Дэни остановилась возле дома свекрови, вышла из машины и, распрямив плечи, зашагала к двери. На этот раз она не стала ждать. Она спросила, где можно найти свекровь, и решительно направилась в ту комнату, на которую указала горничная.
— Элеонора.
Мать Брэнда оторвалась от вышивки, которая лежала у нее на коленях, и уставилась на Дэни, будто у нее вдруг выросли две головы.
— Я прошу прощения, но…
— Хорошо, что вы просите его. Дэйв сейчас один дома. Он очень расстроен из-за того, что Сьюзен Грейнджер наговорила ему сегодня. Она поделилась с ним своим мнением обо мне, заявила, что я ничтожный человек, а также выдала массу другой весьма обидной информации, половина из которой вранье.
— Что?
— Не кто иной, как Сьюзен Грейнджер, облила меня грязью, но мы-то с вами знаем, что вы — единственная, кто распространяет обо мне подобные сплетни. Вы постарались на славу, чтобы никто в этом городе не забыл, как вы сняли Брэнда с греховного крючка, на который его поймала дочка городской пьяницы. Вы также дали понять этим людям, как вам ненавистно то, что мы снова вместе.
Дэни старалась не повышать голос, но по той бледности, которая залила лицо Элеоноры, поняла, что ее речь вышла достаточно громкой.
Свекровь встала, подошла к окну и посмотрела в ту сторону, где находился дом Грейнджеров.
— Я уже несколько месяцев не разговаривала со Сьюзен Грейнджер, — проронила она.
— А вам это и не нужно было. Вы везде показывали свое отношение ко мне — в загородном клубе, в магазине да бог знает где еще. Я устала от всего этого, и Брэнд — тоже.
Элеонора повернулась и посмотрела на Дэни:
— Ты не должна так со мной разговаривать. И не имеешь права говорить за моего сына.
— Возможно, вы правы. Но по-моему, он и так достаточно ясно высказал вам свое мнение. Я знаю, он говорил вам, что хочет, чтобы не только вы относились ко мне и сыну с уважением, но и убедили всех своих знакомых поступать так же.
— Я не могу контролировать мысли и поступки людей. — Губы Элеоноры упрямо сжались, а сверкающие глаза смотрели сквозь Дэни, будто ее тут и не было.
Почему-то это надменное выражение разозлило Дэни больше, чем все слова.
— Вы преуменьшаете свои способности мадам, — саркастически процедила Дэни.
Она глубоко вздохнула.
— Все зашло слишком далеко. Это принесло боль моему сыну. Если это не прекратится, то это коснется и малыша, который еще не родился.
— Вы ведь не думаете, что я способна намеренно причинить боль Дэвиду или еще не родившемуся младенцу, чей грех состоит только в том, что он будет…
— Моим и Брэнда ребенком? — В этот момент самообладания Дэни хватило только на то, чтобы не закричать на Элеонору. — Это не грех, равно как и то, что никакой моей вины нет в том, что я родилась от своей матери. Я не могла выбирать, так же как и этот ребенок не сможет ничего поделать с тем, что его мать — я!
— Грехи отцов…
Дэни не выдержала бы, если бы Элеонора сейчас подняла вверх правую руку, призывая в свидетели Господа.
— Прекратите! Я знаю все о том, как жить с грехами своих родителей. Их грехи не стали моими, равно как и мои грехи не перейдут к моим детям.
— Ты — единственная в нашем городе, кто забеременел в шестнадцать лет. Этого никогда бы не произошло, если бы у тебя были приличные родители и хороший дом.
— Правда? Ваш сын тоже принял некоторое участие в моей беременности. Я уверена, вы не будете отрицать, что у него был и хороший дом, и заботливые родители, все преимущества, каких не было у меня.
Его мать смотрела на нее так, будто готова была убить ее на месте. Дэни посмотрела на часы и решила, что на этом можно и закончить их разговор. Ей нужно успеть на самолет. Она посмотрела Элеоноре в глаза:
— Я улетаю в Милуоки на пару дней. Я могу рассчитывать, что вы позаботитесь о Дэйве? Я не смогла дозвониться до Брэнда.
Свекровь кивнула и проводила Дэни до двери. На улице Дэни оглянулась — Элеонора стояла в дверном проеме и смотрела ей вслед. Она стояла так до тех пор, пока машина Дэни не скрылась из виду.
Когда Брэнд вернулся домой, он не увидел машины Дэни. Он позвал ее, но не получил ответа. Что-то случилось? Ребенок? Он проверил свой сотовый телефон, тот работал. Может быть, она оставила записку?
Он вошел в дом. Где же она, черт побери? С балкона спальни он увидел Дэйва. Брэнд, зная, что его сын должен готовиться к экзаменам, а не сидеть на берегу и пялиться на воду, заподозрил неладное. Он надел шорты и старую футболку и быстро вышел из дома.
— Где твоя мама? — Брэнд сел на скамейку рядом с сыном.
— Я не знаю. И не хочу знать.
Брэнд видел, что Дэйв плакал. Неуважительный ответ мальчика привел его в ярость.
— А я хочу знать! Если ты сказал или сделал что-то, что расстроило твою мать, клянусь, ты об этом пожалеешь! Пошли. Пошевеливайся, Дэйв.
