Я прошел прямо к столу, налил рюмку до краев и выпил, не предлагая Степану. Ставя посуду на стол, заметил отпечаток яркой помады и шваркнул рюмаху об пол. Вытер рот и вторую порцию принял прямо из горлышка, жмурясь, когда почувствовал, как коньяк побежал струйками по подбородку, по шее и под рубаху.
Потом я плюхнулся на диван, вытянул ноги и закурил.
Степан стоял возле стола, но к «Хеннесси» не прикасался.
– Ну, чего скажешь?
Он обернулся:
– Я был здесь три дня назад. Тогда Ольга выглядела нормально…
– Нормально? Поясни-ка мне, это как? Живая была? Разговаривала? Отдаться, случайно, не предлагала?!
– Ты же слышал, у них холодильник позже сломался.
– Что же пять дней сопли жевал?
– Я просто думал.
– О чем?
– О тебе.
– ?!!
– Я ведь тогда еще всего не знал. Думал, может, это ты ее первый нашел. Помнишь, как грозился на похоронах?
Я не помнил. Возможно, грозился. Даже наверняка. Ну и что?
Впрочем…
Я неожиданно успокоился. Может, «Хеннесси» благотворно подействовал. А может, организм сам себя сбалансировал и заставил включиться в работу.
Что ж, следовало признать, что Степан имел основания грешить на меня. Дескать, отыскал я беглую подружку мертвого кореша и спросил с нее по всей строгости. Так зачем ему мне говорить, что он знает, где труп?
Но что же его заставило изменить свое мнение?
– Сейчас все узнаешь, – словно прочитав мои мысли, пояснил Степа. – Серый пусть сам расскажет. У него это складней выйдет.
Если Степан читал мои мысли, то Серый, видимо, подслушивал под дверью. Только Степан замолчал, как он возник на пороге, окинул мизансцену стремительным взглядом и деловито двинулся к столу. Когда под ногой хрустнули осколки разбитой мной рюмки, он посмотрел вниз, но шаг не замедлил, энергично опустился в свое кресло и поднял бутылку:
– Ну что, господа? Думаю, сейчас это никому не повредит. Костя, ты уже причастился, как я понимаю? Подходи, еще хряпнешь полтинник!
Мы выпили, и я вернулся на диван. Серый завернул брусочек суджука в тонкий ломтик сыра, закусил. Взял со столешницы пачку «Парламента», но она оказалась пустой.
– Есть у кого-нибудь?..
Вопрос адресовался непосредственно мне, Степан не курил. Я точным броском отправил Серому пачку «Мальборо-лайт». Он закурил, кивнул в знак благодарности и таким же манером вернул сигареты обратно.
Неторопливо достал из кармана связку ключей, выбрал один, самый маленький, и отпер верхний ящик стола. С моего места не было видно, что там лежит. Но что-то определенно лежало. Серый передвинул несколько тяжелых предметов, из которых по крайней мере один, судя по звуку, мог оказаться оружием, и достал пластиковую папку черного цвета. Положил ее перед собой и повторил процедуру в обратном порядке – передвинул тяжелое, закрыл ящик, щелкнул ненадежным замочком. Потом встал, взял черную папку, пересек кабинет, еще раз хрустнув осколками рюмки, и сел на диван рядом со мной.
– Вот, смотри… Здесь Ольгу опознать можно, как ты считаешь?
Он достал пачку фотографий, но держал их лицевой стороной вниз, а мне протянул только две, которые были сверху.
Черно-белые, форматом 9 × 12 сантиметров. Сомневаться не приходилось, на них запечатлели труп Ольги. До той стадии разложения, которую я наблюдал четверть часа назад, было еще далеко. Но какое-то время с момента смерти прошло, это мог сказать даже я.
– Она?
Я кивнул.
– Хорошо. Но это еще не самое интересное. Могу дать почитать милицейскую сводку, но на словах, наверное, будет понятнее. Труп Ольги пытались вывезти в Каменку двое черных. Их тормознули гаишники. Слово за слово, стрельба началась. Одного мента завалили. И одного зверя. Второго подранили, но ушел. Фамилия его уже известна, так что ищут вовсю. Но вряд ли найдут. Разве что водолазы в Финском заливе. Или «черные следопыты» в лесу. Лесов у нас мно-о-го… А дохлого сюда привезли. Вот его фотки. Не узнаешь?
Я пригляделся:
– Не узнаю. Что, должен знать?
– Может, видел когда. Физули Мамедович Гасанов, семьдесят четвертого года рождения. Не говорит ничего?
– Я с гасанами как-то не очень.
– Понятно. Тогда смотри дальше!
Серый протянул мне еще одну пачку фотографий. Эти были цветными, «кодаковскими», стандартного формата 10 × 15.
Гасанов за рулем навороченной «девяносто девятой».
Гасанов на пляже. Втянул живот, бицепсы напружинил, зад зачем-то отклячил.
На шашлыках. В каждой руке по четыре шампура, и еще один зажат в зубах. Не страшно было, что подпалит усы?
С бабой. Блондинка в обтягивающем бархатном платье. С такой фигурой только метанием молота заниматься. Смотрит на него с обожанием. Небось и ребенка от него прижила. Помимо хламидий и прочего трихомоноза, которыми он ее наверняка наградил.
