но, главное начать, а там посмотрим…
Виктор проводил нас до двери квартиры. Как во многих старых квартирах, она была двустворчатой, с широкой щелью, в которой виднелся ригель замка. Поколебавшись, Виктор сказал:
– Могу открыть. Или сами управитесь?
Ни я, ни Степан не были специалистами по части взломов.
– Открывай.
Я не видел, что делал Виктор, но это заняло совсем мало времени. Замок открылся бесшумно. Виктор отступил в сторону, убирая в карман какое-то приспособление:
– Если появятся менты или Гумбатов приедет, я сообщу.
Мы вошли в квартиру. Я двигался первым. Длинный коридор, освещенный одной слабой лампочкой, заканчивался стеной, на которой висела картина: какие-то яблоки на столе. Справа оказались кухня и санузел, потом – две захламленные комнаты. Оставалась одна дверь, слева, в конце коридора. Перед ней мы со Степаном остановились и напрягли слух. За дверью что-то происходило. Сперва я подумал, что работает телевизор, и шепнул об этом Степану. Он отрицательно покачал головой и сделал несколько жестов, которыми обычно изображают половой акт.
Степа не ошибся. Мы потревожили хозяев квартиры в самый пикантный момент.
С грохотом распахнув дверь, мы ворвались в комнату.
Горела лампа с красным абажуром. Телевизор был включен, но работал без звука. На разложенном диване вяло шевелились мужчина и женщина. Он лежал на спине, с закрытыми глазами и напряженным лицом, вздернув к потолку козлиную бородку. Она занимала позицию сверху; при нашем появлении заторможенно обернулась и прекратила движения. Если и хотела крикнуть, то не успела. Степан схватил ее в охапку и сдернул с партнера. Рванул в сторону, освобождая мне подход к дивану, но поскользнулся и загремел на пол, прижимая к себе голую девушку.
Бородатый открыл один глаз. Я увидел черный зрачок размером с монету. Все понятно, парень напрочь обколотый.
– Крот? – спросил я, наклоняясь.
Он утвердительно промычал, и я ударил его в волосатую челюсть. Пружины дивана жалобно скрипнули, и художник погрузился в нирвану. Когда очухается – ничего и не вспомнит, наверное.
Тихо матерясь, Степа встал на ноги. Я посмотрел, из-за чего он упал: перед диваном валялось несколько тонких шприцов, мятые кусочки фольги, вскрытые упаковки таблеток. Шприцы были с иглами и перепачканы изнутри кровью. Я содрогнулся, представив, что эта хреновина могла бы воткнуться мне в ногу. А чистюля Карина здесь отдавалась этому Саше-студенту…
Степан держал девушку на руках. Если б не глаза, открытые и неподвижные, можно было подумать, что она спит.
А ведь она…
Я посмотрел на Крота, потом – опять на нее. Пробежался взглядом по комнате и нашел желтый свитер. Точно, эта парочка была в гостях у наркомана Артема! Свихнуться можно от такого количества совпадений.
– Юлиана?
Она дернула одним веком. Что ж, за неимением большего будем считать это знаком согласия.
– Поговорить надо. Ты меня слышишь?
– Бесполезно, по-моему, – вздохнул Степа.
– Ничего, сейчас мы ее приведем в чувство! Будь другом, покарауль ее хахаля. И заодно посмотри, может, какие-то записные книжки найдешь.
Брать Юлю на руки мне было противно, я попытался заставить ее хоть как-то стоять. Взял за плечо, но тотчас отпустил, когда пальцы коснулись волосатой потной подмышки.
– Ты будешь стоять?!
Вместо ответа она открыла рот и пустила слюну.
Я не стал церемониться. Я схватил ее за волосы и поволок за собой. Она сделала несколько шагов, потом бухнулась на колени, потом перевернулась на задницу; руки бессильно свисали.
Я притащил ее в совмещенный санузел и положил в ванну. Как приводить в чувство уколовшихся наркоманов, я понятия не имел, но был уверен, что найду способ, и включил холодную воду. Она ударила толстой струей и принялась быстро наполнять ванну. Я стоял и смотрел на Юлиану. Вид ее голого тела вызывал отвращение. Многочисленные царапины и ссадины, какие-то язвы на щиколотках, а вместо вен на обеих руках – страшные багрово-фиолетовые «дороги». Я не мог заставить себя относиться к Юлиане, как к женщине. Таких, как она, стерилизовать надо, чтобы не плодили дебильных потомков.
И тут в моей голове сверкнула догадка. Я вспомнил голос «лошади»; он как нельзя лучше соответствовал внешности Юлианы.
С крышки сливного бачка унитаза свисали перчатки из толстой оранжевой резины с пупырышками. Я схватил их, чтобы надеть, – и тут же бросил, в очередной раз содрогнувшись. Осмотрелся и увидел еще одни, такие же, но в нераспечатанной упаковке. Они лежали на стенной полке, заставленной банками с краской. Я содрал упаковку, надел перчатки и принялся интенсивно тормошить Юлиану.
Мои усилия долго не приносили успеха. Я бил ее по щекам, добавил теплой воды, окатил из душа – Юлиана не реагировала. Подействовало, только когда я окунул ее с головой. Она начала трепыхаться, а после нескольких погружений приобрела более-менее осмысленный взгляд и дар речи.
– Ты ч-чо делаешь, коз-зел! – взвизгнула Юлиана, цепляясь за мою руку.
