Разумеется. Невозможно заключить Аллегрето в крепости Навона.
– Я должна с ним поговорить, – решительно сказала Элейн. – Проводи меня.
У двери комнаты в башне Маладира ей пришлось спорить с Дарио. Он не хотел, чтобы она входила одна, даже если не подойдет к Аллегрето. Но она приказала ему остаться снаружи вместе с человеком Филиппа.
Она была почти уверена, что комната окажется пустой. Тем не менее Аллегрето лежал на походной кровати возле стены и, прикрыв глаза, смотрел на нее.
Он не поднялся, не заговорил. Когда Элейн увидела кандалы, ей захотелось, чтобы он сбежал.
– Прости меня, – прошептала она. – Но я не могу позволить, чтобы ты сделал то, что намеревался. – Это прозвучало глупо даже для нее самой. – Прости, но не могу. Понимаешь?
Он не ответил, только немного отвернул голову, как будто не хотел ее видеть. Элейн подавила желание открыть дверь и приказать, чтобы с него сняли цепи.
– Опусти лампу. Я тебя не вижу.
– Разве они не оставили ни одной свечи?
– Я ведь заключенный, Елена, – усмехнулся он.
Элейн шагнула к маленькой арочной нише в стене, где стояла кричаще разрисованная мадонна с младенцем – единственная вещь в комнате, если не считать койку.
– С тобой не должны обращаться как с обыкновенным преступником. Тут можно окоченеть. Я распоряжусь, чтобы принесли жаровню и одеяла.
Аллегрето лишь приподнял ресницы и скривил губы.
– Дарио считает, что Зафер может попытаться убить меня, – выпалила она.
– Нет.
Когда Элейн подошла к нему, он, видимо, не желая никаких соприкосновений, отодвинулся к стене.
– Я не знаю, что мне теперь делать.
Аллегрето поднял брови.
– Надеюсь, ты не ждешь помощи от меня? Я не в состоянии тебе помочь, даже если бы и захотел. Ты была права. У тебя нет союзников. И ты не должна иметь их, особенно в моем лице.
– Я знаю, – в отчаянии сказала она. – Но если они завтра проголосуют за Риату, я позволю тебе сбежать. Ты можешь вернуться на остров. И я смогу присоединиться к тебе.
Элейн услышала его вздох. Остров теперь казался ей раем.
– Этого не будет, – сказал Аллегрето. – Они выберут тебя. Они уже любят тебя за то, что ты им сказала. Разве ты не этого хотела?
Сейчас Элейн хотела только одного: прикоснуться к нему, снова убедиться, что он жив.
– Лекарь Филиппа уже осматривал твою рану? – спросила она, не глядя на него.
– Заживет. У меня всегда заживает.
– Я дам ему рецепт компресса. Если тут можно найти эти травы.
– Компресс, – повторил он с улыбкой и, закрыв глаза, откинул голову.
Кандалы зазвенели, когда она взяла его здоровую руку и прижалась лбом к его кулаку.
– Я не могла поступить иначе! – Она поцеловала его сжатые пальцы. – Я сделала это не для того, чтобы отобрать у тебя Монтеверде. Неужели ты мне не веришь? Я не хочу здесь править. И никогда не хотела. Но я не допущу, чтобы его разорвали на части.
Подняв голову, она увидела, что он с усмешкой смотрит на нее.
– Но ты знаешь, как править, миледи. Если бы не знала, меня бы тут не было.
– Я думала, он убил тебя. Видела его окровавленный меч... Мне тогда показалось, что ты мертв.
– Пока нет.
– Почему ты всегда так говоришь?
Он тяжело вздохнул, разжал ледяные пальцы и погладил ее по щеке.
– Я хочу тебе кое-что рассказать. О твоем деде. Я хорошо его знал, Елена. Когда я был еще совсем юным, он использовал меня для защиты Меланты. После убийства твоего отца Лигурио стал немощным и заключил с моим отцом договор, чтобы я жил в их крепости. Я притворялся евнухом, чтобы мог спать рядом с нею. Она терпела меня, потому что ей велел Лигурио, но презирала меня. Все в крепости презирали. И боялись. – Элейн выдержала его холодный взгляд, стискивая ладонями его руку, чтобы согреть. – Только Лигурио принял меня радушно. Благодаря ему я понял, что в моем отце скрыт другой человек. А любовь – не то, чего следует опасаться. Что в мире есть разум. И доброта. Он научил меня алхимии, астрологии. Когда Лигурио умер, я спустился в шахту под крепостью и рыдал, пока не захлебнулся слезами. – Высвободив руку, Аллегрето потер рот, и кандалы звякнули. – Я узнаю его в тебе, Елена. Я читал его книгу. Слышал, что ты говорила на площади. Мы все – Монтеверде. Но ты не сможешь ничего сделать, пока я жив. Я и Франко. Скажи Заферу, чтобы ночью он зарезал его, а потом вели стражникам отвернуться, когда по мою душу явится сподвижник Риаты. Там есть один, ждущий своего часа.
– Нет, – с ужасом прошептала Элейн.
– Ты пришла ко мне за помощью. Это все, чем я могу тебе помочь.
– Нет!
– Так или иначе, это произойдет. Сделай это сейчас и будешь в безопасности.
– Думаешь, меня слишком волнует моя безопасность? – Поднявшись, Элейн отвернулась.
– Она волнует меня, – тихо сказал Аллегрето. Она покачала головой. – Сделай мне одолжение. Я все равно тут умру. Ты сама знаешь. Так лучше раньше, чем позже.
