В такую переделку он не попадал с четырнадцатого века.
Атмосфера в карьере стала более дружелюбной, но все еще оставалась напряженной.
— Вам придется помочь мне во всем разобраться, — сказал Адам. — Тысячи лет люди этим занимаются, но сейчас именно нам придется навести порядок.
Они с готовностью кивнули.
— Вы понимаете, дело в том, — сказал Адам. — Дело в том, что… в общем, это похоже… ну, вы же знаете Жиртреста Джонсона.
Они кивнули. Все они знали Жиртреста Джонсона, вожака другой банды Нижнего Тадфилда. С ним тусовались довольно противные старшеклассники. Редкая неделя проходила без потасовок.
— В общем, — сказал Адам, — мы всегда побеждаем, правильно?
— Почти всегда, — поправил Уэнслидэйл.
— Почти всегда, — повторил Адам, — и…
— В большинстве случаев уж точно, — добавила Пеппер. — Помнишь тот переполох на собрании стариков в городском совете, когда мы…
— Это не в счет, — сказал Адам. — Тогда их отругали не меньше нашего. И вообще, старики любят прислушиваться к детским играм, я об этом где-то читал. И я не понимаю, почему мы должны страдать из-за того, что нам достались неправильные старики… — Он помедлил. — В любом случае… мы лучше, чем они.
— Ясное дело, мы лучше, — сказала Пеппер. — Тут ты прав. Мы уж точно лучше их. Просто мы не всегда выигрываем.
— Допустим, — медленно произнес Адам, — что мы сможем их по-честному победить. Избавиться от них… или как-то так. Чтобы в Нижнем Тадфилде уж точно не осталось никаких банд, кроме нашей. Что вы об этом думаете?
— Это как? Он что… умрет? — в ужасе спросил Брайан.
— Нет. Просто… просто возьмет и исчезнет.
Они задумались. Жиртрест Джонсон стал неотъемлемой частью их жизни с тех самых пор, как они подросли настолько, чтобы стукать друг друга игрушечными паровозиками. Они пытались представить себе картину своего мира с дырой на месте Джонсона.
Брайан почесал нос.
— Я считаю, без Джонсона все будет круто, — сказал он. — Помните, что он устроил на моем дне рождения? Причем мне же еще и влетело.
— А я не знаю, — пробормотала Пеппер. — Может, без Жиртрестика и его банды будет уже не так интересно. Здорово же — придумывать всем вместе, как можно перехитрить Жиртреста и его Джонсонитов? Если их не будет, то нам придется искать какую-то другую банду, новых соперников.
— А на мой взгляд, — важно сказал Уэнслидэйл, — если бы вы спросили взрослых в Нижнем Тадфилде, то они бы точно сказали, что им будет лучше и без Джонсонитов, и без Квартета.
Его слова потрясли даже Адама. Уэнслидэйл мужественно продолжил:
— Клуб Старожилов, к примеру. И Огриби. И…
— Но мы же хорошие… — начал Брайен. И, нерешительно помедлив, добавил: — Что ж, допустим. Но я уверен, они думают, что без наших веселых игр их жизнь стала бы гораздо менее интересной.
— Верно, — сказал Уэнслидэйл. — Именно об этом я и говорил. — Взрослые не нуждаются ни в каких играх, и им все равно, кто их устраивает, мы или Джонсониты, — угрюмо продолжал он. — Они живут себе тихо-спокойно, а мы только мешаем им, гоняя повсюду на велосипедах или скейтбордах и создавая слишком много шума и суеты. В исторических книжках прямо так и говорится. Чума на оба ваши дома.
Его речь встретили молчанием.
— Ты, что ли, имеешь в виду одну из тех занудных личностей, — наконец предположил Брайан, — о которых пишут на мемориальных досках: «В этом доме жил Адам Янг», или что-то еще в таком же роде?
Когда Квартет был в хорошем настроении, подобная новая тема могла бы вызвать бурное пятиминутное обсуждение, но Адам чувствовал, что сейчас не то время.
— Таким образом, вы все говорите, — наиважнейшим председательским тоном подытожил он, — что ничего хорошего не будет, если Джонсониты Жиртреста или наш Квартет раз и навсегда победит?
— Верно, — сказала Пеппер. — Потому что, — прибавила она, — если бы мы победили их, то нам пришлось бы стать своими собственными заклятыми врагами. К примеру, мне и Адаму пришлось бы сражаться против Брайана и Уэнсли. — Она откинулась назад. — Нет, всем нужен какой-нибудь Жиртрест Джонсон, — заявила она.
— Ясно, — сказал Адам. — Я тоже так подумал. В такой победе нет ничего хорошего. Именно так я и подумал.
Он устремил пристальный взгляд на Барбоса или отстраненно смотрел сквозь него.
— Мне показалось, что все довольно просто, — сказал Уэнслидэйл, вновь опускаясь на ящик. — Не понимаю, почему понадобились тысячи лет, чтобы разобраться в этом.
— Все потому, что пытались в этом разобраться одни мужчины, — многозначительно сказала Пеппер.
— Не понимаю, почему обязательно нужно принимать чью-то сторону, — сказал Уэнслидэйл.
— Обязательно нужно, — подтвердила Пеппер. — Хоть в чем-то, хоть как-то, а каждый рано или поздно встает на чью-то сторону.
Адам, видимо, принял решение.
— Да. Но я считаю, что можно отстаивать и свою собственную сторону. Сходите за великами, — спокойно сказал он. — Нам пора в путь. Нужно поговорить кое с кем.
