– Здесь есть за что зацепиться, – сдавленно произнес он.
– А ты, часом, не грабитель банков или картинных галерей?
– Никогда не думал над этим, – усмехнулся Никита. – А теперь молись: голова у меня не настолько твердая, чтобы люк пробить, если он замурован.
Аксинью накрыла волна паники, настоящая и большая. Она отчетливо осознала, что, если Никита сейчас не откроет люк, они останутся здесь навсегда, другого выхода реально не было.
Между тем человек-паук достиг металлической крышки и уперся в нее рукой и плечом. Ася старалась даже не думать о том, что Никита ко всему прочему ранен и все эти подвиги наверняка стоят ему жутких мук.
Никита напрягся, и крышка сдвинулась с многообещающим скрипом. Затем появился проем, пропускающий свет и воздух.
«Господи, спасибо!» – пронеслось в голове у Аси, стоящей с запрокинутой головой и слезящимися глазами.
Никита подтянулся на руках и исчез из виду, а она замерла в ожидании.
Одной в подземелье стало еще страшнее, но Никита все не возвращался. Невольно голову стали посещать глупые и нервные мысли: «Что с ним? Где он? Что, если он нарвался на бандитов, а те его прикончили? За мной больше никто не придет, и кортика нет... Хотя даже будь он у меня, все равно ни за что на свете не повторила бы этот трюк. Я и одного раза не подтянусь... А вдруг он меня бросил? Да нет... Никита же не уехал, когда я свалилась со снегохода. Но почему же его так долго нет?»
Асе стало не хватать воздуха, у нее отчаянно закружилась голова, уж очень долго она простояла, глядя вверх.
И тут наконец-то в проеме появилось лицо Никиты:
– Соскучилась?
– Почему так долго? Целая вечность!
– Тебе показалось... Меня не было минут десять.
– Никита, как я рада тебя видеть! – всхлипнула Аксинья.
– И я рад. Ты там не раскисай, я тебя вытащу! Неужели ты подумала, что я тебя тут оставлю?
– Всякие мысли лезут... Вдруг тебя убили? Где отморозки, которые нас сюда скинули?
– Здесь никого нет, вытащу тебя, сама убедишься.
– Как же я рада...
– Ты запомни эти слова! А то я тебя вытащу и услышу: убирайся, парень, на все четыре стороны.
– Я так грубо говорить не умею.
– Ты – та еще штучка.
– Определил за несколько минут, проведенных вместе? – усмехнулась она.
– Мы с тобой проводили старый год и встретили Новый! Целый год! Это что-то да означает. Я сейчас отлучусь...
– Опять?!
– Ненадолго. Я вернулся, чтобы тебя успокоить. Бандитов нет, они смылись с деньгами, мы им не нужны, вряд ли они вернутся. А я или найду веревку, или сам сделаю ее из тряпок, а это займет время... Так что сиди и жди, как жены ждут моряков...
– Я не могу! – закапризничала она.
– Хочешь, скину нож, и ты повторишь...
– Я подожду! – прервала его Аксинья, и Никита исчез с горизонта.
Ася отошла к стене и присела на корточки, пытаясь усмирить нервы, и погрузилась в томительное ожидание.
Когда после двух лет, шести месяцев и двадцати дней (так показалось Асе) к ее ногам упала толстая веревка, связанная из разноцветных кусков ткани, меньше всего на свете Аксинья хотела услышать что-то типа: «Карабкайся! Вылезай!»
Единственное, что она смогла бы сделать на этом цветном «удаве», просто покачаться из стороны в сторону, как на качелях. И то недолго, поскольку закружилась бы голова.
Но она облегченно вздохнула, когда услышала приказ Никиты:
– Аксинья, очень крепко обвяжи себя за талию, в целях страховки обмотай веревку еще и вокруг запястий. Я вытащу тебя из этой клоаки.
– Уф! – облегченно вздохнула Ася и выполнила распоряжение.
Когда Никита принялся ее поднимать, она, сама не зная, зачем, завыла: «Крылатые качели... летят, летят, летят...»
Никита резко опустил ее вниз:
– Прекрати это петь!
– Эй! В чем дело?!
– Мне и так тяжело, а ты еще поешь эту... Я не могу! Я чуть не лопнул от смеха!
– Нежный какой! А если я хрюкну наверху, ты уронишь меня с пяти метров?
– А ты не хрюкай! Ну? Собралась? Не будешь петь? Лучше вообще молчи!
– Хорошо, – буркнула Аксинья. Когда она выползла, наконец, наружу, то легла на спину, прямо на девственно чистый снег, раскинула руки в стороны, уставившись в темное небо. – Аллилуйя!
– Я тоже облегченно вздохнул, когда выбрался из этой ямы.
– Ага, складывалось впечатление, что мы там навечно.
– Все хорошо! Мы живы...
– Деньги-то украли, – сразу же вспомнила она про потерю.
– Это не самое главное! Главное, что мы живы.
– Благодаря моему кортику.
– Благодаря пристрастию твоей мамы к коллекционированию холодного оружия, иначе бы кортика не оказалось в твоей сумочке, – уточнил Никита. – Удача была на нашей стороне.
– А значит, по примете, – лукаво улыбнулась Аксинья, – этот год будет удачен для нас.
– Наверное, все женщины верят в приметы?
– Женщины более романтичны, – кивнула Аксинья, и тут ее взгляд упал на его ярко-красный бок. – Никита, мы срочно должны остановить кровь!
– Где и как? – огляделся он.
