— Илюш, так спасибо тебе, что ты меня разбудил! Раз уже почти полдень, значит, мне давным-давно пора быть на работе. Все, я тебя целую. Вечером обязательно постараюсь прийти пораньше.
— А ты сегодня будешь дома ночевать? Мам, я соскучился.
— Да, сегодня дома, обещаю, — сказала Вера и покосилась на лежащего рядом начальника. Он скорчил обиженную гримасу, и она показала ему язык.
Молчанский, дождавшись, пока она закончит разговор с сыном, сгреб ее в охапку и крепко поцеловал.
— Ты чего дразнишься?
— Паш, мне правда вечером нужно будет домой, — чуть виновато сказала она. — Я сына совсем забросила, да и перед мамой неудобно. Она у меня, конечно, все понимает, но совесть — тоже хорошее дело.
— «У тебя мировая мама», — процитировал он знаменитый на всю страну фильм. — Верушка, не надо мне ничего объяснять. Во-первых, потому что я и так все понимаю, а во-вторых, потому что ты ничего мне не должна. Я и так злоупотребляю твоим временем чаще, чем это допустимо.
Она ответила на его поцелуй, от которого по всему телу растекалась приятная истома. В предвкушении продолжения Вера закрыла глаза, отдавшись на волю испытываемых ею ощущений. Она, словно опытный коллекционер редких вин, пыталась пить свое счастье по глоткам, прислушиваясь к его букету, оценивая каждую каплю, стекающую по горлу. Впрочем, ее путешествие к центру земли закончилось внезапно и довольно резко. Снова зазвонил телефон, на этот раз у Молчанского. Тот крякнул, с неохотой отрываясь от Вериных губ, нашарил аппарат, нажал на кнопку.
— Да, слушаю.
Плохо различимый голос в трубке начал что-то говорить, и Вера, чтобы не мешать, встала с кровати и раздвинула плотные шторы. Вчерашний снег кончился, солнце, яркое, словно не осеннее, залило гостиничный номер, бесстыдно оглядело неубранную постель, насмешливо подмигнуло, хихикая над несбывшимися Вериными мечтами. Молчанский тем временем тоже вскочил с кровати и теперь торопливо одевался, застегивая джинсы и натягивая подобранный с пола свитер.
— В течение часа буду, — коротко ответил он на длинную тираду. — Я сказал, что в течение часа.
Вера вопросительно посмотрела на него.
— Так, нежности потом, как бы мне ни хотелось заставить весь мир подождать, — сообщил он деловито. — Собирайся. Меня срочно в полицию вызывают, а до этого обязательно нужно поесть, потому что я такой голодный, что у меня даже голова кружится. Сейчас спустимся в ресторан, выпьем кофе, съедим что-нибудь основательное, я тебя подвезу к твоей машине, а сам поеду к доблестным сотрудникам правоохранительных органов. За завтраком составим список первоочередных дел.
С порога Вера оглянулась, бросив последний взгляд на номер, в котором они провели ночь. Несмотря на то что их первая ночь вместе была гораздо раньше — когда Молчанский выходил из своего неожиданного запоя, а она караулила его, сидя на полу и заснув, положа голову на край его дивана, — несмотря на то что ничего между ними не было минувшей ночью на этой чужой кровати, гостеприимной, но равнодушной к людским страстям, ей почему-то было жалко отсюда уходить. Как будто здесь, в гостинице, оставалась важная часть ее жизни, страница которой была окончательно перевернута, а впереди ждала полная неизвестность. Она даже головой тряхнула, прогоняя непонятно откуда взявшееся наваждение.
Омлет оказался пышным, кофе отличным, взбитые сливки на маленьком пирожном таяли во рту, и настроение у Веры начало выправляться. Она получала подробные инструкции по поводу того, чем ей предстояло заняться, не записывая и не задавая вопросов. Так уж повелось с первого дня их совместной работы, что она с полуслова понимала начальника и его задания.
— В доме пока будет идти обследование несущих конструкций. Туда пару дней еще точно никого не пустят. Так что ремонтом пока заниматься рано. По этому вопросу не парься. Нужно будет с утра объехать всех пострадавших, составить список того, что им необходимо, чтобы продержаться эти дни. Все закупишь и скажешь Соловьевой, чтобы оплатила все счета. Ну это на тот случай, если я задержусь. Позвони, узнай, как там Глаша. Меня волнует, что она может решить, что виновата в Светкиной смерти. Скажи, что если она хочет, то вечером я приеду к ней и поживу у нее какое-то время. Но уточни, что я на этом не настаиваю. Если она по-прежнему не хочет меня видеть, так пусть. Это сейчас не самое важное. С этим после разберемся. В больнице узнай, когда должны выписать Костика. Они вроде бы хотели завтра, но пока не решится вопрос, где жить, лучше ему побыть в больнице. Да и безопаснее там, ей-богу. На работе выясни, что там с результатами этой поганой проверки. Я давал Соловьевой задание проследить путь переведенных денег. Выясни, что именно ей удалось узнать, вечером расскажешь. Пока все.
