что насилие выступает победоносным партнером истины. Из книги становилось ясно, что участь истины близко родственна, фактически идентична, участи индивидуума и что эта участь — крушение. Книга открывала постыдную пропасть между истиной и силой, истиной и жизнью, истиной и человеческим обществом. Она неявно давала понять, что последние гораздо предпочтительней первой. Общество должно иметь мужество решиться на sacrificium intellectus [жертвоприношение духа]: на то, чтобы, жертвуя духом, отказаться от истины и разума в пользу насилия.
Наши интеллектуалы оживленно обсуждают приближение старо-нового, революционно-реакционного мира. В этом мире такие связанные с идеей индивидуума ценности, как истина, свобода, право, принесены в жертву насилию и диктаторской власти. Человечество вновь впадает в состояние средневековой теократии. Регресс и прогресс, старое и новое сплавляют воедино. Кружок единодушен во мнении, что гуманная тепличность буржуазной эпохи должна уступить место обществу, которое примет форму, приспособленную для суровой и мрачной эпохи, глумящейся над гуманностью и культурой. Культура, гуманность. С ними покончено. Пришло время реварваризации.
Таков был диагноз будущему Европы, там, в Мюнхене, в тот свежий весенний вечер 1919 года. Примечательно, что начитанные интеллектуалы, сами представители европейской культурной традиции, совершенно беззаботно ставят этот диагноз грядущего. Больше того: пусть придет варварство, обращенное вспять продвижение к эпохе, предшествовавшей европейской цивилизации, — считалось, что это весьма интересно, даже хорошо, потому что это — грядущее, и познать его — достижение и удовольствие. Удовольствие, ибо как можно было не симпатизировать разрушению жизненных ценностей, которые слишком долго считались несокрушимыми.
Когда Томас Манн, который в Волшебной горе (192) уже написал хронику заката европейской культуры, с содроганием запечатлевает для будущих поколений эту беседу в Докторе Фаустусе, видения культурной элиты его города уже стали реальностью. Основания более чем двухтысячелетней культуры разрушены, власть и насилие торжествуют над истиной и свободой.
«Пока в государствах не будут царствовать философы; либо цари, сегодня зовущиеся таковыми, и другие властители не станут истинными и хорошими философами и пока политическая власть и философия не попадут в одни руки, до тех пор государства не покончат со злом, так же как и весь род человеческий». Так ли это, Сократ?
11 сентября 2001 года четыре самолета в США были захвачены девятнадцатью террористами. Один самолет рухнул, по всей вероятности, из-за того, что пассажиры вступили в борьбу с захватчиками; один самолет разрушил крыло американского министерства обороны, два других врезались в башни World Trade Center [Всемирного торгового центра] в Нью-Йорке. Более трех тысяч человек погибли, среди них все авиапассажиры и четыре сотни пожарных, находившихся в башнях в тот момент, когда те обрушились в результате атаки.
Политические лидеры и большая часть западного общества рассматривают это нападение как атаку на западную культуру. Значительная группа видных, желающих задавать тон интеллектуалов не разделяет этого мнения. «Обездоленные, бессильные, терроризируемые, несовершеннолетние отвечают террором на террор», — формулирует нидерландский журналист Стан ван Хуке. Итальянский интеллектуал и нобелевский лауреат Дарио Фо заявляет: «Крупные спекулянты позволяют себе сладострастно плескаться в экономике, которая год за годом обрекает на гибель миллионы людей. Что такое для Нью-Йорка даже и двадцать тысяч трупов? Насилие — законное дитя культуры голода и бесчеловечной эксплуатации». Сьюзен Зонтаг, икона интеллектуального истеблишмента Нью-Йорка, задается вопросом: «Где признание того, что это была не “трусливая” атака на “цивилизацию”, “человечность” или “свободный мир”, но атака на Соединенные Штаты, провозгласившие себя единственной мировой сверхдержавой; атака как следствие особых интересов и действий Соединенных Штатов?» Всемирно известный писатель Норман Мейлер поведал в Амстердаме восхищенной интеллектуальной публике: «Всё, что неправильно в Америке, создало почву, на которой эта страна воздвигла свою Вавилонскую башню, которая также должна была быть разрушена. Америка — страна, не имеющая ни корней, ни культуры, где господствуют телевидение и коммерция. Страна отупевшая, становящаяся всё глупее, деньги сделали второразрядными все прочие ценности, мы одержимы ими. Эта атака должна рассматриваться как критика; и подлинный тест для великой страны состоит в том, в состоянии ли она вынести эту критику».
Подобный взгляд на 11 сентября исходит из того, что об атаке на «нашу цивилизацию» не может быть и речи. Напротив, террористические акты — это логичный ответ обществу, которое предало душу деньгам: коммерции, капитализму, глобализации, политике «интересов». Три тысячи убитых в стране, которая является воплощением всего этого зла, неизбежное следствие недостатка культуры.
