[2] ну, вы знаете его? Он мне очень нравился, но теперь я его не нахожу. А вы смотрите?
— Не часто, Миша. Любимых передач у меня хватает, а вот времени маловато. Пациентов в этом году много, да к тому же я снова начал учиться.
На ее лице вспыхивает интерес.
— Это замечательно. И что же вы изучаете?
— Получаю университетский диплом.
— В какой сфере?
— Реабилитация в нейропсихологии.
— О-о… Сложно.
— Да, но увлекательно.
— Суеты много, а толку никакого.
— Почему вы так считаете? По-вашему, я совсем безнадежен?
— Да я не о вас. Я об этой… репарации.
— Не говорите так, Миша, не торопитесь с выводами. Многое можно улучшить. И кстати, сегодня я подготовил для вас маленькое упражнение на тему путешествий. Ну как, заманчиво звучит?
Миша смотрит на меня взглядом побитой собаки.
Вместо того чтобы сесть на стул, она падает в кресло.
— Вы не пододвинете ко мне трость? А то я не знаю, смогу ли… ускакать… в случае чего.
— Убежать? Зачем вам убегать?
— Если будет сирень. Вот как вчера. Вас тут не было? После обеда мы сидели внизу, почти все, не считая самых дряхлых стариков, так вот, почти все местные жильцы сидели внизу, доедали ванильный йоргут, и вдруг завыла сирень… Ох, как я перепугалась!
— Сирена?
— Ну да, она! Я чуть в штаны не положила! Потому-то мне и хочется, чтобы трость все время была рядом со мной, на случай… А вы?
Я пытаюсь уловить ход ее мыслей, но она сама уточняет свой вопрос:
— Сколько вам лет?
— Тридцать пять.
— О, прекрасно.
Миша задумчиво умолкает: кажется, она составляет в голове перечень действий, которые тридцатипятилетний человек может выполнить без труда и которые, увы, для нее уже неосуществимы. Затем добавляет:
— И вы любите стариков.
— Ну, пожалуй… я… я люблю работать со стариками, да. Я нахожу это… очень интересным.
— Вот оно что. Это иностранно… Правда. Нам ведь уже почти нечего сказать.
— Ну, сформулируем так: я помогаю вам сказать… все то, что вам есть сказать. И зачастую это очень интересно.
— Да-да, если в таком ключе, то… А ваши родители? Они старые?
— Моя мать умерла несколько лет тому назад. Состариться она не успела.
— Вот как. Это прекрасно.
— Да, в некотором роде… В скоропостижной кончине есть, без сомнения, свои плюсы, но и минусов немало. Я предпочел бы, чтобы мы успели провести вместе больше времени.
— Вы не все сказали?
Вот она, поразительная проницательность стариков. Всякий раз изумляюсь той меткости, с которой они тыкают пальцем в самое больное место.
— Увы, Миша. Я не все сказал. Надеюсь, хотя бы дал понять, но сказал точно далеко не все.
— Вот оно что… Это засадно… досадно.
— Да. Итак, давайте уже выполним это маленькое задание!
— Порошок.
— Помните, что мы делали на прошлом занятии?
— Да.
— Сегодняшнее упражнение очень похоже на предыдущее, только на сей раз я буду называть вам несколько слов, а вы должны найти обобщающее понятие, которое их связывает. Например: буддизм, протестантизм, католицизм… Слово, которое их объединяет, — это…
— А ваш отец?
В подобных случаях я всегда жалею, что у меня нет при себе карты-джокера: я мог бы выложить ее на стол, когда мне вздумается, или просто сделать вид, будто ничего не слышал. Впрочем, я зря себя обманываю: с таким человеком, как Миша, этот номер не пройдет.
— Мы с ним не общаемся.
— Правда? Почему?
— Долгая история.
— О, я никуда не тороплюсь.
— Да, но у нас с вами не сделана работа, Миша.
— Ваш отец жив?
— Да.
— Он уже стар?
— Полагаю, да.
— Вы не виделись с ним с тех пор, как он состарился?
— Нет.
— Так вот в чем дело.
— О чем вы?
— Вот почему вы любите стариков.
— Я об этом не задумывался, но, возможно…
— Вам следовало бы поговорить с ним.
— Поговорить? О чем?
— Обо всем. Обо всем, о чем вы соболеете… сожалеете. Просто когда люди исчезают навсегда, вот так — ффюить… Невысказанные слова остаются с нами. Нельзя жить с этим грузом на душе. Потом начинаются кошары… кошмары, вот в чем беда.
— А, да, понятно, хорошо, я подумаю… Но вернемся к делу. Четыре новых слова: горький, кислый, соленый, сладкий…
— Вкус?
— Отлично. Дальше…
— Так грустно…
— Что именно?
— Мармелад от мадам Данвиль. Осталась всего одна штучка…
— Мне казалось, вам больше нравятся шоколадные конфеты.
— Да, они на втором месте. На первом — мармелад. Ваш отец причинил вам боль?
Я не могу сдержать вздоха.
— Да, Миша.
— Ах… Это прожило… тяжело.
Не знаю, о чем она говорит — об упражнении, которое я уговариваю ее выполнить, или о моей жизненной ситуации. Она выжидательно смотрит на меня, словно надеется, что я немедленно выложу ей всю историю.
— Надо съездить и узнать.
— Узнать о чем?
— Как поживает ваш отец.
— У него все отлично, насколько мне известно.
— Вы давно не виделись?
— Да, очень давно.
