ры под названием «Абхазия» и «Южная Осетия».
А сколько мы получим денег, если российские войска займут место американцев в Ираке? От $45 млрд. (оценка РЭШ) до $66 млрд. (прогноз ГУ ВШЭ). И средств этих хватит не только на армию, но и на латание еще нескольких новоявленных дыр федерального бюджета.
Блестяще проведенная Анатолием Чубайсом в течение 10 лет (1998–2008) реформа электроэнергетики позволяет нам надеяться, что и в качестве реформатора военной сферы он будет не менее успешен. И уже в середине следующего десятилетия наши Вооруженные силы будут напоминать маленький и компактный, но стремительный и комфортабельный «Мерседес», а не громоздкий, разваливающийся на ходу и безысходно устаревший ЗИЛ-114.
Не должно, впрочем, складываться впечатления, что радикальное изменение целей и функций касается только силовых ведомств. Это в полной мере относится и к правительственным учреждениям социального блока.
Например, Министерство культуры. Сегодня звучат различные имена потенциальных кандидатов на пост его главы – писатели, художники, композиторы, руководители музеев. Но где же здесь подлинно реформаторская, антикризисная логика? Чем деятель культуры во главе своего отраслевого министерства отличается от генерала во главе Минобороны? Да ничем. Те же вечные крики «дайте денег!», «больше денег!» при упорном нежелании переводить отрасль на рыночные рельсы.
Главная проблема российской культуры та же, что и у армии, – вопиющая экономическая неэффективность. Те же музеи и театры располагают огромной недвижимостью, расположенной, как правило, в лучших местах российских городов, а заработать себе на жизнь не в состоянии и постоянно бегают во властные инстанции с протянутой рукой. Или отвлекают своим иждивенческим писком самых продуктивных и занятых людей страны – бизнесменов. Основная задача Минкультуры в новом Правительстве – создание механизма самофинансирования культурной инфраструктуры. При том для каждой подотрасли культуры есть свои, вполне очевидные рецепты. Так, по данным информационного агентства «Авгур Эстейт», сегодня в собственности предпринимательского сословия РФ, а также преуспевающих представителей среднего класса находятся 127 квадратных километров (!) свободных стен, чьи поверхности могут быть использованы для размещения предметов искусства. Почему бы не передать стеновладельцам на ответственное хранение (99 лет) часть коллекций российских музеев, высвободив определенные музейные площади для коммерческого использования? Так или иначе, а следующим министром культуры России должен быть не нафталинный «халтуртрегер» (термин И. Ильфа – Евг. Петрова) и даже не творец типа Владимира Сорокина, а – профессиональный успешный девелопер. Например, тот, кто в прошлом году на Всемирном конгрессе малых голландцев произнес знаменитую фразу «У кого нет Рембрандта, могут идти в ж…». И сорвал овацию.
На мой взгляд, в ходе дискуссии о будущем Правительстве слишком мало внимания уделяется существенным переменам в его собственной структуре, необходимость которых диктуется новыми приоритетами в деятельности исполнительной власти следующего призыва.
Так, не вызывает сомнений, что одной из важнейших задач первого постпутинского Кабинета станет возрождение политической и экономической свободы в стране. В первую очередь – свободы слова. Однако все ли россияне готовы сегодня к свободе? Безусловно, нет. Наши сограждане на протяжении почти 10 лет подвергались оболванивающему воздействию авторитарной пропаганды. Не говоря уже о долгих столетиях навязчивого государственного патернализма, серьезно деформировавшего политико-экономическое сознание наших соотечественников. И сегодня, если свобода будет предоставлена всем и сразу, мы столкнемся, в первую голову, с неконтролируемым скачком националистической риторики, а также резким ростом левых (попросту говоря, откровенно паразитических) настроений. А новое Правительство, не успев даже приступить к необходимым преобразованиям, станет объектом заведомо несправедливой критики со всех сторон. Что, в значительной мере, парализует его деятельность. Этого нельзя допустить.
Мы не имеем права повторять ошибки начала 1990-х гг. Переход к свободе должен быть плавным и постепенным. Свободу слова нужно предоставлять в рамках упорядоченной процедуры. Для этого, вероятно, потребуется новый орган исполнительной власти – Федеральная служба свободы (ФСС), которая будет заниматься лицензированием россиян. В лицензии, выдаваемой ФСС, должно быть четко указано, в каком объеме и в какое время суток (а также, вероятно, на каких языках) ее держатель (лицензиат) может пользоваться свободой слова. Для людей либеральных взглядов условия лицензий окажутся, вероятно, предельно мягкими. Зато для социалистов, националистов и т. п. необходимы разумно жесткие ограничения. Лицам же, замеченным в последние годы в особо радикальных (экстремистских) либо откровенно провокационных высказываниях, выдавать лицензии не следует в принципе – по крайней мере, до 2015 г. Иначе неконтролируемые темные энергии просто разнесут страну быстрее, чем первое постпутинское Правительство выведет ее из кризиса…
Сегодня мы вправе со спокойной уверенностью говорить: скоро у нас будет новое Правительство. Но процедуру качественного обновления должна пройти не только исполнительная власть. А – мы все, от задних пяток до корней волос. Иначе мы никогда не сможем стать сильнее и выше кризиса.
