Алексей криво усмехнулся.
- А ты разве еще не понял? Конец света. Страшный суд на дворе…
Кирюша задумался. Внешне это выглядело так: замер, задрав клинообразную старообрядческую бороду, и вроде бы принялся высматривать что-то на потолке.
- Нет, - упрямо сказал он, снова обретая некоторую подвижность. - Не понимаю… Погоди! - Он повернулся к Колодникову и сдвинул брови. - Кто сейчас сказал про Страшный суд?.. Ты или я?
- Я…
- То есть ты тоже в курсе?
- Да.
- То есть ты знаешь… - Не сводя пристальных глаз с гостя, Кирюша потыкал пальцем в край стола, где валялось «святое письмо», - что все это… далеко не просто бред…
- Знаю… - сдавленно ответил Колодников. - Потому и пришел…
- Хм… - Кирюша задумчиво скорчил несколько гримас подряд. - И что ты обо всем этом думаешь?
- Чаем угостишь - скажу, - озлившись, буркнул Алексей, и они проследовали на кухню.
Рассказ Колодникова Кирюша выслушал с кислым, брюзгливым видом, насколько можно было судить по левой половине лица. Правую половину он прикрывал ладонью. Поза человека, который стесняется синяка. Потом шумно вздохнул, явил лик полностью и потянулся к своей чашке.
- Кстати, коронку я посадил на место… - сообщил он ворчливо ни к селу ни к городу. - Червонец слупили…
- Что?..
- Коронку, говорю… - Кирюша открыл рот и раздраженно щелкнул ногтем по клыку из желтого металла. - Меня ж в арке этой вашей так с Божьей помощью уделало, что коронка слетела…
Помолчал, посопел сердито. Потом спросил:
- Слушай, Леш, а тебе не кажется, что Господь Бог вершит этот свой Страшный суд несколько однобоко?
- То есть?..
- Что ж он только по одной заповеди-то карает? - Кирюша был явно не на шутку раздосадован непоследовательностью Господа Бога. - А остальные девять?..
- Н-ну… - Такая постановка вопроса, честно сказать, весьма озадачила Колодникова. - Сначала по одной… Потом, наверное, по остальным… - с диковатой улыбкой предположил он - и замолчал, моргая.
- Оч-чень интересно… - язвительно молвил Кирюша. - Это что же тогда выходит? За убийство - сам будешь убит, а за прелюбодеяние?.. Жена, что ли, гульнет? А если холостой?
- Н-ну… - сказал Алексей. - Не знаю.
- И потом! - сквозь зубы продолжал Кирюша. - «Не убий» - согласен!.. Вот они, скрижали, вот она, заповедь! Но где это слыхано - за мордобой карать?.. Да не было никогда в жизни такой заповеди - «Не бей»!.. Или как это будет по-церковному? «Не бий»?..
Секунд пять прошло в растерянном молчании.
- Так что ты хочешь… сказать-то?.. - осторожно прокашлявшись, спросил Колодников.
- Я хочу сказать, что чепуха это все, - отрубил Кирюша. - И «святые письма», и… Короче, никакой это, к черту, не Страшный суд! Тут другое…
После этих его слов Колодников чуть отшатнулся, в глазах затеплилась робкая надежда. Кажется, не зря толкнуло его что-то изнутри - зайти к Чернолептовым.
- Слушай… - зашептал он, резко подаваясь к Кирюше. - А ведь правда… Сам чувствую: что-то тут не то… Ты пойми: я же не против самой идеи Бога… Но всему же есть предел! Кирюш!.. Просек уже что-то, да?..
Кирюша поднялся и, с сомнением покосившись на Алексея, огладил клин бороды.
- Знаешь ли ты, что такое ад? - надменно спросил он.
Тон его Колодникову не понравился. Да и сам вопрос тоже.
- Знаю, - буркнул Алексей. - Сутки там провел…
Кирюша Чернолептов его не услышал. Он мысленно оттачивал формулировку, не желая выдавать ее в сыром виде.
- Ад, - изрек он наконец, - это загробные угрызения совести.
- И что? - не понял Алексей, но опять услышан не был.
- Кипящая смола, котлы, черти с рожками… - задумчиво и в то же время пренебрежительно перечислял Кирюша. - Все это - так, от недостатка воображения… Понимаешь, мы (то есть люди) - это как бы поле боя… пока живы, конечно… Совесть воюет с плотью, а плоть с совестью… Ну, как бы это тебе объяснить? Человеческое тело - все равно что графитовые стержни в ядерном реакторе, оно гасит совесть, понимаешь?.. Стоит лишиться тела, совесть тут же выходит из-под контроля - и пошла вечная агония… Я, кстати, давно уже об этом думаю… Даже пару эскизов набросал…
- И что?.. - еще тише повторил Алексей.
Секунду они смотрели в глаза другу другу. Потом Кирюша нахмурился и, продолжая держать паузу, повернулся к плите. Снял большой чайник и, с сосредоточенным видом подлив в стаканы кипятку, вернул на плиту. Все это он проделал весьма осторожно и замедленно, словно боялся резким движением спугнуть строй формулировок.
- Так вот, арка… - молвил он, подсаживаясь к столу и протягивая руку к расписному заварочному чайничку. - Что там, собственно, произошло?.. Мне кажется, произошло некое мгновенное размыкание связи между телом и совестью. Грубо говоря, совесть сорвалась с цепи и расправилась с телом… Причем тем же способом, каким это тело расправлялось раньше с другими телами…
Приоткрыв рот, Алексей в оцепенении смотрел, как Кирюша Чернолептов с аптекарской точностью добавляет в стаканы заварку.