— То есть слишком давно. Вам непременно нужно выяснить, как у него дела. А вдруг ваши отношения налаются… наладятся.
— Нет-нет, Миша, ничего не наладится.
— Все так серьезно?
— Даже вспоминать больно.
— Вот как… но… возможно, следует…
Она не отводит от меня взгляда. Понять бы, что крутится у нее в голове.
— Ну же, Миша, продолжим занятие! Слушайте внимательно: антиквар, продавец аудиодисков, книготорговец, столяр-краснодеревщик. Какое родовое понятие объединяет эти слова?
— Исчезновение?
МАРИ
На протяжении нескольких недель Миша просто сидит у себя в комнате, не читает и не смотрит телевизор. Пребывает в каком-то полусне.
Я стучусь в дверь и ожидаю приглашения войти.
— Это ты?
— Да, Миша, это я. Как поживаешь?
— Помаленьку, помаленьку… Я и не знала, что ты придешь… Думала, завтра, а почему — сама не разберу. Я не была в этом… суверенна.
— Ну конечно, ты не была уверена, я ведь пообещала навестить тебя либо в пятницу, либо в субботу. Ты не слишком утомлена?
— Нет, все нормально. Дилемма не в этом.
— Не в этом? А в чем же тогда проблема?
— Слова… они от меня выбегают… — она долго размышляет, — …отскакивают… — Она вздыхает. — Вот, сама видишь…
— Вижу, Миша. Но все не так плохо, у тебя в запасе еще полно слов, и к тому же теперь ты изобретаешь новые. Ты занималась с логопедом на этой неделе?
— Да-да. Но это… это не то… Упражнения такие лож… сложные. Хочешь посмотреть?
Она протягивает мне листок со словами и картинками.
— Ты должна подобрать противоположные по смыслу?
— Нет, симомины.
— Синонимы?
— Ну да. Но мне клевать на эти си… штуки… Докопаться до верного слова — вот что труднее всего. И вообще, в занятиях нет никакого проку, я прекрасно понимаю, чем это кончится. Не останется ничего, ни словечка, вообще ничего, сплошная пустота. Никому не нужная старуха, которая что-то бубнячит себе под нос…
— О, так далеко дело еще не зашло.
— Скоро дойдет, можешь мне поверить. До конца уже рукой подать, Мари. Я имею в виду конец разумной жизни: ффюить — и все слова улетят от меня навечно. Когда придет конец физическому телу, мы не знаем, но конец моей разумной жизни близок, слова уже делают так: хоп! — и поминай, как зовется.
— Ну, все не настолько мрачно, Миша. Ты посещаешь занятия по тренировке памяти?
— Мне там не нравится. Мне больше по душе, когда тот парень приходит сюда… Знаешь, он очень красивый. Ты должна увидеть его.
— Миша, так одно другому не мешает: логопед бывает у тебя два раза в неделю, по вторникам и четвергам. А по средам ты можешь тренировать память на общих занятиях. Ты хоть на одном была?
— Была, больше не пойду. Ходит туда одна особа, которая отвечает на любой вопрос без запеканки… Ни секунды не медлит, опля — и выдает правильный ответ. Она помнит все слова, какие только можно, она чванится, и это действует мне на невроз. Зачем она посещает занятия, если и так все знает? И вообще, она могла бы одеваться по-людски, но где там, заявляется непременно в домашнем салате, будто это последний взвизг моды, представляешь себе…
— Возможно, так она чувствует себя комфортнее.
— Да, но все же одежда крадет человека. Почему ты смеешься? Ладно, веселись, если весело… Впрочем, мне кажется, у тебя есть дела поважнее. Тебе незачем приходить так часто. Совсем заскучаешь в моей компании.
— Стоп, Миша, мы это уже обсуждали. Я прихожу, потому что наши встречи доставляют мне радость.
— Ты попусту тратишь время. И потом, видеть меня в таком расстоянии… таком составе… в таком сострадании… В этом нет никакого проку, пойми.
— Слушай… Помнишь, ты навещала меня, когда я лежала в больнице?
— Да, помню. Ты болела. Ты была совсем… Ну-у…
На некоторое время она погружается в свои мысли.
— Ты ведь едва не умерла, знаешь?
— Знаю, Миша. Так вот, когда я коротала дни в той маленькой палате, ты много раз приходила ко мне, разве нет?
Она кивает.
— Вот и я могу навещать тебя, когда мне захочется.
Миша улыбается.
— Ты ничего не рассказываешь о себе… Как твои дела?
— Нормально, все идет своим чередом.
— Как на работе?
— Тоже нормально, спасибо. Я уже сама веду проекты, это очень увлекательно.
— Добираться долго?
— Нет-нет. На скоростном пригородном поезде — быстро и удобно.
— Заботишься ли ты о себе?
— Да-да, не беспокойся.
Она пристально взглядывает на меня.
— Ты причесываешься?
— Да, Миша, я причесываюсь.
— Вид у тебя немного… бедный. Ты питаешься как следует?
— Да, конечно.
— Знаешь, за наш стол в столовой посадили новую постоялку. Я тебе рассказывала?
— Постоялицу?
— Да. Ох и тараторка же она! Мне приходится делать вид, что я глухарь на это ухо, а значит, не обязана отвечать ей. Это просто ужас какой-то: она говорит, говорит и говорит, словно в мире нет никого кроме нее. Мы с Арманд… помнишь Арманд, славную такую даму? Мы с Арманд кое-что придумали. Вот что мы делаем…