Споры между верующим-коммунистом и гуманистически настроенным литератором в Давос-Дорфе накануне Первой мировой войны заканчиваются дуэлью. Дело было не только в основополагающих противоречиях — основополагающей является сама тема нескончаемого конфликта: что такое культура? Какой образ, какой идеал человеческого достоинства должен быть здесь соединительной тканью? Какие ценности, какие качества жизни, снабжающие кровью этот идеал, должны уважаться и поддерживаться? Это основополагающие вопросы, потому что ответы на них являются определяющими для нравственных мерок нашего поведения; для различия, которое мы делаем между добром и злом; для ответа на вопросы Сократа: что такое идеальное государство? и что такое правильный образ жизни?
Томас Манн в хронике того, что происходило в его отечестве, не без содрогания воспроизводит разговоры своих интеллектуальных сограждан, потому что культуру Запада снова оспаривали — и отвергли. Национал-социализм пришел к власти в Германии.
Чем же было 11 сентября? Атакой на нашу культуру пли следствием недостатка культуры? Это важный вопрос, так как ответ на него определит будущее нашего общества: в чем же состоит культурный идеал западного мира? Но одно пока что мы знаем точно. Когда противоречие между политикой и народом с одной стороны и культурной элитой с другой стороны — «стражами культуры», как их называет Сократ, — столь непреодолимо велико, тогда культурный идеал, каким бы он ни был, пребывает в глубоком кризисе.
Понятие «культура», или «цивилизация», в истории духовного развития Запада сравнительно молодое понятие. Лишь в во второй половине XVIII века вошло в употребление слово civilisation, и именно в значении, которое придавал ему французский мыслитель Кондорсе: общество, которому не нужно насилие для осуществления политических изменений. Никто не обладает абсолютной властью вследствие разделения властей, и политические, интеллектуальные, религиозные свободы, так же как и свобода искусства, гарантируются основным законом и соответствующими институциями, которые должны защищать демократию.
В трактате Observations concerning the distinction of ranks in society [Наблюдения касательно различий положения в обществе] (1771 г.) относительно малоизвестный шотландец Джон Миллар, вероятно, впервые использовал термин civilisation, определяя его как «this gentility of mores which is the natural consequence of abundance and security» [«смягчение нравов, как естественное следствие богатства и безопасности»]. Не может быть цивилизации без благосостояния и безопасности. Прорыв из замкнутой феодальной системы, появление буржуазии, развитие городов, торговли, денежного хозяйства и демократических свобод суть одновременно важнейшие стимулы культурного расцвета и развития форм культуры. Но хотя очевидно, что оба фактора — благосостояние и безопасность — необходимы, чтобы культура могла возникнуть и продолжать существовать, они вовсе не гарантируют действительного существования культуры. Благосостояние и безопасность — предварительные условия, они не самоценны, не они образуют самоё суть культуры. Если общество строится исключительно на безопасности, возникает полицейское государство, в котором отсутствует свобода, питающая культуру. А общество, возвышающее благосостояние и деньги до абсолютных ценностей так же мало обладает культурой и погибает от вырождения
Западное общество с точки зрения своего собственного идеала культуры находится в глубоком кризисе Тем кто привержен этому культурному идеалу, невозможно не критиковать это общество. Дело, однако, в том, что одна элементарная культурная норма все еще действует: для осуществления политических изменений обществу не нужно насилие. Профсоюзы, защитники окружающей среды, защитники прав человека и множество других общественно ангажированных групп могут свидетельствовать, что — хотя и все более мучительно медленно и не без бесконечных трудностей и затраты колоссальных усилий — возможно ненасильственно осуществлять глубоко идущие общественные преобразования. И эти возможности существуют, потому что имеется разделение властей и гарантируются демократические свободы и права человека. После мрачных эпизодов тоталитарного насилия — от которого именно Америка освободила Европу — это один из немногих уроков истории, который запечатлелся во всех клеточках нашего общества. Кто в западном обществе для достижения своих политических целей прибегает к насилию, тот больше не участвует ни в каком диалоге и порывает с культурой.
Дело также и в том, что террористическая акция И сентября 2001 года вовсе не была делом рук «обездоленных, бессильных, терроризируемых, несовершеннолетних». Совсем наоборот. Акция, стоившая полмиллиона долларов, была совершена людьми, получившими образование, принадлежавшими к среднему классу, с идеологией, соответствующей средневековым теократическим идеалам, подобных тем, которых домогались немецкие фашисты образца 1919 года. Картина мира у талибов секты, причастными к которой чувствуют себя террористы, тоталитарная, фашизоидная картина мира, на этот раз лежит в русле ислама. Стоит к ним прислушаться, сразу же распознаёшь голос иудео-католического коммуниста из Давос-Дорфа. Нетерпима никакая свобода: ни политическая, ни интеллектуальная, ни художественная, ни религиозная, ни сексуальная. Есть лишь абсолютное подчинен