- Пошел ты к черту! - сказал он наконец от всей души.
- Да нет никаких чертей… - меланхолично отозвался Кирюша, ставя чайничек на место. - Не бывает. Забудь о них… Я тебе говорю: просто срабатывает совесть… А как ты все это еще объяснишь? Сам только что сказал: твоя же оплеуха тебя и настигла… Меня, кстати, тоже…
- А если у человека вообще совести нет?.. - заорал Алексей. - Да тот же Полтина! Тот же Скуржавый!.. Бросит человека на рельсы - и спит потом спокойно!..
- Все правильно… - Кирюша кивнул. - Спит спокойно… Только не потому, что у него совести нет! Совесть есть - просто она подавлена телом… Плотскими желаниями, если хочешь… А тут срабатывает у твоего Полтины в голове (или где он у него там?) какой-то взрыватель, совесть разом высвобождается, предъявляет счет за все…
- …и наносит своему владельцу множественные ножевые ранения?.. - ядовито осведомился взъерошенный Колодников. - Ножевые, пулевые… Это, прости, получается, как в том анекдоте: экспертиза показала, что череп пробит изнутри… Кирюш! Ну я же там понятым был, я все это видел!.. Какая совесть? Какая, к черту, совесть, когда человека явно из автомата решетили?..
- А пули?
- Что - пули?
- Почему до сих пор ни одной пули не извлекли?
- Постой, постой… - ошарашенно пробормотал Алексей. - А-а… откуда знаешь?..
- В газете прочел, - невозмутимо отвечал Кирюша.
- "Спокойной ночи!"?.. - ахнул Алексей.
Кирюша не понял.
- Газета так называется… - пояснил Алексей. - «Спокойной ночи!»
- Н-нет… - поколебавшись, сказал Кирюша. - Такое бы я запомнил… Нет! По-моему, это была «Вечерка»…
- Стоп! - прервал его Колодников, сбрасывая очки и берясь обеими руками за гудящую голову. - Погоди ты, ради Бога, с «Вечеркой»… Не в «Вечерке» дело… Слушай, может я за бутылкой сгоняю?
Кирюша запнулся, выпрямился и тревожно прислушался к внутреннему голосу.
- Нет, - отрывисто молвил он. - Вот разложу все по полочкам, пойму, что происходит, - тогда и выпью…
Приосанился и одобрительно кивнул сам себе. Нить беседы, однако, была утрачена.
- О чем мы сейчас говорили-то?.. - с досадой спросил Алексей. - До газеты до этой… - Наморщился, вспомнил. - А! Ранения… Ранения-то откуда, если совесть?
С загадочным лицом Кирюша Чернолептов встал, прошелся по кухне.
- Что такое стигмы, знаешь?
- Стигмы?
- Да, стигмы…
- Н-ну… - В голове назойливо крутилось, сбивая с мысли, еще одно полузабывшееся слово «харизматы», и Алексею пришлось даже отогнать его взмахом руки, как комара. - Все! Знаю!.. Это когда Франциск Ассизский размышлял о Христе, а у него на ладонях появлялись язвы… Дыры от гвоздей…
- В-вот! - вскричал Кирюша. - Умница!.. У Франциска - дыры от гвоздей, а у Полтины у твоего - дыры от его же собственной финки!.. Только не на ладонях, а под ребром!..
- Да нет, погоди, погоди… - пролепетал Колодников, теперь уже слабо отмахиваясь от самого Кирюши. Чуть ли не открещиваясь. - С ума сошел? Ни черта себе стигма - голову напрочь отмахнуло!..
- Да запросто! - в запальчивости сказал Кирюша.
Оба замолчали, настороженно, а то и враждебно взглядывая друг на друга. В приотворенную форточку лез с улицы отдаленный лязг и грохот строительной техники. То ли экскаватор своим ходом куда-то перегоняли, то ли гусеничный трактор…
- Давай покурим, - сипло предложил наконец Колодников.
Кирюша прикрыл дверь в кухню и отворил форточку пошире. Курили в насупленном молчании, словно опасаясь, что их разговор могут теперь подслушать под окнами. Один только раз Алексей спросил негромко и ворчливо:
- А Иришка где?..
- Да на занятиях… - нехотя, в тон ему отозвался Кирюша. - На агни-йоге на своей…
Докурив, погасили сигареты в плоской медной пепельнице, сплошь изукрашенной высокохудожественной чеканкой, после чего Алексей решительно прикрыл форточку и вновь повернулся к Кирюше.
- Ну и в чем преимущество этой твоей… - Колодников подумал, поискал слово помягче. -…гипотезы?.. В чем разница? Та же самая мистика, только другими словами! Плоть, совесть, стигмы… Уж лучше просто сказать - Бог. Оно как-то и привычнее, и короче… Да и честнее, кстати…
Кирюша лишь головой качнул, как бы дивясь его слепоте.
- Мистика? Обижаешь… Где же здесь мистика? В том, что я ад помянул?.. Так это, чтоб ты лучше понял…
- Нет, позволь!.. - Колодников решил стоять на своем до конца. - Ты говоришь: срабатывает взрыватель… Где-то там в мозгу, так?..
- Ну, допустим… - хмуро отозвался тот, и по тону его Алексей понял, что нечаянно угодил в самое слабое место Кирюшиной версии.
- Стало быть, все равно кто-то свыше должен на этот взрыватель нажать…
- Да почему свыше? - с досадой перебил его Кирюша. - Почему обязательно свыше?..
- А откуда же?
- Знаешь… - честно признался он. - Вот тут я еще не до конца все продумал… Есть два предположения. Правда, второе уж больно поганое… Настолько поганое, что, скорее всего, оно-то и окажется правильным…