Впрочем, это понятно: на протяжении многих столетий Талмуд был (да и, в сущности, остается таковым и по сей день) закрытой для всего остального человечества книгой. Причем отнюдь не потому, что евреи хранили ее в тайне, – а потому, что не так-то просто ухватить сам стиль талмудического мышления, не так просто понять многие выкладки этой книги, и не случайно столь расхожим стало выражение про «талмудические дебри». Однако евреи всегда уделяли изучению этой книги довольно значительную часть своего личного времени, активно применяли ее положения на практике и, возможно, самим этим фактом в определенной (и совсем не малой) степени объяснялось то, что еврейские бизнесмены и торговцы вели свои дела зачастую куда успешнее, чем их нееврейские конкуренты. В связи с этим трудно не вспомнить высказывание лауреата Нобелевской премии в области экономики за 2005 год профессора Роберта (Исраэля) Умана о том, что он не создал ничего нового – все свои идеи, принесшие ему эту премию, он почерпнул у мудрецов Талмуда.
И если с возникновением капитализма значительная часть трудов античных и средневековых экономистов оказалась нерелевантной, то положения Талмуда сохранили свою актуальность. В первую очередь это объясняется тем, что и вышеупомянутые экономисты разрабатывали свои концепции, исходя из реальностей рабовладельческого и феодального строя. И в результате как только люди перестали делиться на рабов и господ, феодалов и крепостных, их воззрения безнадежно устарели. Евреи же даже в период существования своей государственности умудрились избежать рабовладения, так как Тора и иудаизм в целом самым резким образом выступают против рабства. В результате все их экономические концепции строились на отношениях между свободными производителями и свободными потребителями товаров – то есть, по сути дела, тех отношениях, к которым западная цивилизация перешла только в эпоху буржуазных революций и становления капитализма. А следовательно, базовые положения Талмуда просто по определению не могли устареть в обществе, которое наконец-то, спустя более пятнадцати столетий после создания этой книги, доросло до нее.
Основу экономики и ценообразования, согласно воззрениям еврейских мудрецов, составляет баланс между спросом и предложением: если на рынке имеется достаточное число товаров, то они и продаются по доступным большинству населения ценам. В случае перепроизводства цены неминуемо начинают падать, в случае дефицита – расти. Однако при этом задолго до Адама Смита еврейские мудрецы сформулировали основное положение его теории трудовой стоимости: цена товара включает в себя, с их точки зрения, и стоимость сырья, и трудовые затраты, и стоимость затрат, и величину риска, связанного с доставкой этого товара на рынок, и его редкость на этом рынке.
За полторы тысячи лет до Уильяма Пети (1623–1687) они определили стоимость земельного участка суммой дохода, который можно получить с него за определенное число лет (или, выражаясь языком самого Пети, суммой «годичных рент»). Правда, при этом они исходили из совершенно других соображений, чем У. Пети. Если, согласно последнему, число годичных рент равняется продолжительности совместной жизни трех поколений одной семьи, которую Пети определил в полтора года, то еврейские мудрецы основывали свой вывод на словах Торы о том, что никто не может купить землю в свое вечное владение – в юбилейный год (то есть максимум через 49 лет после ее условной продажи) она должна вернуться к своему прежнему законному владельцу или его потомкам.
В Талмуд впервые в истории человечества вводятся и такие понятия, как «средняя рыночная стоимость», «средняя стоимость рабочей силы» и так далее. Из него же еврейские торговцы почерпнули долгое время отвергаемую в Европе мысль о том, что снижение цены и увеличение скорости оборота приносит в итоге куда большую прибыль, чем попытки продать товар как можно дороже, а также идеи сортировки товара по качеству и продажи каждой группе населения того сорта товара, который ей по карману…
В сущности, в позднее Средневековье многочисленные «придворные евреи», услугами и советами которых пользовались многие монархи, и были одновременно первыми придворными экономистами – возможно, не писавшими теоретических трудов, но зато обладавшими обширными знаниями в этой области и умевшими применять их на практике.
Одним из таких евреев (правда, по всей вероятности, крестившимся и отдалившимся от собственного народа) был финансовый советник королевы Елизаветы Томас Грешем, сформулировавший фундаментальный закон денежного обращения – «закон Грешема».
Грешем одним из первых указал на то, что порча, то есть выпуск неполновесной монеты, лишь на первых порах увеличивает доходы королей, а затем неминуемо приводит к росту цен и к утечке полноценных денег за границу, а также к их оседанию в виде сокровищ.
Разработанная в Талмуде теория баланса между спросом и предложением в немалой степени стала причиной того, что именно евреи стали создателями фондовых бирж и бирж ценных бумаг практически во всех странах мира. А в 1771 году португальский еврей Жозеф де Пинто издал свой «Трактат о кредите и обращении», который на протяжении более чем полувека был настольной книгой для многих брокеров, банкиров и финансистов во всем мире.
