Меж тем первые же изученные документы показали доподлинно: компанию попросту «сливают». Стало быть, необходимо немедленно приостановить все действующие договоры. А самого Мясоедова отстранить от реализации газоконденсата. Сделать это без санкции Фархадова было немыслимо. Предвидеть его реакцию – невозможно.
Потому к первому ежемесячному оперативному совещанию при президенте готовились тщательно – всей командой, еще и еще раз перепроверяя выявленные факты.
Докладывал на совещании о результатах продажи конденсата за истекший месяц сам Мясоедов. Докладывал бодро, чередуя прибаутками. Сыпал радужными цифрами и графиками. Но – несколько взвинченно. О том, что команда Шараевой пристально изучает документацию, ему, конечно, было известно. И теперь он явно торопился проскочить опасный участок.
Тем более, что нетерпеливый Резуненко, стрямясь привлечь внимание Фархадова, то и дело издавал многозначительное хмыкание. Но атаку начал Коломнин.
– Скажите, – с трудом вклинился он в непрерывное журчание. – Почему ряду компаний конденсат отгружается ниже себестоимости? «Нафте» нужны деньги для строительства «нитки». Позарез нужны. А вместо этого мы грузим ее новыми долгами.
– Какие еще компании? – неприязненно сбился Мясоедов. – Что вы выдумываете?
– Вот перечень, – Коломнин положил перед ним список. – Особенно большие объемы идут через акционерное общесто «Магнезит». Объяснитесь.
– Объясниться?! – возмутился Мясоедов. – Вы кто такой вообще, чтоб здесь допросы устраивать? Что Вы в нашем нефтяном деле понимаете?! Это не банк, где все по полочкам раскладывается. Здесь как раз обратная специфика.
– Так объясните. Может, пойму, – кротко попросил Коломнин.
– Я еще объяснять должен?! Здесь что, оперативное совещание или ликбез?! – вскинулся Мясоедов, ища поддержки в Фархадове. Но Фархадов не вмешивался. – Хорошо! Не для вас! Для других. Контролер тоже нашелся на нашу голову. Цифирьку увидел и бросился грязь на меня копать. А общую картину не догадался взять? Сверь, что получится!
– Сверил, – Коломнин принял от Богаченкова следующий лист. – Каждым месяцем по продажам идет маленький плюсик.
– Тогда в чем дело?
– Хочу понять то, о чем спросил. Вот графики двухлетней давности. Продажа конденсата давала многомиллионную прибыль. Соответственно видно, как эти деньги шли на строительство нитки. Сейчас эта прибыль выражается в жалких десятках тысяч. Куда делось остальное? Или конденсат иссяк?
– Как разговариваешь? Почему его обижаешь?! – Мамедов недоуменно закрутил головой, требовательно оглядывая остальных. – Совести у тебя нет, слушай! Он при Салман Курбадыче три года состоит. Под Тимуром работал. А ты здесь – приехал-уехал. И сразу учить? Как это может быть, дядя Салман, чтобы выскочки специалиста учили?
– А я тебе скажу, как это может быть, – голос Мясоедова аж побулькивал от обиды. -Если компания начнет показывать реальные прибыли, как думаете, что у нее останется? Похоже, господин Коломнин не знаком с таким понятием, как минимизация налогообложения.
– За Коломнина говорить не буду! Зато я понимаю преотлично! – прогремел Резуненко. Он вскочил – сидеть уже не мог, – слишком долго сдерживался. Резко отодвинутый стул обрушился на пол. – В одной кухне варимся. И что такое налоговые прибабахи тоже в курсах! Но тогда объясни, куда «левый» нал деваешь. Может, мы им долги перекроем?
Наступила внезапная тишина, – витавший в воздухе вопрос прозвучал.
– Вора нашли?! Мальчика для битья нашли?! «Стрелку» мне решили устроить? Изгаляться, да?! – дико вскричал Мясоедов. – Салман Курбадович, как отцу, – от вас все стерплю. Но не от этих! Не доверяете мне, скажите, – подымусь уйду. Слова не скажу! Но чтоб от вас! Не от них. Вы-то сами все знаете! А чужим зачем?
В последней, бессвязной вроде фразе заключалась главная опасность, – казначей через головы собравшихся напоминал президенту о ежемесячных наличных вливаниях, которые с его, Мясоедова, отставкой неизбежно иссякнут.
И Лариса, до того молча сидевшая подле Фархадова, отреагировала мгновенно.
– Хватит воздух сотрясать! «Вы-то знаете!» Никто, к сожалению, ничего толком не знает. И Салман Курбадович тоже. Объясните, почему отдаете конденсат за бесценок, и куда деньги уходят! А не сможете оправдаться – и впрямь сами уйдете! – к общему изумлению, отчеканила она.
Мясоедов аж задохнулся.
– Салман Курбадович! Что слышу? Чтоб какая-то баба командовала. При вас?!
И – едва выговорив, поперхнулся, поняв, что совершил непоправимую ошибку.
– Кто баба?! – прохрипел Фархадов. – Моя невестка тебе баба? Она тебе теперь начальник. Потому что она умная, а ты глупый. Хоть и хитрый. И будешь делать все, что скажет. Понял?!
Мясоедов неловко повел головой, как бы ища высшей защиты от безмерного унижения.
– И для начала, – Лариса благодарно кивнула свекру, – извольте объясниться, почему мы продаем за бесценок конденсат на корню, из отстойников, а не везем сами на нефтеперерабатывающий завод? По предварительным подсчетам, получается трехразовая выгода.
– Выгода, да?! Это если из кабинета смотреть! А ты попробуй: наполни бензовозы, отвези за сорок километров до одноколейки, залей «вертушки», сформируй состав. Да еще договорись с хозяевами малой «железки», чтоб не ободрали.