Когда Вера приехала на работу, офис гудел, как растревоженный улей. Как и можно было предположить, никто не работал. Все обсуждали вчерашний взрыв и несчастную судьбу Молчанского, на которого, казалось, в одночасье свалились вне неприятности мира. Никто не злорадствовал, сотрудники шефа любили, хотя это и казалось невероятным, особенно с учетом крутости его нрава и высоченных требований к подчиненным. Все знали, что он сам пашет как проклятый, все ценили немаленькую, а главное, стабильную зарплату и прочие «ништяки», которые полагались при поступлении на работу.
Сотрудники «М — софта», как по волшебству, не имели проблем с устройством малышей в детские сады, поступлением детей в престижные школы, всем оформлялись полисы дополнительного медицинского страхования, покупались абонементы в бассейн, а желающим оплачивались еще и курсы английского языка. «М — софт» считался в городе работой мечты, отсюда увольнялись лишь по причине профнепригодности, причем жестко и без сантиментов, но те, кто был согласен работать с полной самоотдачей, не имели повода для жалоб и недовольства.
— Ребята, работу никто не отменял, — сообщила Вера, заглянув в столовую, где собралась добрая половина коллектива. — Скоро конец месяца. Молчанский отчет спросит, что говорить будете? Сами знаете, пургу про ваши внутренние переживания по поводу его неприятностей он слушать не станет.
Все нехотя потянулись на свои рабочие места, а Вера заглянула в бухгалтерию, где, мрачнее тучи, восседала Ирина Геннадьевна.
— Ну что, все плохо? — спросила она. — Пора уже резюме рассылать или пока рано?
— Финансовый директор должен быть оплотом стабильности, а не источником панических настроений, — сообщила Вера. — Все в рабочем режиме. Продолжаем делать, что должны, и будь что будет. Исходя из этой установки, ответьте мне на вопрос, разобрались ли вы, куда именно ушли двенадцать миллионов? Вы отследили путь денег?
— Так я ж профессионал, Вер! — Бухгалтерша позволила себе улыбнуться, заколыхалась тафта под столом, словно подтверждая победным шорохом правоту ее слов. — Хотя, честно говоря, там и отслеживать-то было практически нечего. Деньги уходили частями, счета выставлялись на основании договоров на поставку различных видов оборудования. На каждый договор было по два-три счета, один раз пять. И платежек, соответственно, столько же. Ничего особенного, что привлекало бы внимание. В каждой платежке суммы от пятидесяти до пятисот тысяч. Я такие каждый день провожу, поэтому в глаза не бросилось. А суммарно действительно двенадцать миллионов. Копейка в копейку.
— Чья подпись была на счетах? — спросила Вера. — Кто подписывал их в оплату?
Соловьева пожала плечами.
— Когда Молчанский, когда Гололобов, так же, как и все остальные. Больше подписей Молчанского. Но, как я уже и сказала, ничего необычного в этом нет. Такого, чтобы я при оплате обратила внимание. Ставила вторую подпись, девочки проводили платежи. Уже сейчас я проверила, никакого оборудования по этим договорам мы не получали. Акты выполненных работ не закрыты.
— И это тоже не показалось вам подозрительным?
— Так там в договорах срок исполнения контрактов — конец декабря. В конце года обнаружила бы, конечно. А то и в начале следующего, когда к годовому отчету бы приступила.
— И что же это за фирма, которой мы, получается, подарили двенадцать миллионов? — мрачно спросила Вера.
— Некое ООО «Видар плюс». Создано в начале этого года. В государственных тендерах не участвовало, что и понятно. Я в банке попросила по дружбе, мне данные подняли. Неофициально, разумеется. Кроме «М — софта» — ни одного контрагента. Деньги, которые от нас приходили, сразу перекидывались на счет индивидуального предпринимателя, который их и обналичивал. Правда, частями. Классическая обнальная схема.
— А предприниматель какой? — спросила Вера.
— Некий Сосновский Василий Владимирович. Он же директор и единственный учредитель ООО «Видар плюс».
— Странно, — пробормотала Вера. — С одной стороны, я совершенно точно знаю, что никогда не сталкивалась с такой фирмой, и фамилия ее владельца мне ни о чем не говорит. С другой, это название почему-то кажется мне знакомым. Я его где-то слышала.
— Так ты у нас девушка образованная. — Соловьева засмеялась, впрочем, довольно ласково. К Вере она относилась с теплотой, видимо, отдавая дань ее человеческим и профессиональным качествам. — В общем, поручение шефа я выполнила. Вот, держи папочку, тут отчет обо всем, что я узнала. Ссылки на базу данных, информация о движении денег по счетам. Все, что смогла найти на этого самого господина Сосновского. Интересно еще, что собственности у него — ноль. Ни квартиры, ни машины. Фирма зарегистрирована на «резиновый офис» — знаешь, у нас в одном из деловых центров такие есть? Платишь пять тысяч, регистрируешься по этому адресу и ищи тебя потом свищи.
О таких случаях Вера прекрасно знала. Похоже, что предприятие, на которое утекли двенадцать миллионов, в хищении которых у государства теперь подозревали Молчанского, было классической фирмой-однодневкой, созданной специально ради этой аферы. Понятно, что человек по фамилии Сосновский существовал на самом деле, но с одинаковой долей вероятности он мог как просто потерять когда-то паспорт, так и оказаться бомжом, поставившим закорючку на учредительных документах за бутылку водки. И в том и в другом случае он вряд ли знал о том, какая махинация была провернута за его спиной. Конечно, у случившегося могло быть и иное объяснение, но верить в него Вере не хотелось.