Из рассказа не видно кто до сих пор подпевал молящемуся Никите, т.е., повторял за ним слова молитв, кто распространял благоухание, и кто говорил с ним. Мог ли дьявол участвовать в таких душеспасительных упражнениях? Но если это был бог или ангел, то приходится признать, что они подготовляли ловушку, в которую бес уже совсем легко мог поймать Никиту. Выражаясь современным языком, Никита сделался жертвой самой ужасной, самой злостной, поистине сатанинской провокации.
Житие продолжает: «тогда душепагубный змей, получив власть над ним, сказал: «человеку, облеченному плотию, невозможно видеть меня. Поэтому я посылаю ангела моего, чтобы он пребывал с тобою, а ты твори его волю».
Подделка, — если не при содействии, то по меньшей мере при безграничном попустительстве божием, — выполнена столь искусно, что никакой праведник не сумел бы пронюхать в ней пагубную игру нечистого. То же и дальше.
«Затем тотчас предстал пред Никитою бес в образе ангела. Никита пал на землю и поклонился ему, как ангелу».
Человеческое общество изменяется, изменяются люди, а вместе с тем изменяются и соблазняющие их бесы. И даже в одно и то же время для людей разных общественных положений существуют разные бесы. Молодую солдатку они соблазняют на прелюбодеяние, чиновника — на казнокрадства и взятки, владельца постоялого двора — на убийство заночевавшего богатого путника, заплывшего жиром монаха — на чревоугодие, пьянство и блуд, подвижника на то, чтобы пуститься во все тяжкие. И, разумеется, появление самых соблазнительных помыслов всякий приписывает бесу.
Хотя Никита умер в начале тринадцатого века, но сказания о нем окончательно сложились в шестнадцатом веке, отчасти, может быть, во второй половине пятнадцатого века. Россия того времени глубоко втянулась в мировую торговлю. Через неё пролегали главные торговые пути из Западной Европы на богатый Восток: в Персию, в Туркестан, на Кавказ, отчасти даже в Индию и Китай. Другие, более удобные пути были загорожены для западных европейцев турками.
Вся экономическая жизнь России стала перестраиваться по-новому: на неё всё быстрей надвигался торговый капитал. Желая получить наибольшее количество продуктов, которые можно было бы обменять на заманчивые предметы роскоши, идущие с Востока: на шелковые ткани, парчу, вина, драгоценные камни, пряности, помещики все больше обдирали и закрепощали крестьян. Развертывал свою деятельность скупщик, без которого мелкий ремесленник уже не мог сбыть своих изделий, и закабалял себе этого ремесленника. Мелкие и средние купцы, торговавшие внутри России, попадали в экономическую зависимость от крупных купцов, которые вели оптовый торг с заграницей.
Разрушались прежние экономические устои. И те слои, которые больше всего страдали от этого разрушения, с великой ненавистью смотрели на погрязший в грехах Запад, изменивший прадедовским обычаям, и на все, что шло оттуда.
Расширение торговых связей и дел требовало расширения и тех жалких знаний, того скудного образования, которые были вполне достаточны для древней России. Перемены коснулись в конце концов и религии. Приходилось дать себе более ясный отчет в основах вероучения. Во второй половине пятнадцатого века впервые были переведены на славянский язык и собраны те сочинения, которые называются библией. Многие из высших духовных лиц впервые получили возможность познакомиться с ветхозаветными книгами.
Это было уже само по себе новшеством, вызывавшим подозрительное отношение. А тут еще появилась ересь, которая у победивших противников получила название ереси «жидовствующих» и которая по их уверениям признавала только книги ветхого завета.
Сказания о епископе Никите все перепутали: они, как мы сейчас увидим, отнесли к самому началу тринадцатого века то, что могло произойти только в шестнадцатом веке и во всяком случае не раньше конца пятнадцатого века. Сказанию, сложившемуся, в пятнадцатом-шестнадцатом веке, придан такой характер, что оно служит посрамлению «жидовствующих», как слуг диявола, опорочивает чтение книг — даже ветхозаветных божественных книг, как служение бесам!
Возвращаемся к сказанию. Никита пал на землю и поклонился бесу, явившемуся пред ним в образе ангела. И сказал ему бес: «с этого времени ты уже не молись, но читай книги. Этим путем ты будешь беседовать с богом и будешь подавать полезные наставления приходящим к тебе, а я всегда буду молить творца всех о твоем спасении».
Бес явился во образе ангела и обещал молиться творцу всех! Уж не он ли вместе с Никитой напевал молитву и не он ли и раньше говорил с ним? Поистине, сатанинская провокация! Перед ней меркнут все подвиги Азефа, Гернгросс Жученко и Романа Малиновского.
Житие повествует дальше: «Затворник поверил этим словам и, обольщенный, уже более не молился, но стал ревностно читать книги. При сем он видел беса постоянно молящимся о нем и радовался, думая, что это ангел творит за него молитву». Думал, очевидно, потому, что бес принимал вид ангела и молился так, как молятся все самые православные христиане. И бог почему-то не положил конца такому дьявольскому обману! Ему зачем-то понадобилось подвергнуть Никиту такому испытанию, перед которым, пожалуй, не устоял бы и сам ангел.