— Она уехала около часа назад. Я слышал, как она заводила машину. — Дэйв уставился на отца. — Но меня это не волнует. И тебе тоже должно быть все равно. Она — ничтожество. Моя мать использовала меня, чтобы выйти за тебя замуж. Все так говорят. И она признала это.
Глава 27
— О чем, черт побери, ты говоришь? — Брэнд ошарашенно уставился на сына.
— Мама призналась, что вы оба знали, что я у вас буду, еще до того как ты женился на ней в первый раз. Так сказала миссис Грейнджер, но я не поверил ей, пока мама не подтвердила, что это правда. Приличные девочки не беременеют до свадьбы, — уверенно заключил Дэйв.
— Так ты поэтому злишься? Что мы не были «приличными», потому что зачали тебя еще до того, как предстали перед священником? — Брэнду хотелось удавить Сьюзен Грейнджер. Возможно, он так и сделает.
— Я не злюсь на тебя. Мальчики берут то, что они могут взять. А приличные девушки им не позволяют. А всякие легкомысленные девочки позволяют. Так говорит миссис Грейнджер.
— Эта Сьюзен Грейнджер — ужасная женщина, которая говорит сама не понимая что. Я никогда не ходил кругами, чтобы взять то, что мог получить от каждой девчонки, которая хотела преподнести мне это на блюдечке. И твоя мама спала со мной не ради того, чтобы забеременеть. Мы были молодыми и неопытными, черт побери! Мы любили друг друга. И мы спали вместе, и, как следствие, появился ты. Я бы все равно женился на ней, даже если бы ты еще не был зачат. — Брэнд вздохнул и заговорил более спокойно: — Твоя мать выросла в бедности, но она никогда не была ничтожеством! Я думаю, что ее мать и дед подходят под данное тобой определение, но твоя мать никогда не хотела жить, как они. Она упорно трудилась, начиная с того возраста, когда была ненамного старше тебя. Потом мы встретились и полюбили друг друга.
Острая боль пронзила сердце Брэнда. Он и Дэни были родственными душами, оба одинокие и обособленные от других детей в Карендоне. Он был единственным ребенком богатых родителей, а она — никому не нужной дочерью женщины, чей основной интерес сводился к очередной бутылке. Они были из разных миров, но оба рано познали одиночество.
Они забыли о нем, когда полюбили друг друга. Дэни, и только она, смогла научить его радоваться жизни. Она продолжает это делать и до сих пор.
Брэнд посмотрел на сына:
— Твоя бабушка, моя мать, прогнала твою маму, отправив ее одну в мир без денег и образования. Но Дэни выстояла. Она родила тебя, она любила тебя. Это было чертовски тяжело для нее — закончить школу и одновременно заботиться о тебе, но она сделала это. Получила хорошую работу. Она хорошо заботилась о тебе, пока ты не нашел меня. Как мне кажется, ты должен быть чертовски горд за свою мать и тебе должно быть стыдно за свои слова.
— Но миссис Грейнджер говорит, что мама вынудила тебя жениться на ней дважды. Первый раз из-за того, что я должен был появиться на свет, и второй раз — из-за того, что иначе она не разрешила бы тебе со мной общаться.
Плечи Дэйва опустились. Брэнд не знал, что ему делать: то ли успокоить его, то ли придушить. Второе привлекало его больше. Ему нужно было выплеснуть свой гнев, заставить страдать того, кто сделал больно человеку, которого он любил.
Любил? Да, он любил ее и не собирался снова ее терять.
— Пойдем домой. Я должен разыскать твою маму.
Брэнд с трудом сдержался, чтобы не схватить за шкирку и как следует не встряхнуть его. Вместо этого он встал, подождав, когда его сын пойдет по тропинке к дому, который казался ужасно пустым, когда там не было Дэни.
Брэнд приказал Дэйву сесть и поднял телефонную трубку. Второй звонок он сделал в телефонную службу заказа авиабилетов.
— Она летит в Милуоки. Я полечу на первом же рейсе, билет на который смогу достать. Я надеюсь, что смогу уговорить ее дать нам еще один шанс. — Брэнд, вне себя от ярости, встал и направился наверх. Обернувшись, он увидел, что Дэйв все еще сидит за столом. — Пошевеливайся! Возьми зубную щетку и чистые вещи. Ты поедешь к своей бабушке.
Брэнд побросал несколько рубашек в сумку и позвонил своей матери. Ему никто не ответил. Он злобно выругался.
Через несколько минут Дэйв уже съежился на сиденье машины Брэнда, как будто боялся, что отец может его ударить. Его опасения были не напрасны. Терпение Брэнда было на пределе, а его контроль над собой дал трещину.
— Твоя мама любит тебя, хотя после того, что ты ей наговорил, бог знает почему она это делает. О чем ты думал? По-твоему, глупая мама Майка Грейнджера — святая предсказательница и сплетни, которые она распускает, имеют под собой какую-то основу? Я не думал, что ты такой болван.
Брэнд замолчал, подогнал машину к дому своей матери и выключил зажигание.
— Выходи! — рявкнул он.
Дэйв споткнулся у двери, идя за Брэндом, его глаза были широко распахнуты. Он должен был испытать тот страх, какой испытывал сейчас его отец.
Брэнд услышал слабый возглас и оглянулся. Его мать вышла из «кадиллака» и быстрыми шажками семенила к нему.
— Брэндон, ты выглядишь ужасно! Скажи мне, что происходит?