– Ты не умрешь. Это временно, пока вы с Франко не договоритесь о прекращении вендетты. Потом я освобожу вас обоих.
– Ты сошла с ума? – засмеялся он.
– Возможно. Ты однажды спросил, какой у тебя выбор. Сказал, что Кара тебе не ответила. Это мой тебе ответ.
Аллегрето закрыл глаза, словно увидел то, чего не мог вынести.
– Елена, он убьет меня. Я буду в аду, а ты – нет.
– Я этого не допущу. – Глаза у Элейн наполнились слезами.
– И каким образом? – С трудом поднявшись, он протянул к ней руку. – Верни кольцо. Ты не можешь носить девиз Навона. Ты сейчас одна Монтеверде.
Несмотря на ее сопротивление, он сорвал у нее с пальца золотое кольцо, чуть не содрав кожу. Элейн вскрикнула от боли и огорчения. Дверь тут же распахнулась, и на пороге возник Дарио, держа ладонь на рукояти кинжала. Аллегрето шагнул назад и кивнул юноше.
– Она в безопасности, – холодно произнес он. – Но больше не спускай с нее глаз.
– Где мой сын? – Франко выбрался из кровати и упал на колено, гремя цепями. Но все-таки заставил себя подняться. Кровь из раны на бедре просочилась сквозь повязку. – Он жив?
– Не бойся за Маттео, он жив, и ему ничто не угрожает.
Франко настороженно посмотрел на нее, затем перевел взгляд на Дарио.
– Ты подумал над моими словами? Что я собираюсь вернуть домам то, что принадлежит им по праву, как было во времена моего деда? – спросила Элейн.
– Я слышал, что ты говорила, – ответил Франко, держась за стену. – Ты сказала более того.
– Да. Если завтра народ выберет меня, то я не стану это отрицать.
– А если нет?
Элейн пожала плечами.
– Если они выберут Навону, тогда, полагаю, ты будешь драться с ним до смерти. А Монтеверде истечет кровью. Если это буду я, такие же выборы пройдут во всех городах.
– Ты сошла с ума, девушка.
– Мне это уже говорили, – печально улыбнулась она.
– Чем ты удерживаешь Навону? – спросил Франко. – Будь его воля, мы бы с тобой сейчас не разговаривали.
– Конечно. – Элейн издала что-то вроде смешка. – Он назначил меня своей совестью.
– Безумие! Если я б сам этого не видел! – Франко вдруг прищурился. – Ты не собираешься объединиться с ним?
– Нет, – твердо ответила Элейн.
Но Франко Пьетро с сомнением смотрел на нее.
– Он тебя похитил?
– Да.
– Надеюсь, ты не влюбилась в него за это?
– То, что он сделал, было подлостью.
Кровать скрипнула, когда Франко тяжело сел, вытянув раненую ногу.
– Он принудил тебя?
– Да. Но ребенка не будет. – Элейн прямо смотрела ему в глаза.
– Помоги тебе Бог, принцесса. – Голос у него смягчился. – Мне следовало послать тебе мой собственный эскорт.
– Возможно. Стыд я переживу. Я считаю, что ты должен знать правду, но других это не касается.
Франко смотрел на нее, чуть склонив голову набок.
– Ты удивительная женщина, хотя и очень молодая.
Элейн хотелось засмеяться. Палец у нее болел, но лицо оставалось невозмутимым.
– Моя крестная леди Меланта учила меня тому, что необходимо для правления.
– Правления? Ты полагаешь, что можешь править? Женщина? Девчонка?
Она взглянула на его цепи, потом на него. Он прищурил глаз и поднял брови.
– Да, сейчас я твой пленник, – согласился Франко. – Если за всем этим не стоит Навона.
– И какая ему от этого польза? У него были свои планы до моего вмешательства. И ты знаешь их.
– Ты удержала Маттео от... – Тяжело вздохнув, он в ярости воскликнул: – Мой сын! Это он заставил моего сына убить меня!
– Не он. Маттео сам это придумал.
– Ложь!
– Маттео ненавидит тебя, – резко ответила Элейн. – Если хочешь, я приведу мальчика сюда. Из-за него мы оказались в крепости. Я побежала за ним, чтобы предотвратить то, что он задумал. Навона об этом не знал. Он никогда бы не совершил подобной глупости, тебе это известно.
– Мой собственный сын! – закричал Франко, ударив себя кулаком в грудь.
– А теперь послушай меня, – холодно произнесла Элейн. – Виноваты и Навона, и ты. Оба. Вот к чему привела ваша распря. Ненависть ради ненависти, страх ради страха. Ты сидишь тут, бьешь себя в грудь, а тем временем Маттео, не знающий любви, готов убить ради нее. Ты пожинаешь то, что посеял... Ты думал, что сможешь этого избежать? Что сможешь до смерти преследовать Навону и избежать возмездия?
– Он похитил у меня сына.
– Как Риата похитил меня! – прошипела Элейн. – Ребенком, из женского монастыря. И тебе известно зачем.
– Это был мой отец.
– Похоже, вы с Маттео, по воле Господа, отвечаете за его грех. Меня это не интересует. Возмездие в Его руках. Пора отречься от подобных дел и успокоиться. Я приведу с собой Маттео. Пусть он увидит тебя и начнет понимать, кто ты есть на самом деле. Его любовь к Навоне – только детская привязанность, он был напуган и слишком юн, чтобы понять.
– Ты приведешь его?
– Не сейчас. И не так. Когда смогу. А до того он будет со мной в безопасности.
Франко сидел, глядя в пол и качая головой.