Водила оптимизма хозяина, судя по всему, не разделял. Подойти-то он подошел, но не вплотную, а замер чуть поодаль, опасливо косясь на не то чтобы очень уж длинные, но крепкие и ухоженные ногти пленницы.
– Ближе! – гавкнул толстяк, гордо поглядывая на Корнилова и второго мужика, в котором Лана без удивления узнала вчерашнего типа из «Жигулей». – Напортачил – получи.
Неизвестно, чего именно ожидали присутствующие, но точно не того, что произошло.
Собственно, ничего особенного и не случилось. Даме просто нечем было вытереть зареванное лицо, а рубашка Коляна выглядела гораздо свежее пропотевшей гавайки его хозяина. К тому же парень явно надел ее впервые, видны были упаковочные складки. Вот Лана и решила использовать вещичку в качестве носового платка.
Но когда она принялась медленно, глядя Коляну в глаза, расстегивать пуговицы на его рубашке, бедняга напрягся. А когда девушка томно облизнула губы, напрягся окончательно. В смысле – до конца. И беспомощно оглянулся на хозяина.
Но тот, похоже, тоже завелся и, возбужденно сопя, продолжал следить за происходящим.
Пуговка за пуговкой, медленно и эротично. Теперь – стянуть с бедолаги рубашку, продолжая смотреть ему в глаза, и, наконец, слегка царапнув ноготками по голой груди, скомкать рубашку и шумно, с присвистом, высморкаться в нее.
– Все. Спасибо, – скромно произнесла девушка, возвращая засопливленную рубашку обалдевшему владельцу.
Глава 25
Вы когда-нибудь бывали на смешанном скотном дворе, где содержатся разные виды парнокопытных – коровы, овцы, козы, лошади? Нет?
Лана тоже не была. Но ей вдруг показалось, что оказалась именно там. Во всяком случае, смешанная звуковая волна, обрушившаяся на нежный слух девушки, вызывала, помимо нервной дрожи, именно такую ассоциацию. Ржание, блеяние, мычание и – тоненькое взмемекивание, гармонично вплетавшееся в общий гам.
Взмемекивал, согнувшись пополам от хохота, тот самый тип из «Жигулей». Скипин и Корнилов выдавали все остальное.
А Колян, сжимая в кулаке уже вторую испорченную пленницей рубашку, медленно багровел, с ненавистью глядя на унизившую его девицу.
Что, собственно, Лану ничуть не волновало. Приобрела нового врага? Чушь, здесь у нее друзей не было и быть не могло.
Кирилл? Парень просто пожалел красивую девушку, а потом, судя по всему, пожалел, что пожалел. Спровоцировать гнев человека, от которого зависит его жизнь, он не рискнет. И пафосно завывать – разве это жалкое существование можно назвать жизнью?! – может только тот, кого судьба никогда не загоняла за грань реальности.
В общем, рассчитывать на помощь Кирилла не стоило. Да и в любом случае он все равно остался там, в доме, куда Скипин возвращать свою «невесту» пока не собирался.
Поэтому Лана внимательно осматривала территорию, ожидая, пока аборигены этого околотка отсмеются. Пора начинать разрабатывать план побега.
Правда, разрабатывалось как-то вяло. Кроме взвода Карлсонов, способных перенести ее через ограду, на ум ничего не приходило. А эти даже не пришли – прилетели. И пока ум отмахивался мухобойкой от назойливо жужжащих спинными пропеллерами любителей плюшек и варенья, девушка пыталась найти в монолите забора хоть какую-нибудь лазейку. Ну должна ведь здесь быть маленькая такая, неприметная калиточка для обслуживающего персонала!
Но вместо калиточки на гладком бетоне ограды проступил искусно нарисованный «фак». Грубиян хамский!
Не забор, конечно. Разум. Мог бы и поинтеллигентнее сообщить хозяйке, что банальное прошмыгивание сквозь вовремя незапертую калитку подходит разве что для побега из детского сада.
Но запомнить, где что находится, Лана сумела. Еще бы разузнать, кто находится в этих «что». Но это позже.
Поскольку времени на рекогносцировку больше не оставалось, скотный двор угомонился.
– Да-а-а, Виктор Борисович, – покачал головой Корнилов, – теперь я понимаю, почему вы выбрали именно эту девушку. Она просто прелесть!
– Сам знаю, – толстяк самодовольно положил лапищу на девичье плечо. Лана не замедлила сбросить потный и противный груз. – Только, как видишь, кисуля пока шипит и царапается. Но ничего, поживет здесь с недельку, разберется, что к чему – и будет любить меня нежно и преданно.
– Завидую вам самой белой завистью! – сально ухмыльнулся тип из «Жигулей».
– Ты, Мишенька, главное, губу вовремя закатай, – Скипин улыбался, но глаза его превратились в грязные льдинки. – Думаешь, я не знаю, как ты тут развлекаешься?
– Только по обоюдному согласию! – насторожился тип.
– Еще бы дамочки не согласились, – фыркнул Корнилов. – Наш Миша словно козел перед капустными грядками – выбирай любой кочан.
– Вы с козлом поосторожнее, Игорь Алексеевич, – глаза Михаила недобро сузились. – За такие слова…
– Стоп! – гаркнул Скипин. – Хорош собачиться! Михаил, отведи меня к семнадцатой, а ты, Игорь, проведи пока экскурсию по карантинному блоку.
