Мы нехотя вышли из машины, и в тот момент, когда я захлопнула свою дверь, на пороге появилась хозяйка.
Вроде бы на ней не было ничего такого, что кричало бы «деньги!», но о том, что дама была состоятельной, догадаться было нетрудно. Ее осанка – гордая и прямая, как у королевы, выдавала в ней принадлежность к высшим кругам. Ухоженные руки женщины выглядели белыми, мягкими и наверняка никогда не знали половой тряпки. Ногти были отделаны в стиле французского маникюра: отросшие части ногтей покрыты белым лаком, а пластина – бесцветным.
Хозяйка была одета в белую тунику до колен, которая, казалось, была сшита из самого воздуха, и держу пари, эту тунику ей привезли из самых дорогих магазинов приморской Греции. Джинсы-дудочки красиво облегали стройные ножки дамы, шлепки от «Балено» завершали образ Леди-На-Отдыхе.
– Не знала, что и ты в этой шайке, – вместо «привет» довольно грубо произнесла женщина, уставившись на Рафу взглядом, полным ненависти и презрения.
На лице парня отразилось такое неприкрытое непонимание, что дама, смущенно откашлявшись, жестом пригласила нас следовать за ней куда-то в глубь волшебного сада. Мы гуськом молча шли за женщиной по узенькой тропинке, пока она не привела нас к стеклянной беседке. Словно сделанная из хрусталя, она сверкала на солнце, окруженная сотнями разнообразных растений. Не удивлюсь, если в этом саду водятся эльфы или пара единорогов.
Мы зашли в стеклянную беседку, которая имела форму сферы диаметром метров шесть. Посередине находился невысокий столик из (как мне показалось) слоновой кости. Окружали его пять стульев, выполненных в таком же беломраморном стиле.
Дама первая присела за столик, сделав характерный жест рукой, означающий «и вы тоже не стесняйтесь». Когда мы устроились на удобных сиденьях, в беседке появилась горничная. Перед каждым из нас она поставила только что открытую бутылку «Эвиана» и высокий бокал.
Я, прямо скажу, обалдела от такой роскоши. Я, конечно, знала, что кое-кто из нашего общества совсем не бедствует, но чтобы вот так – сады, стеклянные беседки, словно увеличенные домики Барби, и прислуга с «Эвианом»! Такого размаха я не ожидала.
– Альбина Григорьевна, – учтиво начал Рафа, – спасибо за то, что нашли время с нами встретиться. Я понимаю, как трудно вам найти…
– Кто это? – Хозяйка, невежливо его перебив, ткнула указательным пальцем в меня.
– Это моя знакомая, подруга Славы Калинина.
– Ты тоже из «Наимы»?
– Нет, – замотала головой я, – я из «Книжного червя».
– А, – протянула дама, как будто вспомнила сие заведение. – Зачем приехали? – живо поинтересовалась она, достав из кармана джинсов пачку сигарет «Давыдофф».
– Я полагаю, вы лично были знакомы со Славой, – тактично сказал Рафа, не притронувшись к стакану и воде.
– Правильно полагаешь, – закивала хозяйка дома, поднеся зажигалку к сигарете.
– Мне невероятно жаль вам сообщить, что Слава умер. Уснул и не проснулся.
Меньше всего ожидая такой новости, Альбина кашлянула и вытащила сигарету изо рта:
– Ты уверен?
– Уверен, – невозмутимо продолжал Рафа, сложив руки на груди, – я сам обнаружил тело.
– Правда? – с изрядной долей радости переспросила хозяйка и, увидев наши непонимающие взгляды, улыбнулась хищно и удовлетворенно. – Как интересно!
Из-за столь странной, если не сказать оскорбительной, реакции дамы на трагическую весть я не вытерпела.
– Знаете, – раздраженно сказала я, – Славка, может, не владел собственной корпорацией и не был акционером «Майкрософта», но он был благодарным сыном, прекрасным другом и просто хорошим человеком!
– Он был тварью и последней сволочью, вот кем он был, – безапелляционным тоном заявила хозяйка и нарочно пустила струю дыма мне в лицо.
Краем глаза я увидела, как у Рафы заиграли желваки, а руки машинально сжались в кулаки. Я как можно незаметнее постаралась ущипнуть его за локоть. Все-таки сейчас мы не в том положении, чтобы скандалить и орать на состоятельных людей, которые теоретически могут пролить свет на происходящее.
– Я думаю, вы что-то путаете, Альбина Григорьевна, – глухим голосом произнес Рафа.
– А я думаю, что иногда люди не такие, какими мы их видим, – парировала дама и налила себе «Эвиана».
Сказанная фраза, пару часов назад вылетевшая из уст Рафы, подействовала на него как убойный транквилизатор, и парень, разжав кулаки, в немом удивлении воззрился на супругу бельгийского бизнесмена.
Альбина затушила сигарету в пепельнице из черного мрамора, стоявшей посередине белоснежного столика, и расплылась в довольной улыбке.
Воскресенье 24 апреля по многим причинам должно было стать великолепным днем: во-первых, именно тогда в дом семьи Бернар обязаны были доставить средиземноморские лилии, развести которые у себя в саду Альбина мечтала уже полгода. Во-вторых, в этот день женщина планировала надеть новые босоножки от «Джимми Чу», лично ею приобретенные в Нью-Йорке месяц назад и терпеливо ждавшие своего звездного часа. И в-третьих и самых главных, 24 апреля восемь лет назад Альбина Григорьевна Пушная официально стала зваться Альбиной Григорьевной Бернар.
