Но она не обернулась. Скрылась с глаз. И все.
Полицейские что-то говорили, но это не имело значения. Вообще. И то, что его потащили к полицейской машине – тоже. Не имело значения ничего, кроме того, что она ушла. Вычеркнула его из своей жизни. Действительно, кто он такой для нее? Случайный любовник, не больше.
А все ее красивые слова – не более чем слова.
– Вы назоветесь наконец, мистер? Черт, вот тебе и начало дежурства. Поехали в участок, там пусть разбираются, что за фрукт, – сквозь ослепительную боль в ушибленной голове доносились до Джея голоса полицейских.
– Джеймс Лафайет Руперт Карлайл, – непослушными губами сказал Джей, откидываясь на спинку сиденья. Со скованными за спиной руками это было ужасно неудобно, а плевать.
– Он что-то сказал? Эй, парень, ты что-то сказал? Повтори.
– Я – лорд Карлайл-младший, – чуть громче, но так же хрипло повторил Джей. – У меня в кармане водительские права.
Один из полицейских перегнулся к заднему сиденью, пошарил в кармане куртки Джея, вытащил права. Заглянул в них. Выругался. Передал второму, который был за рулем. Тот глянул в права, тоже выругался. Припарковался у обочины, потянулся снять с Джея наручники.
Собственно, дальше Джею достаточно было лишь назвать имя своего адвоката и спокойно доехать с бобби до участка. Там его уже ждал злой, как черт, Берти.
Впрочем, это тоже не имело значения. Ничто не имело значение, кроме…
– Джеймс! Бог мой, Джеймс! Идем отсюда немедленно! Берти, позаботься обо всем, я забираю моего сына сейчас же.
О боже. Боже! Вот только матушки ему сейчас не хватало.
Глава 23Лиза
Я сама не поняла, почему ноги привели меня в старый кинотеатр. Да и мне было все равно, куда, лишь бы забиться в какой-нибудь уголок и наконец-то разрыдаться от ужаса и беспомощности. Клетчатый плед, под которым я сегодня проснулась, вполне годился. Правда, он пах Джеем…
При мысли о Джее слезы полились с новой силой.
Вот почему, почему нельзя было просто оставить меня в покое? Дать хотя бы вздохнуть?! Чертов бизон! Обязательно ему было давить!
Обязательно ему было оказаться нищим игроком!
Почему мне так не везет?
Утерев слезы краем пледа, я бросила взгляд на сумочку и вздрогнула. Даже если все обойдется… нет, когда все обойдется, выкину этот телефон в Темзу. Куплю самый простой, кнопочный. Чтобы по нему нельзя было посылать видео.
Боже. Вот как так? Почему?!
«…три лимона, сучка, иначе получишь своего братана по кусочкам».
Перед глазами все еще стоял избитый, весь в слезах и соплях Вадька, и два урода в чулках на головах, пинающие его ногами. А потом – кухонный нож у его горла и пропущенный через какой-то фильтр, измененный до полной бесчеловечности, но не утративший насмешки голос:
«Соси получше у своего мазилы, шкура! Не насосешь три лимона, завтра твоя родня получит ухо. Гы! Была жопа с ушами, стала жопа без ушей! Гы!»
Дрожа всем телом, я закуталась в плед. В голове было пусто, гулко и словно плескалась вода. Надо было что-то делать. Сейчас же. Срок – до завтрашнего утра, а я – в Англии, денег нет, помочь некому…
Почему, почему я не рассказала Джею? Трусливая дура! Откуда бы уродам знать, что я ему рассказала?! Ничего бы они Вадьке не сделали…
Наверное…
Я зажмурилась на миг, а потом осмотрелась вокруг. Я знаю, это помогает. Посмотреть вокруг, потрогать… плед, синий диванчик, свои помятые брюки… сумочку… Прочитать зеленую светящуюся надпись «выход».
Выход есть. Всегда есть какой-то выход. Надо просто его найти. И не паниковать! Хватит, я сказала!
Соберись, тряпка. Вытри слезы. Выпей водички. Начни уже что-то делать. В конце концов, у тебя есть знакомые, до черта знакомых, не зря же ты занималась гребаным пиаром для Кисы! Возьми телефон и действуй.
Дрожащими руками я вытащила из сумочки телефон и принялась рыться в контактах. Чуть не пролистнула нужный: Димас пресс-центр МВД.
Рискованно, ужасно рискованно. Уроды сказали, что если я позвоню мусорам, Вадьку порежут на котлеты. Они всегда так говорят. Как в дешевых детективах. Боже, почему такое чувство, словно я смотрю дешевый, бездарный сериал по ТВЦ?! Эти чулки, захламленный гараж, даже их слова, в точности сериал! Только Вадька настоящий. И его отчаянный вопль «Лизка, помоги мне!» – настоящий.
Так. Собралась. Выдохнула. Вынырнула из кошмара. Вернулась в «здесь и сейчас». Позвонила.
Димас ответил почти сразу, как всегда – деловой и запыханный. Выслушал сбивчивый вопрос: что делать, если?..
И нехорошо обрадовался. Очень нехорошо.
– Все нормуль, Лизок. Вытащим. Скидывай мне всю инфу, ща организуем кипеш…
Меня снова накрыло паникой. Представился морг, накрытый простыней Вадька, и дедуля, падающий с инфарктом прямо там, у тела. Нет-нет-нет!
– Димас, ты с ума сошел! – сдавленно просипела я. – Какой еще кипеш?!
– Нормуль! Кипеш нужен, без кипеша никуда! Ща подгоним телебригаду, возьмем интервью у твоих предков…
– Нет! Никаких интервью! Димас, у дедули сердце, он же не выдержит! Димас, просто дай мне контакт нормального мента, который занимается похищениями. Без кипеша, Дим, пожалуйста!
