Для более чем десяти миллионов фанатов, которые купили два альбома, записанных Оззи и Рэнди, и для тех, кому повезло увидеть их вживую в те восемнадцать месяцев, когда они работали вместе, Роадс был просто звучанием будущего.
— Лучший гитарист из всех, кого я видел, — говорит его друг и коллега-музыкант Дэйна Страм. — Именно звук Рэнди, вместе с Эдди Ван Халеном, изменил весь подход к музыке у следующего поколения гитаристов в восьмидесятых. Именно им они пытались подражать, но не могли. Как же жаль, что он не прожил подольше…
Музыка была для Рэнди Роадса судьбой. Младший из троих детей, он родился 6 декабря 1956 года в Барбэнке, в нескольких милях к северо-востоку от Голливуда. Его 36-летняя тогда мама Долорес была учительницей музыки, получила образование в Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе и вместе с мужем Уильямом, тоже учителем музыки, основала ныне знаменитую музыкальную школу Musonia, в которой учились все трое ее детей. Старшему сыну, Дугласу Роадсу, известному как Келли, сейчас (в 2013 году) 61 год, он тоже профессиональный музыкант и возглавляет Musonia. Его сестра Кэти младше на четыре года; она управляет винодельческими угодьями «Санта-Роза», которыми владеют ее муж Ричард Д’Аргенцио и его брат-близнец Рэй. Мы встретились с ними в доме Кэти в Барбэнке, чтобы поговорить о Рэнди.
Мама Роадсов училась у Герберта Линкольна Кларка — корнетиста и дирижера, который придумал марш «Звезды и полосы навсегда», — и Арнольда Шёнберга, чьи атональные изобретения перевернули классическую музыку с ног на голову. Отец, Уильям, был кларнетистом и саксофонистом в военном оркестре. Бабушка по матери играла на фортепиано, а дедушка был врачом, игравшим на гитаре — Gibson Army Navy Special 1918 года.
— Генетическая предрасположенность была сильной, — говорит Кэти. — Но Рэнди вывел ее на совершенно новый уровень; даже мама поразилась тому, насколько он талантливый.
Ему было шесть лет, когда он впервые взял старую дедушкину гитару.
— Он даже не знал, как ее держать, просто клал на пол и играл.
Заметив его умение, Долорес договорилась, что Рэнди и Кэти — они были особенно близки — начнут учиться игре на гитаре в Musonia. Когда всего через девять месяцев его учитель сказал матери, что «я не могу больше ничему его научить. Он знает все то же, что и я», она ему не поверила. Звучало слишком невероятно. Но это была правда. Фолк, гавайская гитара, джаз, классика, блюз и, конечно же, рок — Рэнди освоил все эти жанры еще до подросткового возраста.
Домашняя жизнь Роадсов была далека от идиллии. Родители развелись, когда ему было два года.
— Это было настоящее клеймо, — говорит Келли. — В те дни это было все равно что сказать «твоя мама пьяница» или еще что-нибудь такое.
На самом деле Ди (Долорес) была невероятно строгой. Когда дети не слушались, их стегали кожаным ремнем.
— Или били всем, чем попадется под руку, — рассказывала Кэти. — Она не была милой.
Кэти вспоминает, как Ди сказала двенадцатилетнему Рэнди, какой тот одаренный.
— Он залился слезами, потому что обычно она нам комплиментов не говорила.
Другим важным столпом семейной жизни были церковь и школа, в которую они все ходили — Первая лютеранская, где Ди была хормейстером.
— Рэнди на самом деле был довольно религиозным, — вспоминает Келли. — Набожным. Он, конечно, не бегал в церковь каждые десять секунд. Но всегда носил крест и, по-моему, относился к этому серьезно.
Хотя Роадсы были одними из первых в округе, у кого появился цветной телевизор, проигрывателя у них не было, пока Рэнди наконец не купил его в пятнадцать лет на «Зеленые марки»[29]. А еще они с братом стали ходить на рок-концерты. Келли вспоминает, как сводил Рэнди на шоу Элиса Купера в 1971 году.
— Это очень сильно заинтересовало его. Думаю, именно в тот момент он решил: «Может быть, я тоже когда-нибудь так смогу».
Как и большинство молодых гитаристов семидесятых, он восхищался Джимми Пейджем и Джеффом Беком. Еще ему нравился Лесли Уэст из Mountain. Но больше всего привлекал Рэнди глэм-рок. Он обожал сиюминутные удовольствия, которые доставлял зрителям яркий гитарист Купера, Гленн Бакстон, и восхищался техническим дарованием Билла Нельсона из Be-Bop Deluxe. А самым любимым гитаристом был Мик Ронсон из группы Дэвида Боуи, которого он увидел на знаменитом концерте Боуи в «Санта-Моника-Цивик-Аудиториуме» в октябре 1972 года.
— Когда Мик Ронсон приложил к гитаре палец и стал ходить по сцене на Moonage Daydream, Рэнди был очень впечатлен, — вспоминает Келли. — Это выглядит круто, звучит круто, очень театрально. Рэнди потом купил Les Paul, как у Мика Ронсона, и сделал похожую прическу.
И стал одеваться по-глэмовому. По выходным, вместе с лучшим другом из Барбэнкской старшей школы, Келли Гарни, он пропадал в секонд-хендах.