Годовщина обещала быть веселой и незабываемой, пока рано утром в особняке не раздался звонок из-за границы.
– Милая, пойми, пожалуйста, – терпеливо разъяснял Януш расстроенной супруге, – это бизнес. Я обязан быть на этой встрече, от нее зависит наше… заметь, наше! – семейное благосостояние.
Альбина положила трубку и тут же набрала номер Жанны, лучшей подруги и ближайшей соседки по совместительству.
– Вот козел, – честно прокомментировала она, – мой тоже смотался в Гонгконг, когда у нас была годовщина 10 лет. Че он там забыл? Все они уроды…
– Ага, – пробубнила Альбина и утерла слезинку.
– Не реви, – строго наказала подруга, – отметим мы твою годовщину, не боись.
– Без Януша?!
– Родная, я щас тебе такого мальчика привезу, твой Януш отдыхает! – заверила Жанна и поехала за «мальчиком» в то заведение, где под Новый год уже имела счастье заказывать праздничное представление.
«Мальчик» появился в особняке, когда уже стемнело, с Жанной под ручку.
В итоге соседка оказалась права.
Отец Луи (оказывается, священники очень даже ничего танцуют стриптиз) выступал перед двумя женщинами. Скинул рясу и еще полчаса тряс всеми выпирающими частями тела, да так эффективно, что дама на самом деле забыла про своего любимого мужа, который обязан работать даже в семейный праздник.
Когда музыка на диске подошла к концу, Жанна засобиралась домой.
– Подожди, – неуверенно зашептала Альбина, – а как же он?
– Он тебе еще станцует, а потом вызовет такси и уедет. Не волнуйся, он из «Наимы». Помнишь, у нас на Новый год был Меджай? Отец Луи из того же клуба.
– Мне ему заплатить?
– Вообще-то я уже оплатила все выступление, но можешь презентовать ему сколько-нибудь в виде чаевых, – Жанна загадочно подмигнула подруге, – это не запрещается. Пока.
Соседка вежливо удалилась, а Отец Луи остался. Альбина как хорошая хозяйка проводила гостью и подлила парню и себе еще вина.
Что было дальше, женщина помнила смутно. Вроде он поставил новый диск и стал танцевать около дамы, придвигаясь к ней все ближе и ближе. Затем встал на колени около кресла, где она сидела, наблюдая за его красивым и эротичным танцем, и стал нежно поглаживать открытые плечи Альбины.
Проснулась супруга Януша в три дня, вся измотанная, с гудящей головой и, прямо скажем, не самым лучшим отражением в зеркале.
«Черт бы побрал этих священников», – проклинала дама все на свете, пока стояла под горячими струями в душе. Через пару часов Альбине немного полегчало, и она стала вспоминать, каково это – быть здоровым человеком.
Неожиданно в дверь позвонили, и женщина устало прикрыла глаза.
Ну кто там приперся в такой неподходящий час? Сейчас придется разыгрывать из себя радушную хозяйку и наводить марафет.
– Альбина Григорьевна, – в комнате появилась экономка, – это курьер. Принес вам какой-то конверт.
– Ну так где он?
– Вы сами должны за него расписаться. Лично в руки.
Дама недовольно закатила глаза и нехотя спустилась вниз.
– Спасибо, – вяло крикнула она в спину удаляющемуся парню в форме и стала рассматривать конверт. Большой, формата А4, толстая коричневая бумага. Адреса отправителя нет.
Может, рассылка или реклама, предположила Альбина и вытащила содержимое конверта.
В ее руках оказались 22 снимка – добротно отпечатанных, с хорошим разрешением, и лупа была явно не нужна. Лица на фото были очень узнаваемы.
То, что сначала выглядело как легкая эротика, к концу пачки превратилось в жесткую порнографию. Госпожу Бернар бросило в холод, а на лбу выступила испарина. От приступа паники и ярости ее руки затряслись, и фотографии упали на пол, разлетевшись по всему залу, как осенние листья в парке. Альбина судорожно стала собирать снимки, переворачивая их рубашкой вверх, чтобы никто из прислуги не смог увидеть компромат на хозяйку.
Не может быть, уверяла себя женщина, это фотомонтаж! Настоящий фотомонтаж! Этого ведь не происходило на самом деле!
В этот момент вихрь воспоминаний пронесся в уже мало что соображающей голове Альбины.
«Не выключай свет, – томно шептал Отец Луи, – я хочу, чтобы ты видела меня, а я – тебя».
И она не стала выключать свет. Она вообще не сопротивлялась тому, что проделывал с ней прошлой ночью этот священник из ада.
Тщетно пытаясь унять дрожь во всем теле, Альбина снова стала перебирать фото.
Двадцать третьим, после всех откровенных снимков, лежал белый лист, на котором жирным шрифтом была напечатана сумма, адрес банка, номер ячейки и пароль к ней.
Ничего непонятного в сообщении не было. Если супруга бельгийского бизнесмена не положит указанную на листе сумму в эту самую ячейку, то она перестанет быть его супругой. Натянув первое, что попалось на глаза, Альбина в состоянии стресса выехала из дома на своем «Вольво».