– Лады, дам, – подозрительно быстро согласился Димас. – Но твои все равно узнают, как по-твоему расследовать-то? У наших в штате суперменов нет. Так что если хочешь вернуть своего дебила живым – придется допросить все семейство.
– А его точно вернут живым, Дим?
– Ну ты и вопросы задаешь, Лизка. Я те чо, Ванга? Иногда прокатывает, а иногда нет. Главное, не вздумай им платить, тогда уродов ни в жизнь не поймают. Может, его уже того, а ты говорила с записью.
– Да какая запись, ты бы видел эти дебильные рожи! Дим, пожалуйста, давай без ментов у нас дома. Увидят же – и Вадьку убьют… Дим!
– Тридцать лет уже Дим. Короче, надо быстро шевелить булками. Инфу – мне, валерьянки – себе. И связывайся с родней. Ты хоть в курсе, уроды только тебе звонили?
– Не знаю…
– Звони, сказал. В темпе, в темпе! Но сначала кидай мне запись, ща займемся оперативно-розыскными.
– Какими оперативно-розыскными, Димас, ты ж пресса!
– Пофиг, пресса тоже не пальцем делана!
Я бы наверное скинула ему видео, присланное похитителями, но что-то меня остановило. Может быть, чей-то голос, едва слышный рядом с Димасом, требующий немедленно родить хоть какой материал, дырку в выпуске закрыть нечем.
Дырка. В выпуске. А ведь Димас работает не только на МВД, он много куда продает материалы. И на мою родню ему чихать, у него таких Лизок с родней – полстраны знакомых.
Нет. Нельзя. Нельзя через Димаса. И через его контакт нельзя. Сольют в прессу, устроят кипеш и сенсацию, а Вадьку убьют.
Нажав на отбой, я медленно вдохнула и выдохнула.
Надо действовать иначе.
Надо… ладно. Есть еще с кем посоветоваться. Среди сотни контактов культурных обозревателей есть и другие. Хоть Светка из криминальной хроники. Надо было сразу ей звонить! Мы ж почти приятельницы, не раз трепались за жизнь, после того как Светкина бригада как-то снимала вандализм на некой выставке суперсовременного и ни хера нормальным людям не понятного искусства.
– …Менты? Да плевать им на заложника, – возмутилась Светка. – Ты статистику глянь, сколько похищенных освобождают живыми. Видела эти двадцать процентов? Так вот, врут. Максимум десять. И никаких интервью, подключишь прессу – все, твой Вадька труп. Без вариантов.
– А как тогда?
– Каком кверху! Потребуй, чтобы тебе дали с ним поговорить. Если живой, ищи бабки и плати.
– Три лимона, Свет. Где я три лимона возьму?
– У Одоевского возьмешь. Он конечно сволочь та еще, но ты ему нужна больше, чем эти три лимона. Ты ему за полгода больше приносишь.
– Думаешь, у него столько есть?
– Стопудово есть. Лизка, ну ты наивная, сил нет. Если не у него на счету, то у мамаши. На что он мамаше, по-твоему, дом на Новой Риге строит? Или ей пенсии хватает? Короче, хочешь увидеть Вадьку живым, тряси Одоевского. Но я б на твоем месте забила и радовалась, что добрые люди избавили тебя от этого дерьма. Лан, меня Палыч требует, побежала. А ты – забей!
Забей. И ведь хочется забить. Кто бы знал, как хочется закрыть глаза, стереть чертово видео и поверить, что этот ужас мне просто приснился.
– Божечка, давай я сейчас проснусь, и все будет хорошо, а? Пожалуйста!
Разумеется, никто не ответил. В зрительном зале по-прежнему было пусто и тихо. Даже чертов телефон молчал. А, нет, не молчал. Димас позвонил. Второй раз. Первый был, пока я со Светкой разговаривала.
Звонок Димаса я сбросила. И набрала теть Лену. Уже когда набирала, подумала: а ведь ей уроды не звонили, иначе бы теть Лена уже телефон оборвала. Или нет? О черт, она же в черном списке! Ой, что сейчас будет…
– А, совесть проснулась! Мы тут с ума сходим, а королевишна наша в Англиях прохлаждается! – без «здрасьте» начала теть Лена. – Хоть бы позвонила, спросила, не померли ли твои деды!
– Я и звоню. Теть Лен, вам никто насчет Вадьки не звонил?
– Да вот не звонил! Бесстыжая ты девка, умотала, бросила деда с бабкой!..
– Теть Лен! Да послушайте же…
– Что послушать? Толку от тебя, шалавы, никакого! Одни неприятности!
– Вадьку похитили! Теть Лен, мне звонили про Вадьку!..
– Ах ты, сучка, что удумала! Вот подлая тварь!..
Я недоуменно отодвинула телефон от уха. Я – подлая тварь? Я – удумала? Боже.
А теть Лена орала все громче – и что я сучка неблагодарная, что я только и думаю, как бы дедову квартиру, последнее достояние семьи, выдурить. Что мало мне, дряни, московской квартиры, отданной за долги папаши-придурка, так теперь придумала! Хочу всю родню в могилу свести! А ведь та квартира была ее, теть Лены! Она – старшая, все должно было достаться ей!
– Он ваш брат, теть Лен. Мой папа – ваш брат! – непослушными губами пыталась что-то возразить я.
Знала – бесполезно. Но не понимала. Как так? Когда отец проигрался и сбежал в Израиль, мне было полгода. Чем я-то виновата? За что меня-то так?