Сомнений быть не могло. Здравствуй, «лошадь»!
– Ах ты, сука! – Я притопил ее и держал до тех пор, пока не прекратилось барахтанье.
Может, я держал бы и дольше. Я был в таком состоянии, что был готов ее прикончить. И не испытал бы при этом никаких угрызений того, что именуется совестью. Плевать, что с женщинами не воюют. Это – не женщина. Я мог бы сожалеть потом лишь о том, что не задал ей все вопросы.
Юлиану спас Степа. Он заглянул в ванную с записной книжкой в руках:
– Смотри, я нашел адрес! Вот, написано: «Машка, Мал. Пос., кв. 4». Хм, а номер дома какой? Ладно, фигня, тут телефон есть! Слышь, Костя, а ты не переборщишь?
– Это она, – сказал я, вытирая вспотевший лоб о плечо.
– Я вижу, что не он. Может, ну ее на фиг? Пошли, еще много дел надо сделать.
– Это она мне звонила.
– О как! Эт-то мы удачно зашли!
Я всегда знал, что наркоманы – живучие твари, а сейчас в очередной раз в этом убедился. Пока я разговаривал со Степаном, Юлиана немного очухалась, но лежала тишком и жадно ловила наши слова. Стоило мне к ней повернуться, как она вскочила и прижалась спиной к ободранной кафельной стенке. Вода выплеснулась из ванной на мои брюки.
– Не надо больше! – Юлиана прижала руки к груди. – Я прошу вас, больше не надо!
– Ложись, сука, обратно! – Я сделал угрожающее движение.
– Я вам все скажу! Это Сашка во всем виноват! Это он все придумал!
Я схватил ее за запястье и, выламывая руку, заставил опуститься на колени. Степан, болезненно морщась, ушел. Честно сказать, я и сам не испытывал удовольствия от того, что приходилось делать. Воевать с бабами – последнее дело, даже с такими, которые не похожи на баб. Но Юлиану требовалось дожать, и я подстегивал себя, мысленно повторяя: «Они убили Кушнера и похитили моего сына. Если я дам слабину, они могут вывернуться. Они меня не жалели, так какого хрена я должен жалеть?»
Прежде чем начать разговор, я еще раз опустил Юлиану под воду, так что потом, когда она начинала темнить, было достаточно протянуть руку и придать лицу нужное выражение, чтобы направить исповедь в правдивое русло.
Где-то месяц назад брат Александр предложил ей слегка заработать. Она с радостью согласилась, поскольку триста пятьдесят долларов на дороге не валяются, а делов – сущие пустяки. Просто звонить по сотовому телефону и читать текст, написанный Александром. Иногда во время звонков Александр стоял рядом, иногда она действовала одна. Кроме того, один раз она звонила домой какому-то Глебу – брат не объяснил, кто он такой, просто заверил, что это нужно для дела. Ей ответили, что Глеб на работе. Согласно инструкциям брата она постаралась максимально затянуть разговор.
Александр принес два сотовых телефона, подключенных к сети МТС. Строго предупредил, что звонить с них можно только на те номера, которые он укажет, и никакой самодеятельности. Чтобы стимулировать исполнительность, он пообещал, что в дальнейшем обе «трубки» достанутся ей, а еще он подарит новенькую, не засвеченную в сомнительных делишках сим-карту.
Помимо разговоров со мной и звонка домой Глебу Юлиана имитировала интенсивный созвон между этими «эмтээсовскими» телефонами. Как она поняла, один номер был зарегистрирован на совершенно левого человека, а второй – на кого-то, кого брату хотелось подставить.
– Ты что, дура, не понимала, в какое серьезное дело вляпалась?
– Сашка сказал мне, что это все шутка.
– Шутка?!
– Он сказал, что никакого похищения не было. Просто один парень решил своих родителей развести. Они у него богатые, но очень жадные. Он сам от них спрятался, а Сашку попросил звонки организовать.
– И ты в это поверила?
Юлиана дернула костлявым плечом:
– А почему нет? Сашка сказал, что они вместе учатся. Парень собирался поиграть у предков на нервах, а потом вернуться домой. Они бы на радостях ему сами денег отсыпали. Значит, это был ваш сын? И его правда похитили? Я не поверю, у моего брата смелости не хватит на это! И что, вы заплатили сто тысяч?
– Заплатил, причем дважды.
– Коз-зел, он меня обманул! Сказал, что никакого выкупа не было, а парень дал только полторы штуки за помощь!
– Кто это? – Я показал фотографию Мишкиного убийцы.
Юлиана прищурилась, рассмотрела. Узнала:
– А-а-а, так это Ботаник! Сашкин приятель.
– Они тоже учатся вместе?
– Нет, Ботаник учится в театральном.
– А почему кликуха такая?
– Просто похож… Он любит прикалываться, внешность меняет. Хочет, чтобы все думали, что он такой… безобидный!
– А на самом деле какой? Обидный?
– Ну, я не знаю. Только Сашка говорил, что из его знакомых этот – самый крутой. Он, кстати, один здесь живет. У него родители в Москве. Папа в Госдуме работает, а мама там какую-то фирму открыла. Прямо рядом с Кремлем. Он недавно себе «мерс» купил, а Сашке старую машину отдал.
– Что за машина?
– Не знаю. Наша какая-то. «Жигули».
– Номер?