– Вы уверены? – удивленно приподнял брови Корнилов.
– Абсолютно. Моей девочке нужна хорошая встряска, а то она думает, что в сказку попала. И подчиняться отказывается. А сегодня моя лапушка должна позвонить своему папочке и успокоить его, пока господин Красич не перевернул вверх дном всю Москву. У моего будущего тестя друзья не только на Петровке, но и на Лубянке, злить его не хочется.
– Ясно, – седой кивнул и, повернувшись к Лане, галантно протянул ей руку: – Прошу, мадемуазель.
Девушка презрительно посмотрела на ладонь мужчины, отвернулась и, задрав подбородок, гордо прошла мимо, направившись к главному входу.
И, хотя у нее уже практически ничего не болело, она прикусила губу, словно сдерживая боль, и старательно прихрамывала при ходьбе.
– Черт, я же совсем забыл! – толстяк хлопнул себя по лбу – словно резиновый мяч ударился о стену. – Игорь, сначала осмотри ее ногу, перевяжи, если понадобится, и дай что-нибудь обезболивающее. Похоже, у моей девочки легкое сотрясение мозга благодаря усердию этого долдона, – кивок в сторону Николая.
– Тогда тем более вашей даме не следовало бы идти сегодня в карантинный блок, – нахмурился Корнилов. – Ей полежать надо, хотя бы до вечера.
– Время, Игорь, время! – толстяк досадливо поморщился. – Чем позже Лана позвонит отцу, тем труднее будет его убедить в правдивости истории. Я и так мало похож на героя девичьих грез, рядом с которым можно забыть обо всем. Так что подлечи ее и – вперед. Я буду у себя, когда закончите, жду вас там.
Корнилов молча кивнул и поспешил следом за пленницей.
Которая уже добралась до двери, открывать которую ей почему-то не хотелось. Ну вот ни капельки.
За девушку это сделал Игорь Алексеевич, а потом, окончательно лишив ее свободы выбора (хотя бы пути), довольно жестко взял пленницу под руку и потащил за собой.
Внутри здание действительно больше всего походило на медицинский центр: просторный холл с обязательной диффенбахией в эксклюзивной кадке и другими декоративными растениями. Стеклянные двери, за которыми скрывались уходящие влево и вправо коридоры.
Вот только одно из декоративных растений в холле резко отличалось от стандарта. Вместо ухоженной красотки на ресепшн дежурил коротко стриженный качок, с трудом втиснутый в строгие брюки и белую рубашку.
– Максим, познакомься, это Лана, будущая мадам Скипина, – задержался возле качка Корнилов.
– Умгум, – внятно отреагировал тот, «сфотографировав» девушку взглядом. – Степень допуска?
– Позже скажу.
– Понял.
И качок снова вернулся к медитативному состоянию, непременным условием которого являлось наличие во рту жевательной резинки.
А Игорь Алексеевич повел пленницу налево, что было вполне ожидаемо. Сопоставить решетки на окнах левого крыла и реакцию Корнилова на экскурсию в карантинный блок совсем не сложно.
Сначала они зашли в один из кабинетов, расположенных в открытой части коридора. Почему открытой? Потому что там Лана впервые встретила кого-то еще, кроме обслуги.
Кем-то еще оказалась одетая в «простенький», долларов за девятьсот, брючный комплектик мадам, чье лицо было почти полностью закрыто тканевой маской, очень похожей на хирургическую, только плотнее и шире.
Высокая, статная, с роскошной гривой пепельных волос, женщина показалась Лане смутно знакомой. И пусть лица ее разглядеть не удалось, но осанка, походка, жесты – пленница точно где-то ее видела!
Дама коротко кивнула Корнилову, с непонятным Лане изумлением осмотрев спутницу директора. Но разбираться, что тут к чему, было некогда. Потом, все потом.
Кабинет, куда седой привел невесту шефа, оказался процедурной. Или перевязочной? В общем, где колют, режут, мажут, вяжут. Бинты вяжут.
Директор медицинского центра оказался все-таки врачом, а не простым администратором. Во всяком случае, действовал вполне профессионально. Ушибы, синяки, ссадины обработал, поджившую уже губу смазал какой-то мазью, сделал укол, накормил таблетками и даже сводил на энцефалограмму.
Это действительно был великолепно оснащенный медицинский центр. Но радости от своего гениального умозаключения пленница не ощутила. Потому что обычные медучреждения так не охраняются.
А еще в них вряд ли существуют такие бункеры.
По-другому Лана вход в загадочный карантинный блок назвать не могла.
В конце коридора перед абсолютно гладкой стеной сидел очередной охранник. Увидев начальство, он вскочил и отрапортовал:
– Сегодня все спокойно, ничего серьезного не произошло. Правда, шестая совсем плоха, Вениамин Израилевич с ней допоздна возился, но улучшения нет. Говорит…
– Я сам узнаю, что он говорит, – предупреждающе поднял руку Корнилов. – Открывай.
– А… – начал было секьюрити, вопросительно глядя на Лану.
– Открывай! – повысил голос начальник.
Парень кивнул, вытащил из нагрудного кармана магнитную карточку, вставил ее в малозаметную щель в стене и прижал чуть ниже подушечку большого пальца.
Лане неудержимо захотелось крикнуть «Сезам, откройся!», когда то, что только что казалось сплошной стеной, вдруг развалилось надвое, и половинки уехали в стороны, открывая очередной сегмент коридора.