2008 г.
Мечеловеческая комедия
Так поступил бы каждый олигарх
Владимира Путина в эти последние дни сильно ругают за внезапное дело «Мечела». Пришло время его защитить.
Безусловно, те, кто ошибочно считал (а то и считает) Путина неким «национальным лидером» или даже премьер-министром РФ, могут сколько угодно предъявлять ему экзальтированные претензии. Действительно, для вождя-и-учителя «Мечел-шоу» выглядит как-то мелкотравчато, с одной стороны, и вызывающе ангажированно – с другой.
Но Владимир Владимирович – никакой не вождь-и-учитель. Он, как и было сказано, бизнесмен – и по роду занятий, и по духу, и по образу болезненного мышления. У него нет лишнего времени, чтобы заморачиваться всякой ерундой типа национального возрождения или цивилизационных моделей. Он занимается только делом. Преимущественно, большим и хорошим.
Кстати сказать, премьер-министром России Путин так и не стал. Как мы и предупреждали. В старом, традиционном государственно-должностном понимании он – не премьер, а генеральный менеджер нескольких крупных бизнес-программ в ранге председателя правительства. Все выходящее за пределы этих программ его не слишком интересует, что и показали минувшие почти три месяца. В этом смысле у нас сегодня есть сразу несколько премьеров (от молодого Шувалова до опытного Зубкова), но ни один из них, к сожалению или к счастью, – не Путин.
Потому все разговоры о том, что Путин-де наехал на «Мечел», чтобы напомнить человечеству, кто на самом деле правит Россией, отправим сразу в романтический архив. Ничего такого номинальный глава правительства не имел в виду. Ни политики, ни тем паче государственной эстетики тут нет ни на цинковый грош. Только бизнес. В котором Путин знает свой весьма практический толк.
Решив грандиозно-частные нефтяные и газовые проблемы («Газпром», «Сургутнефтегаз», Gunvor и т. п.), генеральный менеджер своевременно обратил свое внимание на уголь. Действительно, пройти всей разверстой грудью мимо этого серафического дара подземных богов решительно невозможно. С весны 2007 года цены на коксующийся уголь выросли более чем в 3 раза. А вместе с ним стремительно подорожали и компании, пустынной волею судеб сидящие на пылающем сырье. Например, Evraz Group, 41 % акций которой всемогущий Роман Абрамович купил в середине 2006 года за каких-то $4 млрд., в мае 2008-го стоила уже $40 млрд (!). А капитализация «Мечела», того самого милого «Мечела», за два полных истекших года выросла вчетверо (!). Конечно, благодаря конъюнктуре, т. е. тому самому фарту, без которого неосуществим большой русский бизнес. К тому же и спрос на уголь постоянно и долго растет: и внутри России (где нужно искать замену скудеющему газу, все более обреченно отправляемому на экспорт), и в благословенно-проклятой Европе, которую мы все-таки должны рано или поздно покорить всей нашей нечеловеческой энергетикой. Если вечный бизнесмен Путин должен предлагать Западу за свою полноправную легализацию некий ценный приз, то этим призом может быть только стратегическое сырье. И совсем не к. э. н. Игорь Зюзин создан для того, чтобы с Западом по этому поводу торговаться.
Ведь если кто-то пахал 8 лет, как раб на галерах, чтобы защитить олигархическую собственность и вообще крупный капитал от рыхлого малоправильного народа (надеюсь, миф о том, что Путин якобы разгромил ельцинских олигархов, уже умер своей естественной смертью), то разве не достоин он солидного места в угольном бизнесе? Достоин, еще как.
Теперь сугубо технологический вопрос: где взять этот бизнес? Таких эффективных собственников, как Роман Абрамович или Алишер Усманов, трогать, разумеется, нельзя. Потому что они близкие друзья и преданные партнеры. Значит, надо найти слабое звено в олигархической цепи: угольного магната, перед которым нет обязательств и которой не настолько силен, чтобы наотмашь защищаться. Другими словами, брать надо то и только то, что плохо (по крайней мере, недостаточно хорошо) лежит. И слабое звено было оперативно найдено: «Мечел». 20 июня сего года заместитель Путина по вопросам корпоративного строительства, вице-премьер Игорь С, не очень-то и желавший остаться неизвестным, дал понять владельцам «Мечела», что им воленс-ноленс придется расстаться с крупным пакетом своих акций.
Впрочем, есть мнение, что большим «Мечелом» дело не ограничится. Сигнал о том, что пора уходить на покой, в ближайшее время получат еще несколько угольщиков совсем помельче. Случайно сохранившихся в консервной тишине нулевых лет. Разумеется, только те, кому лично генеральный менеджер ничем таким не обязан. Свои моральные обязательства он блюдет в пространстве и времени – свято. За что и ценим теми, кто искренне ведает, как Путину тяжело.