Знакомьтесь: Давид Риккардо
И все-таки первым великим экономистом-евреем Нового времени, безусловно, является Давид Риккардо (1772–1823).
Давид Риккардо был третьим сыном преуспевающего маклера Лондонской биржи Авраама Исраэля – глубоко религиозного сефардского еврея, предки которого были изгнаны из Португалии, какое-то время обретались в Италии, а затем переехали в Голландию, где заняли видное место в финансовом и деловом мире. В ХVIII веке часть представителей этой семьи, среди которых был и Авраам Исраэль, перебралась из Амстердама в Лондон. Стремясь дать сыну традиционное еврейское образование, Авраам отправил маленького Давида в школу талмуд-тора, где в то время наряду с Талмудом изучались и основы бухгалтерии и торгового дела. В 14 лет Риккардо начинает работать в маклерской конторе отца, где уже очень скоро проявляются его незаурядные коммерческие способности. В 21 год Риккардо решил жениться на дочери квакера и принять христианство, после чего – в соответствии с незыблемыми еврейскими законами – отец выгнал его из дома, отрекся от него и лишил права на наследство.
Однако Риккардо уже успел к тому времени получить то еврейское наследство, которое дороже любых денег, – многовековые знания своего народа, накопленный им интеллектуальный потенциал, еще сокрытый в то время под семью печатями тайны для неевреев. Используя эти знания, он вскоре открыл собственную маклерскую контору, которой руководил столь успешно, что к 25 годам уже обладал миллионным состоянием. Материальная независимость позволила Риккардо заняться самообразованием, и в течение короткого времени он приобретает поистине энциклопедические познания в математике, физике, химии, геологии и минералогии. В 1799 году он проглатывает главный труд Адама Смита «Исследование о причинах богатства народов» и начинает заниматься экономическими исследованиями.
В начале ХIХ века одна за другой выходят его статьи, в которых он пытается синтезировать идеи Смита с хорошо знакомыми ему идеями Талмуда: «Цена золота» (1809), «Высокая цена слитков как доказательство обесценивания банкнот» (1810), в которых объясняет причины инфляции и пути ее снижения; «Влияние низких цен на прибыль акционерного капитала» (1815), «Проект экономики прочного денежного обращения» (1816). Но настоящей научной сенсацией стал выход в свет в 1817 году его фундаментальной монографии «Начала политической экономии и налогового обложения», заложившей, по общему признанию, основу классической школы политической экономии. В этой работе впервые было показано, как именно функционирует экономика, и перед ее читателем открылась удивительная картина того, как за внешне стихийными экономическими процессами таятся действующие с математической точностью законы – такие же объективные, как законы природы.
Считая вслед за Смитом, что миром правит человеческий эгоизм, личный интерес каждого индивидуума, Риккардо настаивал на том, что этому личному интересу должна быть дана полная свобода. Свободный рынок и свободная конкуренция личных интересов и производителей товара и являются, с точки зрения Риккардо, главной и прогрессивной движущей силой развития экономики, а потому должны всячески поощряться. Далее он развил смитовскую теорию трудовой стоимости, показав, что она определяется не только живым, но и прошлым трудом, вложенным в средства производства, дал определение капитала и его строения, показал, откуда извлекается прибыль и каким образом добиваться ее увеличения – как за счет скорости оборота, так и за счет роста производительности труда и деловой инициативы.
Немало внимания уделял Риккардо и вопросам денег и денежного обращения. Уже в ранних своих статьях он рассматривал деньги как товар, обладающий внутренней стоимостью, определяемой затрачиваемым на них трудом. Он отмечал, что количество денег должно соответствовать стоимости товарной массы, находящейся в обращении, а излишки денег должны изыматься банком. Однако в своей монографии «Начала…» он постепенно отошел от этой концепции и, в соответствии с рядом положений еврейских мудрецов, стал трактовать деньги лишь как техническое средство.
С Талмудом перекликаются и многие другие положения теории Риккардо: например, введенное им различие между стоимостью и меновой стоимостью товара, а также включение в стоимость амортизации средств производства и прошлого труда.
«Начала политической экономии и налогового обложения» принесли Давиду Риккардо поистине всеевропейскую известность. Однако он никогда не ограничивал свою деятельность исключительно рамками сухой теории. Активно включившись в общественную деятельность, ученый дважды избирался шерифом, а в 1819 году он был избран в палату общин и уже в качестве члена парламента пытался воплотить в жизнь свои экономические идеи, прежде всего принцип свободы торговли. Любопытно, что крещение Риккардо привело к его разрыву с еврейским народом, но в итоге превратило его не только в общественного, но и в религиозного лидера – он стал главой английских христиан-унитариев. И, как сообщают историки, в качестве главы этой секты добивался свободы и равноправия для всех вероисповеданий, в том числе и для евреев.