— Тр-р-р-ах-трах-т-р-р-р-ах-трах, — тарахтел мотороллер мадам Трейси, выезжая с Хай-стрит. Он был единственным транспортным средством, которое двигалось по узкой улице, забитой недвижимыми машинами, такси и красными лондонскими автобусами.
— В жизни не видела такой пробки, — заметила мадам Трейси. — Может, авария?
— Вполне возможно, — отозвался Азирафаэль, а мадам Трейси добавила: — Мистер Шедвелл, если вы не будете держаться за меня обеими руками, то свалитесь. Создатели этого драндулета не рассчитывали, что на нем будут кататься два человека.
— Три, — буркнул Шедвелл, держась одной побелевшей от напряжения рукой за сиденье, а другой — сжимая Пугач.
— Мистер Шедвелл, я не собираюсь вас больше предупреждать.
— Тогда надо сделать остановку, чтобы я смог пристроить мое оружие, — вздохнул Шедвелл.
Мадам Трейси понимающе хихикнула, но подрулила к тротуару и остановила мотороллер.
Шедвелл устроился поудобнее и неохотно обхватил мадам Трейси, засунув Пугач между ними, словно некую дуэнью.
Минут десять они молча ехали под дождем — тыр-дын, тыр-дын, тыр-дын, — и мадам Трейси осторожно лавировала между машинами и автобусами.
Мадам Трейси вдруг осознала, что взгляд ее устремился на спидометр. Довольно глупо, подумала она, ведь он не работает с 1974 года, да и до того барахлил.
— Сударыня, не могли бы вы сказать, с какой скоростью мы едем? — спросил Азирафаэль.
— Зачем?
— Да мне просто кажется, что пешком мы смогли бы двигаться немного быстрее.
— Ну, меня одну он обычно тащит примерно со скоростью пятнадцать миль в час, однако учитывая присутствие мистера Шедвелла, она, должно быть, стала поменьше, э-э-э, около…
— Четырех или пяти миль в час, — прервали ее.
— Да, наверное, — согласилась она.
Из-за ее спины донесся кашель.
— Можешь ли ты, женщина, не снижать скорость этой адской машины? — спросил прокуренный голос. Из всего инфернального пантеона, который сержант-ведьмолов, само собой разумеется, ненавидел исправно и неизменно, Шедвелл питал особое отвращение к чертовым автолихачам.
— В таком случае, — сказал Азирафаэль, — мы доберемся до Тадфилда примерно за десять часов.
Мадам Трейси немного подумала и спросила:
— А далеко ли вообще до Тадфилда?
— Около сорока миль.
— Гм, — сказала мадам Трейси, однажды проехавшая несколько миль на мотороллере в сторону Финчли, чтобы навестить племянницу, но из-за странных шумов, которые мотороллер начал издавать на обратном пути, с тех пор предпочитавшая передвигаться на автобусе.
— …Если мы хотим успеть вовремя, то должны увеличить скорость примерно до семидесяти миль в час, — сказал Азирафаэль. — Гм-м. Сержант Шедвелл! Ну-ка, держитесь покрепче.
— Дыр-дыр-дыр-дыр. — И голубой ореол появился вокруг мотороллера и его седоков, очерчивая их фигуры мягким свечением.
— Дыр-дыр-дыр-дыр. — Мотороллер без видимых средств подъема неуклюже оторвался от земли и, слегка подергиваясь, поднялся на высоту, составляющую примерно пять футов.
— Не смотрите вниз, сержант Шедвелл, — посоветовал Азирафаэль.
— …! — сказал сержант Шедвелл. Его нахмуренное чело покрылось испариной, и он крепко зажмурил глаза, не желая смотреть не только вниз, но и вообще куда-либо.
— Итак, вперед.
В любом научно-фантастическом фильме с солидным бюджетом бывает момент, когда космический корабль, огромный как Нью-Йорк, вдруг достигает скорости света. Раздается звенящий звук, словно деревянной линейкой шлепнули по краю парты, ослепительно преломляется свет, и вот уже звезды растягиваются в полоски, а корабль исчезает среди них. Все именно так и было, с той оговоркой, что взлет осуществлял давно потерявший исходную белизну старенький мотороллер. Его движение не сопровождали радужные спецэффекты. И, вероятно, летел он со скоростью не больше двухсот миль в час. А в полете он не издавал пульсирующего воя, взлетающего ввысь на целые октавы, но зато продолжал свою привычную песню:
— Дыр-дыр-дыр-дыр… Дррррррууууужжж.
Да, в целом картина была именно такая.
На пересечении дороги М25, которая сейчас представляла собой гудящее неподвижное кольцо, и трассы М40, ведущей к Оксфордширу, постепенно скапливалось все больше полицейских. В связи с тем, что полчаса назад Кроули удалось проскочить через дорожную заставу, их количество удвоили. Со стороны М40, во всяком случае. Чтобы никто не мог выехать из Лондона.
Помимо полиции за ситуацией следила еще примерно пара сотен человек с биноклями, старательно разглядывающих М25. Сюда прибыли представители армии Ее Величества, отряд минеров, агенты из М15, М16, Особого отдела и ЦРУ. Среди них также затесался продавец хотдогов.
Все были замерзшими, промокшими, озадаченными и раздраженными, за исключением одного офицера полиции, который был замерзшим, промокшим, озадаченным, раздраженным и совершенно выведенным из себя.