– В целом мы в курсе, что вы тут наработали, – поспешила уточнить Катенька Целик. С момента, как увидела она Коломнина, носик ее наморщился, и язвительность скривила розовую щечку. Истинная женщина, она так и не простила Коломнину пренебрежения.
Четвертым в этой компании был неизвестный Коломнину сорокалетний мужчина. Но по первым же рыскающим, будто шаркающим взглядам его, можно было без труда догадаться, – на сей раз, дабы не случилось новой осечки, судебного пристава привезли прямо из Москвы.
– Да, да, наш пристав, – подтвердил Маковей. – Мы попросили суд в обеспечение иска наложить запрет на всякую попытку отчуждения имущества. Как только сегодня получим судебное решение, опишем все, вплоть до буровых.
– Надеюсь, вы не против? – уточнила Катенька, всем своим видом показывая, что не сомневается: Коломнину сия новость окажется не в радость.
И Коломнин не стал ее разочаровывать.
– Против, – объявил он. – С какой целью предполагается опись имущества?
– С целью описать, – разумно объяснила Катенька.
На перл этот Коломнин однако не отреагировал. – Насколько я понимаю, банк заинтересован вернуть свои деньги. Вряд ли это возможно, опечатав источник их добычи, – он внимательно пригляделся к отмалчивающемуся Хачатряну, напоминая, чьи слова он сейчас воспроизводит.
Шея Хачатряна надломилась, и голова повисла перезревшим подсолнухом на стебле. Все стало ясно: после полученной в Центральном офисе взбучки рассчитывать на его помощь не приходилось.
Руки Маковея взметнулись, переплелись и возмущенно раскинулись. Только после этого он произнес:
– Мы не уполномочены обсуждать решения руководства. Мы их выполняем. В прошлый раз наша работа была буквально парализована противодействием администрации компании-должника. На этот раз мы намерены довести дело до конца. В случае нового сопротивления будем вынуждены использовать ОМОН.
– Надеюсь, мы можем рассчитывать на вашу помощь? – быстро уточнила Катенька.
– Это вряд ли.
Маковей, заранее удовлетворенно закивавший, опешил:
– Т-то есть как?
– Да вот так, – Коломнин склонился над селектором: «Калерия Михайловна, пригласите Богаченкова, если вернулся».
– Насчет Богаченкова… – Пашенька потряс возмущенным пальцем в воздухе. – Будем ставить вопрос.
– Он предатель, – жестко сформулировала Целик.
– Тогда, очевидно, я тоже. Потому что оснований для описи имущества компании не вижу, – объявил Коломнин.
– То есть как это? – под требовательным взглядом судебного пристава Маковей недоуменно развел длинные руки, перегородив ими добрую треть фархадовского кабинета.
– А вы понимаете, чем чревато противодействие судебному приставу? – на этот раз пристав обращался непосредственно к Коломнину.
В кабинет вошел Богаченков. С кроткой полуулыбкой кивнув сидящим, протянул Коломнину тоненькую папочку:
– Только что привез.
Коломнин быстро пробежал текст глазами. Удовлетворенно кивнул:
– Полагаю, теперь разговор о противодействии беспредметен. Наше мнение разделяет арбитражный суд. Заявление о банкротстве не принято как преждевременное.
И, аккуратно перевернув, протянул текст приставу. Дождался, пока тот ознакомится.
– Полагаю?..
– Что ж, – пристав поднялся, передал постановление Маковею. – Это тот случай, когда моя миссия закончена, не начавшись.
Раздраженно глянул на обескураженного руководителя группы:
– Надеюсь, наши договоренности в силе хотя бы в части?.. Если уж другое организовать не умеете.
– Да, да, – пробормотал Маковей, не в силах оторваться от магического листка. – Но как же это? Ведь действовали по закону. Три месяца с момента невозврата долга истекли. Катенька перехватила документ.
– Суд ссылается на дополнительное соглашение, которым кредит был продлен. Но ведь соглашения мы в «Нафту» не передавали. Откуда же это стало известно суду? Она пристально посмотрела на Хачатряна. – Я?! Да вы что? – Хачатрян перепугался.
– Копию допсоглашения суду передал я, – выручил его Коломнин.
Маковей подскочил, растопыренная кисть его ухватилась за собственное сердце, будто вывинчивая, и, окровавленное, отбросила в сторону:
– Вы?! Чтоб вы сдали банк?! Кто угодно, но чтоб вы?!
– Что значит «сдал»? Я в банке не работаю, – Коломнин оказался в перекрестье взглядов. – Вчера по факсу направил заявление об увольнении. Так что можете передать Дашевскому, что вас принимал вице-президент «Нафты».
– Но, Сергей Викторович, почему? Ведь вы, считай, заработали такую премию, что… – Маковей, припомнив об астрономической, по его мнению, сумме контракта, сбился. – И так вот, разом отказываетесь!
– Да что ему теперь эта мелочевка, Паша? – тонкая усмешка змеей скользнула по Катенькиным губам. – Господин Коломнин отныне на иной уровень нацелился. Рассчитываете, Сергей Викторович, крупно поживиться? Наслышаны, как вы тут обаяли вдовушку.
Коломнин потемнел.
– А что, неправда? – закричала перетрусившая Катенька. – А ты, Пашка, дурак дураком! Тоньше надо было все делать. Предлагала же предъявить стандартный иск, описать здесь все для начала, чтоб не рыпнулись. А потом и обанкротили б не спеша! Нет, все шумного успеха хочется. Разом. Вот и получил по носу.