Осмотрелась и Аксинья. Их сточная яма оказалась расположена в заброшенном и пустынном месте. Невдалеке виднелись полуразрушенные корпуса какой-то фабрики, весьма и весьма зловещие. Все окна были без стекол, кое-где разрушена крыша со стенами. Неработающие трубы в красно-белую полосу смотрелись мухоморами.
– Где мы? – изумилась Ася.
– Точно не знаю, явно за пределами Московской области. Везли нас в машине долго... Тут я людей не видел, но думаю, банда устроила здесь перевалочный пункт. Идем.
Ася поняла, что он имел в виду, когда, обойдя разрушенный корпус здания, заметила в одном из подъездов некие признаки жизни.
– Там и постель была, и какая-то одежда. Я из тех материалов и связал веревку, – пояснил Никита.
– Хоть что-то осталось?
– Зачем?
– Затем, что тебе кровь остановить надо!
В комнате, хранившей признаки недавнего присутствия людей, Ася увидела железную кровать с покосившейся спинкой и остатками рванины сверху. У стены ютился стол с консервной банкой, полной окурков, на грязном подоконнике громоздились соленья. В углу валялись тюки непонятно с чем. Все было засыпано пылью, песком и строительными материалами.
Ася подошла к единственному старому шкафу в комнате и распахнула дверцы.
– Немного кофе, коробочка с сахаром, сигареты...
– Где?! – оживился уже напоминавший зомби Никита.
– Хочешь закурить?
– Да, если не возражаешь.
– Тебе, как умирающему, теперь все можно, – протянула ему Аксинья помятую пачку и коробок со спичками.
– Спасибо тебе на добром слове.
– Всегда пожалуйста... Что-то я есть захотела. Упадем мы в голодный обморок, не дойдем до места.
– Так я сейчас открою любые консервы.
– Открой! И сахара надо погрызть для повышения уровня глюкозы в крови. Вот! Смотри! – победоносно воскликнула она, вытаскивая бутылку водки. – Заначку оставили.
Никита бессильно полулежал на кровати. Его бок был перевязан новой, изготовленной из тряпок повязкой.
Ася сидела рядом, подтянув к груди худые коленки. На полу, на газете, красовались тушенка, зеленый горошек, соленые огурцы и бутылка водки, фактически пустая. Изрядная доля горячительного напитка ушла на обработку Никитиной раны и приема внутрь в качестве наркоза.
– Ну вот у нас и праздничный стол, чем не Новый год? – улыбнулся он.
– Неплохо бандюги устроились. Водочки махнуть, перекусить, тут же поделить награбленное. Еще повезло, что в нашей яме не было разлагающихся трупов, – вдруг возникли у Аксиньи не очень приятные мысли.
– Тут большая строительная площадка. Бандиты могли тела и в другие места попрятать, да и бетоном залить...
– Не будем углубляться, – прервала его Аксинья. – А теперь я оставлю тебя здесь... Не смотри на меня так, ты очень слаб, а мы не знаем, где мы и сколько идти до цивилизации. Я отправлюсь одна и, как только доберусь до людей, приведу помощь.
– Хорошо, – согласился Никита, которого стало знобить. – Холодно...
Ася, оглядевшись, собрала по комнате все тряпки, укрыла Никиту. Сейчас Аксинья повнимательнее смогла его рассмотреть, но, как говорится, лучше бы она этого не делала. Мужчина обладал безумно красивым лицом и не менее притягательным взглядом. В голове Аксиньи разом помутнело, и мгновенно испарились все ее жизненные приоритеты.
...Совсем недавно она с пеной у рта доказывала подружке:
– Ненавижу красивых парней! Они все, как правило, моральные уроды!
– А мне нравятся! – мечтательно закатывала глаза Нинка. – Идешь по улице, а рядом с тобой высокий, сексуальный мужик! Все женщины таращатся на него и тебе завидуют. А ты мысленно торжествуешь: он мой!
– Ага! А завтра он так же пойдет с другой, послезавтра – еще с одной...
– У тебя неправильное представление о мужчинах, Ася! Бабник может быть совершенно неказистым сморчком, а красавец – примерным семьянином. Да, он видит, что женщины обращают на него внимание. Да, они ему открыто предлагаются... А если он обожает свою женщину, своих детей? Да если он уже нагулялся, нахватался всего и понял: счастье в верности и любви к одному человеку? Брось, Аська, у тебя же никакого опыта!
– Я остаюсь при своем мнении... Мужик должен быть мужиком.
– Чуть симпатичнее обезьяны? – уточнила Нина.
– Вот-вот... А не обаяшкой с наглыми глазами, на которого вешаются все бабы.
– А еще лучше, если мужик покрыт шерстью, бородавками для экзотики, лысый, толстый и плохо пахнет! Тогда он точно только твой! – хохотала Нина.
– Не надо утрировать!
– И шрамы! Как от аппендицита, но чтобы ими было покрыто все его тело и обязательно – лицо! Чего ты так смотришь? Они же украшают мужчину! А горб? Не хотела бы горбуна? И этот точно будет только твой! – продолжала глумиться Нина.
– Для меня в мужчине главное – ум, – упрямо твердила Ася.
– А красивые – все тупые? Маяковский, Урбанский...
И вот сейчас Аксинья смотрела в лицо самого красивого молодого мужчины, какого видела в жизни, и абсолютно не испытывала отвращения. А от мысли, что он мог бы идти с ней по улице, у нее просто сносило голову – вот было бы здорово! Самое интересное, что и глаза у Никиты совсем не наглые, а очень даже умные. Хотя сейчас он напоминал обмотанную мумию или прикорнувшего под лохмотьями бомжа.