Никита, продолжает житие, начал пророчествовать, и всё предсказанное им сбываюсь... Точно так же, когда приходили к затворнику искавшие у него слова утешения, то бес, почитавшийся им за ангела, сообщал ему всё случившееся с ними».
Сколько бывало в разных монастырях старцев, затворников, прозорливцев. И они сами, и приходящие к ним считали их дар прозрения даром духа святого. А вот теперь оказывается, что это - от дьявола. Житие приводит изумительный случай пророчества Никиты. Однажды он сообщил князю Изяславу: «сегодня убит князь Глеб Святославский, - поторопись послать на освободившееся место своего сына Святополка». И все произошло так, как сказал Никита, отдаленный от места происшествия сотнями верст, почти непроходимыми топями и лесами.
Современные авторы житий сами начинают чувствовать, что Никита нисколько не похож ла слугу диявола, а похож скорее на сотни святых, о которых рассказано в этих очень больших, очень толстых и, в общем, очень неумных четырнадцати книгах. Составители житий начинают изворачиваться и от себя делают такую вставку: «на самом деле бес, конечно, не знает будущего, но что он сам делал, — если, напр., он научил злых людей убить или украсть, — то он и возвещает».
Замечательно убедительное объяснение! Совершенно так же можно сказать: «ангелы и сам бог не знают будущего; но что они сами делают, — если, напр., они попустят злым людям убить или соблазнить человека, или погубить его душу, или если они научат добрых людей совершить хорошее дело, то они и возвещают». Какая же в этом отношении разница между добрыми и злыми богами?
Но в чем же в таком случае проявлялась власть бесов над Никитой и как были раскрыты козни диявола? Жития говорят:
«Но вот что обратило на себя особенное внимание печерских подвижников: никто не мог сравняться с Никитою в знании книг ветхого завета; все он знал наизусть: книгу Бытия, Исход, Левит, Числа, Судей, Царств, все пророчества по порядку. Вообще все книги ветхозаветные он знал очень хорошо, а святых евангельских и апостольских книг, данных нам по благодати божией для нашего спасения и утверждения в добре, он никогда не хотел ни видеть, ни слышать, — не только читать. Ни с кем он не хотел и беседовать о новом завете. Отсюда и стало ясно для всех, что инок Никита прельщен врагом человеческого рода».
Сектанты (еретики) пятнадцатого-шестнадцатого века, действительно, с особенной любовью обращались к ветхозаветным произведениям. Новозаветные книги возникли в разложившемся римском обществе. В них много рабской приниженности, много нищенского смирения, в них часто сказывается безнадежно-равнодушное отношение к подлой действительности, в них нет призывов к решительной борьбе с эксплуататорами, с угнетателями.
В ветхом завете, напротив, еще сохраняются смутные воспоминания о тех временах, когда широкие народные массы умели постоять за себя. Он рассказывает, как народ, свергая тиранов-царей, творит божию волю. Ветхозаветные пророки обрушиваются с пламенными обличениями и проклятиями на ростовщиков, на знать, захватывающую землю у крестьянства, на купцов, на всех паразитов, которые теснят, грабят, разоряют, пожирают и высасывают крестьянство.
По отрывочным сведениям, которые дошли до нас о секте «жидовствующих», она нашла много приверженцев среди эксплуатируемых классов того времени. И, подобно западно-европейским коммунистическим сектам, духовное оружие против эксплуататоров она искала преимущественно в ветхом завете.
Можно же представить себе, какой страх нагнала она на эксплуататоров, если они дошли до того, что изучение книг ветхого завета, т.е. книг, священных и для них, объявили бесовским делом!
Только потому, что Никита, не разгибаясь, сидел над этими книгами, «стало ясно для всех, что он соблазнен диаволом». «Не могли потерпеть этого преподобные отцы печерские», проолжает житие. Для его обличения и спасения к нему пришел целый синклит святых: игумен Никон, Иоанн, который был игуменом после него, Пимен постник, Исаия, впоследствии ростовский епископ, Матфей прозорливец, Исаакий затворник, Григорий чудотворец, и т.д. и т.д.: житие перечисляет тринадцать святых, живших тогда в Киево-Печерском монастыре.
Усилия стольких праведников принесли немедленные результаты. «Все они, прославленные добродетелями, пришедши, вознесли молитвы к богу о Никите и отогнали от него беса, так что Никита уже не видел его». То есть перестал видеть, ангела, про которого только впоследствии решили, что это был не ангел, а бес.
Произошло глубокое, полное исцеление. «Выведя Никиту из пещеры, они просили, чтобы он сказал им что-либо из ветхого завета. Он же стал клясться, что никогда даже не читал тех книг, которые недавно знал наизусть; он даже не умел прочесть ни одного слова из них. Теперь его едва-едва могли научить грамоте