А вот и самое интересное…
У меня перехватило дыхание.
На одном снимке Гасанов горделиво стоял на широких ступенях ресторана «Сладкая Жизнь».
А на двух последних застенчиво улыбался в компании владельцев этого ресторана.
Моих друзей Пучковского и Плаксы.
Глава одиннадцатаяПодробности
Серый мне так и не объяснил, какое он имеет отношение к моргу.
Но рассказал много всякого куда более интересного.
Труп Ольги до сих пор числился как неопознанный. Мне это представлялось загадочным, но факт остался фактом: как свидетеля по делу об убийстве Кушнера менты ее в розыск не объявляли. А родственники об исчезновении заявить не могли, она давно порвала всякие связи с родителями и жила собственной жизнью.
Серый сам ее опознал, когда-то ему довелось видеть Кушнера с Ольгой. И решил поковыряться в этой истории.
Менты обыскали квартиру, в которой был прописан Гасанов, но вычислить адрес подружки – той самой, что на фотографии, не смогли. Это сделал Серый по своим каналам. Как выяснилось, Гасанов в основном у нее дох, а домой, к законной жене-мусульманке и трем дочерям, наведывался только время от времени, белье в стирку отдать и денег на хозяйство подкинуть.
Я оказался прав в предположениях. Пышнотелая блондинка тоже имела ребенка от Физули, мальчика полутора лет. Нигде не работала. Смогла это себе позволить, когда Физули связался с «серьезными пацанами» и стал приносить реальные деньги.
Телку взяли за вымя, и она вспомнила то, чего поначалу якобы не знала. В частности, вспомнила, что «пацаны», которые предоставили заработок ее благоверному, имеют несколько кабаков. Продиктовала номера некоторых их телефонов и выдала фотографии, с гордостью пояснив, что ходила со своим кавалером в «Сладкую Жизнь» и видела, как с ним там все здороваются, и лично хозяин не побрезговал руку пожать, даже бутылку шампанского на их столик заслал.
Однажды Физули, переночевав у любовницы, ушел и не вернулся. Собираясь, вел себя нервно, ругался не по-русски и говорил, что предстоит важное дело. С тех пор она его не видала. Звонила на трубку – постоянно отключено. Проливала горячие слезы, думала, что милый ее бросил, и надеялась, что он непременно вернется.
Номера телефонов, которые она выдала, соответствовали конспиративным номерам Плаксина и Пучковского. Конспиративным – потому что зарегистрированы они были на подставных лиц и использовались для ведения переговоров по нехорошим делам, не имеющим ничего общего с их официальным родом занятий. Периодически сим-карты менялись, и нужным лицам сообщались новые номера. Исходя из того, что блондинка смогла продиктовать по три пары таких номеров, сотрудничество Физули с моими друзьями началось по крайней мере до Нового года.
Помимо ресторана «Сладкая Жизнь», имевшего репутацию заведения почти респектабельного, предназначенного для людей с кошельком, Пучковский и Плакса владели клубом, основной контингент посетителей которого составляли студенты и работающая молодежь. Соответственно, без наркотиков там было не обойтись. Как выяснил Серый, Физули занимал в иерархии этой системы пост одного из менеджеров среднего звена по героину и «коке». Его подельник, которого ранил мент, – некто Асад Зия-оглы Аскеров – имел должность пониже, но в той же опере.
Странно, конечно, что две столь невеликие сошки имели прямой выход на Плаксу с Пучковским, но и ничего сверхъестественного в этом не было. Существовало не меньше десятка причин, которые могли обусловить подобное развитие отношений, и зацикливаться на них я смысла не видел.
В отличие от Гасанова Аскеров не был женат, постоянной любовницы не имел и жил в строительном общежитии, откуда все интересное менты выгребли задолго до появления Серого, да еще и засаду там оставили.
По слухам, Аскеров, с пулей в плече, доложил боссам, что «все пропало, гипс снимают, клиент уезжает!», после чего был пущен в расход, как слабое звено. Подтвердить достоверность услышанного Серый не брался, но с точки зрения логики подобный исход представлялся естественным.
Ольгу убили ножом под лопатку. Один удар, сделанный профи. Перед смертью били и связывали – на запястьях и щиколотках сохранились следы от веревок, – и заклеивали скотчем рот и глаза. После убийства минимум двое суток труп где-то лежал, причем процесс разложения уже тогда шел активно. Ну а авария с холодильником окончательно все испортила…
– Надо было сразу фотки смотреть, – вздохнул Серый, завершая рассказ. – Держи, это тебе!
Он передал мне весь комплект фотографий и вдобавок набранную на компьютере справку по личностям Гасанова и Аскерова. Среди прочих подвигов у последнего в послужном списке значились две судимости. Одна – по азербайджанскому кодексу, три года за кражу, и одна – уже наша, два года условно за хранение наркоты.
– Спасибо! – Я принял подарок. – Только…
– Удивляешься, с чего бы это я стал тебе помогать?
– Удивляюсь.
– В память о старой дружбе. Тем более, для меня это было нетрудно, а обстановочка вокруг тебя сложилась хреновая…
Еще раз просмотрев фотографии, я спросил про негативы. Серый вздохнул: в квартире любовницы Физули пленок не было. Может, их забрали менты? Кто его знает, что они там на обыске накопали…