Со скрытым торжеством оглядел смешавшуюся Ларису.
– А что ты хотела? Кто в наших краях одноколейку держит, тот и Бог! До большой «железки» от малой еще восемьдесят километров. На бензовозах через тайгу не продерешься! Так что, хочешь сама возить, попробуй, почем обойдется. Порвать наработанные связи дело нехитрое. Но компании эти, хоть и приходится им дешевле продавать, у них механизмы отлажены. И – худо-бедно вперед платят. А попробуй новых найди. Сколько времени уйдет на притирку? Это ж какие потери! Кто-нибудь из вас, умников кабинетных, подсчитал? – Подсчитали! – Лариса скосилась на пометки, что все это время беспрерывно набрасывала. Вопросительно посмотрела на Фархадова. Дождалась подбадривающего кивка. – Значит, так! С этой минуты все прежние договоры поставки аннулируем. Без согласования с господином Коломниным – никаких новых сделок.
– Но, Лариса, это невозможно! – Мясоедов взвился. – Ты-то все-таки в отличие от этих здесь работала. Должна же хоть что-то соображать. Технологически невозможно. Заполните отстойники, что дальше делать станете? Скважина – это все-таки не раковина. Затычку не вставишь.
– А зачем вставлять? – Лариса небрежным движением плеча как бы сбросила с себя насмешку, как стряхивают назойливую мошку. – Мы подготовили разумную цену. И пока не будем готовы сами доставлять конденсат на завод, объявим свободный конкурс на вывоз.
– Свободный конкурс! – передразнил Мясоедов. – Говорите тут, не приходя в сознание. Да где такой сумасшедший найдется, что за эти поставки возьмется?! Здесь же риск немеренный.
– Я возьмусь, – послышался голос Резуненко. Он поднялся, решительно подошел к Фархадову. – Возьмусь, Салман Курбадович. Чего он нам тут клюкву развешивает? Нет ничего неподъемного. Мужиков знаю, обстановку тоже. Бензовозы дадите?
– Возьмешь в аренду, – Фархадов внимательно приглядывался к нему. – Но у тебя ж свое дело.
– Никуда то дело не денется. Сейчас у нас главное дело – «Нафту» вытянуть.
– Спасибо, Виктор, – Фархадов неловко провел по косматым волосам Резуненко.
– Чего там? Не чужие, – голос Резуненко чуть дрогнул. – Ништяк, Салман Курбадович. Отобьемся.
– Что ж? На том и приговорили. А на добро отвечу добром, – Фархадов протянул палец в направлении секретарши, все это время протоколировавшей происходящее. -Калерия Михайловна, проследите, чтоб со следующего квартала все поставки труб для компании опять замкнуть на Резуненко. Справишься с объемом-то?
– Он постарается, – Резуненко приложил ладонь к несуществующему козырьку, за ерничеством плохо скрывая окатившую его радость.
– Кстати, насчет этой одноколейки, – напомнил о себе Коломнин. – Насколько успел узнать, строилась она по инициативе «Нафты» и на наши деньги. Почему тогда столько платим? – Объяснись, – коротко подтвердил Мясоедову Фархадов. В лице его промелькнуло лукавство, – он обратил внимание на это непроизвольно сорвавшееся у Коломнина – «наши».
– Салман Курбадович! Уж вы-то будто не знаете! – поразился Мясоедов. – Ведь как в свое время просил. Да что там просил? Умолял! И вас, и Тимура. Не выпускать акции из рук. Ведь в кулаке держали «железку». Сейчас бы и проблем не было. Так нет, нашелся умник, подговорил вас обоих: «антимонопольные требования», прочая фигня! Раздали акции вроде как по своим. И где они теперь эти свои? Нету. И «железки» нету. Фархадов с шумом перевел дыхание: было заметно, что упрек больно задел его. Но он молчал.
Мясоедов сам перепугался сказанного, но не остановился. Теперь он был в положении начинающего велосипедиста, нечаянно разогнавшегося на спуске, – и жутковато, и рад бы отпустить педали, но тогда точно упадешь и обдерешься об асфальт. – А что, не так, скажете?! – отчужденное молчание окружающих взвинтило его. – Все так! Потому и на цены низкие соглашаться приходится. И кланяться всякой сволоте. Лишь бы хоть какой результат поиметь. А вы меня же за верную службу и сапогом, можно сказать, по морде. А, если совсем напрямоту, сами во всем и виноваты! Глядишь, и Тимур жив бы был. – Тимур?! – поразился Фархадов. – Ты – меня в смерти сына?
Обвинение подействовало на него сокрушительно: рот приоткрылся, и сам он, поддерживаемый Ларисой и подскочившим Мамедовым, осел в кресло. Калерия Михайловна сноровисто выдернула из кармана валокордин, что всегда держала наготове, и метнулась к сифону.
– Ты с кем это так разговариваешь?! – как всегда, внезапно взъярился Мамедов. Дотоле он настороженно следил за происходящим, готовый вступиться за старого соратника. Сдерживаемый, единственно, непонятной пассивностью Фархадова. Но обвинения, брошенные Мясоедовым самому патриарху, резко изменили его настроение. – Ты с дядей Салманом так смеешь?! Ошибочки вдруг выискивать начал! Сыном попрекнуть посмел. Да он благодетель твой на все времена. Это с твоими ошибочками я теперь разберусь! А дядя Салман не нашего уровня человек. Он не ошибается! Только вот с тобой, гнидой, похоже, проморгали! В семью нашу змеюкой проник. Думаешь, если сына у него не стало, так и беспредельничать можно? А про меня забыл?! Так я тебе, борову, напомню!