Маковей насупился. Пожалуй, только теперь до него окончательно дошел смысл происшедшего: банкротство сорвалось. То есть ему, Маковею, придется вновь возвращаться в банк не солоно хлебавши и объясняться, почему предложенный им план быстрого захвата «Нафты» провалился. И Маковей проникся острой неприязнью к человеку, выставившему его на осмеяние:
– Торжествуете, Сергей Викторович? Так вот при всем моем уважении (при этом пассаже Коломнин скривился), вы встали на пути у банка. И не заблуждайтесь: никакой вы для нас не вице там президент. Отныне вы перебежчик. И мы докажем вам, что никому не позволено безнаказанно предавать банк. Пусть сегодня вы выгадали еще месяц…
– Полтора, – непроизвольно уточнил пунктуальный Хачатрян.
Гневным взглядом Маковей затолкал ему несвоевременную реплику назад в глотку.
– Полтора месяца конвульсий ничего не решат. Но когда мы вернемся, то выметем из-под вас все! Тогда вы поймете цену предательства. Надолго не прощаюсь!
Кивнув, Маковей решительно шагнул к выходу, неловко споткнулся о ближайший стул.
– Все! – повернулся он. Потряс длинным и сухим, как карандаш, пальцем. – Вплоть до вот этого последнего стула.
И, отбросив его в сторону, стремительно вышел, едва не ткнувшись лбом в косяк.
Следом все с той же усмешкой разочарования вышла Целик.
– А что я мог сделать? – проходя, пробормотал Хачатрян.
– Обидчивый мальчик. Крепко мы грохнули по его самолюбию, – Коломнин подбадривающе улыбнулся Богаченкову. – Теперь всей громадой навалятся. Не страшно, Юра?
Тот, не отвечая, выдернул из карандашницы ножницы, достал пластиковую карточку сотрудника банка «Авангард» и неспешно, смакуя, перерезал ее пополам.
Рубикон был перейден.
Раскрылась внутренняя, замаскированная под цвет обоев дверь, и из комнаты отдыха вышла Лариса. Сочувственно потрепала Коломнина за вихры, деликатно провела ладонью над головой Богаченкова, стараясь не растрепать редкую, вдумчиво уложенную расительность.
– Ну что, перебежчики, кое-как отбились? Может, поехали отметим победу? Как раз в центре новый японский ресторанчик открылся. Давно я суши не пробовала.
– Некогда отмечать, – отказался Коломнин. – Да и нечего.
– Вот это похоже на правду, – грустно согласился Богаченков. – Выиграли мы пока всего лишь полтора месяца. Но как только истечет официальный трехмесячный срок с даты невозврата, ни один суд не откажет им в иске о банкротстве.
– Дальше все зависит от того, как мы это время используем, – Коломнин потащил к себе чистый лист бумаги, заставляя тем остальных подсесть поближе. – Главное, на чем следует сосредоточиться, – немедленно начать скупать долги компании.
Лариса, требуя разъяснений, вздернула подбородок.
– Юра, объясни вкратце, – Коломнин, вынув ручку, погрузился в записи.
Богаченков смутился, как всегда при Ларисе.
– Механика, Лариса Ивановна, тут нехитрая: при банкротстве собственники и администрация отстраняются от управления. Власть переходит к арбитражному управляющему. Фактически это главная фигура. Можно сказать, человек на ключе. Именно он определит, кого признать кредитором, кого нет, через кого и в чьих интересах направить финансовые потоки. Да и все остальное. – Поэтому, если банкротства нельзя избежать, следует добиться через арбитраж, чтоб назначили нашего человека, – оторвался на минуту от записей Коломнин.
– Но и Гилялов захочет того же, – сообразила Лариса.
– Правильно! – Коломнин отбросил карандаш. – Перед арбитражным слушанием проводится собрание кредиторов, на котором предварительно определяется, у кого сколько накоплено долгов. Вот у кого их больше, тот и возглавит Совет кредиторов. А значит, и протащит в арбитражном суде свою кандидатуру. – Тогда это будет банк «Авангард»!
– Не факт! – не согласился Коломнин. – У банка всего пять миллионов.
– Хорошенькое «всего», – Лариса присвистнула. – Где мы найдем за полтора месяца столько денег, чтоб вернуть?
– И не будем искать! – ее непонятливость вызвала у Коломнина приступ раздражения. – Вернуть, как же. Слишком далеко зашло. Деньги нам понадобятся для другого: скупать собственные долги. Не забывай: на сегодня у «Нафты» за тридцать миллионов долгов перед поставщиками и подрядчиками.
– Но мы же договорились их заморозить!
– С кем?! – на сей раз не сдержался Богаченков. И тут же смутился своей пылкости. – Лариса Ивановна, извините, но эти соглашения отныне ничего не стоят. Кредиторы в любую минуту могут от них отказаться и сами подать на нас в суд.
– Вот чтоб они не отказались, мы и скупим у них долги «Нафты»! – объявил Коломнин.
– Ты предлагаешь «Нафте» собирать собственные долги?! – хихикнула Лариса.
– Обязательно, – подтвердил Коломнин. – Не самой, конечно. А через дочернюю компанию. Это сегодня главное: выкупать долги!