторанчик был пуст. Официант, глянув на дверь, неспешно отложил иллюстрированный журнал, живо принес заказ и вновь углубился в разгадывание кроссворда. Через некоторое время, что-то заслышав, он отбросил чтиво, поправил суетливо «бабочку» и, подбежав к двери, поспешно распахнул ее перед вице-президентом банка Ознобихиным.
– Давай что-нибудь, но только живенько, – потребовал Ознобихин. И тут обнаружил Коломнина. Тень смущения почудилась Коломнину. Но скорее лишь почудилась. В следующую долю секунды Николай расплылся от удовольствия.
– Привет, старый! – в обычной своей, снисходительно-ироничной манере поздоровался он. – Не сердишься, что так по-дурацки на правлении получилось? Представляешь, народ как с цепи сорвался. Просто-таки один за другим за Маковея. Крепко ты, должен сказать, постарался.
– Мне это сегодня уже Дашевский разъяснил.
Ознобихин устроился рядом, нетерпеливым жестом отогнал официанта («Сказал же, -как обычно»).
– А если совсем до конца, я сам это и организовал. Руби шею, – он покаянно положил голову на салфетку.
От неожиданной откровенности Коломнин едва не поперхнулся.
– А затем, что достал ты меня! Ни один вопрос без драки не решали. Разве так можно работать?
– С Маковеем, конечно, будет удобней.
– А то! Он мне всем обязан, так что, как бобик на поводке плясать станет.
– Да! Пока случай куснуть не представится.
– Зубы обломает. Да и не о себе одном я думал. Главное – о твоей пользе.
Коломнин как раз пил сок. На этот раз он подавился всерьез, так что Ознобихин озабоченно застучал кулаком по его спине.
– Я без шуток. Ну что тебе эта должностенка? Пара тысяч баксов и куча проблем? Ты же классный спец, Серега. И юрист, и экономист, каких мало. Вот и реализуйся на серьезных проектах. Хоть заработаешь.
– Похоже, ты уже в курсе, чем я теперь заниматься буду?
– Смешно бы было, – Коля придвинул блюдо с овощным салатом, с хрустом запустил зубы в лист капусты. – Мне еще с вечера Хачатрян позвонил. Вроде как посоветоваться. Опомнился, засранец! Я их, сволочей, всегда учил: хочешь наварить? Имеешь право. Но – не зарывайся. Или потеряешь все. Кстати, ты меня крепенько удивил, что согласился «Нафту» вытаскивать. Там ведь, похоже, беспросвет. Не из-за Ларисы? Или – есть шанс чего-нибудь замутить? Не зря ж тебе Дашевский чуть ли не лицензию на убийство выдал. Во всяком случае, буду рад, если тебе удастся. Я, кстати, Дашевскому насчет этой смехотворной твоей премии высказался. Так что – помни, кому обязан котрактом. И – цени.
– Я тебя еще больше ценить буду, если ты мне расскажешь, когда Гилялов собирался выкупить «Хорнисс холдинг» вместе с акциями «Руссойла» и почему до сих пор не выкупил?
Некоторое, очень короткое время раздавалось лишь хрумканье капусты в крепких зубах.
– Так вот с какой стороны ты решил деньжат для «Нафты» отгрузить, – сообразил Ознобихин. – Мудро. Но не актуально.
– Что значат сии слова? – в разговорах с Ознобихиным Коломнин, подражая ему, как-то непроизвольно переходил на несколько витиеватый тон.
– Значат они, что у нас с Гиляловым существует соглашение: пока он не выкупит акции, мы ими не голосуем.
«Вот почему решения „Руссойла“ штамповались из года в год», – понял Коломнин.
– А когда все-таки должен был выкупить?
– В течение года, – неохотно припомнил Коля. – Но – там у него с деньгами не заладилось. Так что попросил об отсрочке. Понимаешь, мы как раз планировали, что он перекупит у банка компанию на накопившиеся дивиденды.
Коломнин присвистнул.
– Я не ослышался, Коля? То есть банк за свои деньги выкупил акции, держит их на балансе, несет потери. И все это для того, чтобы Гилялов мог забрать их задарма?
– Не просто Гилялов, а стратегический партнер! – рассердился Ознобихин. – Вижу, Серега, мы по-прежнему не понимаем друг друга. Генеральная нефтяная компания, к твоему сведению, ежемесячно поставляет на Запад нефтепродукты именно через «Руссойл» и, конечно, заинтересована в полном контроле над ним. Я понимаю, что у тебя ответственность за возврат долга «Нафты», но тут и сравнивать смешно: какое-то месторожденьице в глуши Сибири и – стратегический партнер, на которого банк собирается сделать ставку. Дашевский знает?
– Да. Можешь ли ты мне передать соответствующий договор, по которому банк обязуется перед Гиляловым держать эти акции на балансе, не получая дивидентов?
Ознобихин даже не счел нужным отреагировать: ответ был очевиден.
– Тогда не обессудь, дивиденды пойдут банку и – в дальнейшем на перекредитование «Нафты».
– И это справедливо?
– Безусловно. Кстати, Гилялову ничто не мешает выкупить наконец свои злосчастные акции, избавив от них банк. Вот это будет справедливо. Но теперь уже после распределения дивидендов. Будь?
Коломнин поднялся.
– Будь, – запоздало отреагировал Ознобихин.
Таким тоном, должно быть, объявляют об открытии военных действий.
Вернувшись в свой освобожденный от нашествия и даже свежепомытый кабинет, Коломнин набрал мобильный телефон Янко. При первых звуках приветствия радушный басок Янко резко, со значением посуровел:
– Чем могу?