— Рэнди возвращался со всеми этими костюмами, платьями и украшениями. Я спрашивал: «Что ты будешь делать с этими платьями?» Он говорил: «Что-нибудь придумаю, увидишь». Он разрезал их и делал отличные топики. И вообще был артистичным и очень стильным парнем. Много рисовал, мог бы стать потрясающим дизайнером одежды.
Кэти добавляет:
— Он был очень милым, почти женственным, можно сказать, слишком красивым для молодого человека.
Яркая глэмовая одежда стала привлекать к Рэнди еще больше внимания — что не всегда хорошо для робкого мальчишки-школьника.
— Ему бывало очень трудно. Он был легкой добычей для задир. Я очень расстраивалась и кричала на них, но он просто не вписывался в коллектив.
Гарни, который был на год младше Рэнди, вдохновился его примером и стал играть на бас-гитаре («У него меньше струн, чем на гитаре»). Если два подростка не «хулиганили», они репетировали, «каждый день девять лет подряд». Когда Рэнди решился собрать свою группу, Гарни, естественно, стал басистом.
— У нас не было вообще никакого интереса к учебе, — говорит Гарни. — К нам тянуло ребят из более бедных семей. И девушек, которые обычно были уже не девушками.
Гарни говорит, что Рэнди, может быть, и был скромным и тихим, но это вовсе не значит, что он был святым.
— По своей природе он действительно был ангелом, каким его часто описывают. Но еще у него было пограничное чувство юмора.
В школе мальчишки были изгоями, так что мстили так называемому приличному обществу, устраивая все более дерзкие «розыгрыши». Например, однажды вечером они разлили бензин на дороге возле дома Рэнди и подожгли его, увидев приближающуюся машину — «А потом спрятались в кусты и смеялись!» Иногда жертвы розыгрышей вызывали полицию.
— Обычно нас отпускали, просто потому что мы были детьми и полицейские не хотели трепать себе нервы. Мы получили несколько уроков. На самом деле мы это делали с невинными чувствами. Рэнди никогда не хотел сделать никому больно. Мы просто были маленькими. Мы не понимали, что портим кому-то жизнь.
Избежать экспериментов с наркотиками, учитывая то время, тоже не удавалось.
— Мы боялись как огня всего, что реально изменяло разум, настоящих психоделиков, — объясняет Гарни. — Мы выкурили немало травки, но решили, что это не для нас. Еще мы принимали кокаин. Его тогда предлагали всем подряд. Мы считали его совершенно безвредным — он просто позволял тебе не спать всю ночь, пить и веселиться. Вот и все. Мы не считали это каким-то кайфом.
Тогда — нет, но Рэнди стал куда более прагматичен в своем понимании «безвредности» наркотиков, когда стал работать с Оззи Осборном, который тогда был на пике своей зависимости. Иногда он, конечно, принимал что-нибудь, но вот от ночных загулов Оззи держался подальше; Рэнди предпочитал заниматься в своей комнате или писать письма домой — Ди или своей девушке Джоди.
Все это было позже. В школе у них была группа, где на барабанах играл Келли; братья назвали ее Violet Fox (полное имя Ди было Долорес Вайолет). Потом Рэнди и Гарни стали аккомпанировать парню по имени Смоуки в «Роднис-Инглиш-Диско». И только когда они собрали собственную группу Little Women, дела действительно пошли на лад. Как-то они «целую ночь зажигали» с подругой. И когда Хиллари рассказала им о знакомом певце, который «поет как Род Стюарт», они попросили их познакомить. Вот так на сцене появился Кевин ДюБроу, 18-летний англофил из соседнего городка Ван-Найс, тогда — фронтмен группы, позже превратившейся в лос-анджелесский панк-коллектив The Dickies. ДюБроу тоже был фанатом английского рока, хотя предпочитал Humble Pie, а не Дэвида Боуи. Это было нормально; большинству знакомых Рэнди Дэвид Боуи не нравился. Певцом ДюБроу тоже был не лучшим. Но недостаток таланта компенсировал неиссякаемой энергией и энтузиазмом. А еще он писал тексты. Они вместе с Рэнди написали несколько песен, которые на сцене звучали громко и ярко, как настоящие гимны, а иногда даже на записи были хороши. Slick Black Cadillac, одну из песен 1977 года, стали часто играть другие молодые лос-анджелесские группы, в частности, Leather Charm, в которой до Metallica играл Джеймс Хэтфилд. ДюБроу так описывал свою роль в Quiet Riot: «Я был мотиватором. Находил менеджеров и занимался продвижением. Эти ребята только что окончили школу. Они еще ничего не понимали». А если для этого приходилось иногда — или даже часто — кого-то злить, ДюБроу было все равно. Он возложил на себя миссию.
Рэнди Роадс потратил пять лет, пытаясь сделать Quiet Riot успешной группой. Ближе всего к успеху они подошли, подписав второсортный контракт на релизы в Японии (там вышли два весьма посредственных альбома, Quiet Riot (1977) и Quiet Riot II (1978)), и регулярно выступая в сомнительных ночных лос-анджелесских заведениях вроде «Старвуд», что еще больше разрушало душу.
— Я ходил в «Старвуд» чисто для того, чтобы послушать Рэнди, — вспоминает Дэйна Страм. — Он был первым, кого я счел не хорошим и не плохим, а просто невероятным — у меня челюсть отвисла. Я любил Queen и, увидев, как Рэнди играет соло а капелла, сразу вспомнил Брайана Мэя и Keep Yourself Alive. Я еще подумал: откуда взялся этот парень в костюме в горошек и с налаченными волосами?