Надо сказать, что такая карьера оказалась привлекательной для многих молодых и бедных дворян. Напрямую идти в коммерцию они не могли из-за отсутствия денежных средств; наниматься приказчиками к богатым купцам им мешала дворянская гордость. Из-за этого получалось что грамотный слой населения совершенно отсекался от производственной и коммерческой деятельности. А ведь только дворянство — грамотное, обладающее кругозором, владеющее иностранными языками — способно было качественно двинуть вперёд отечественную промышленность и торговлю.
А вот поступить на службу в компанию «Русский дом» для дворян было вполне нормальным и даже почётным делом. Общество солидное, принадлежит частично государству, частично — императорской фамилии; и выходит, что служить в нём также почётно как на гражданской, или может быть, даже в военной службе.
Ещё один источник доходов удалось обнаружить с совершенно неожиданной стороны. Занимаясь отработкой продажи товаров по каталогам и по образцам, я не мог не обратить внимание на почтовую их доставку.
Императорская почта уже тогда была очень крупным и серьёзным заведением, способным как приносить большие доходы, так и ввергать в гигантские убытки. Основой почтового хозяйства была совсем не рассылка писем и посылок: в ведении почты находились сотни почтовых станций и десятки тысяч лошадей, предназначенных для того, чтобы служить подменой на длинных, как перечень грехов английского империализма, российских дорогах. Стоили услуги почты очень дорого, поэтому перечень её пользователей был сильно ограничен. А ведь на просторах нашей страны потенциальный спрос на почтовые услуги — что на пересылку писем, что на перевозку пассажиров и грузов — был просто огромен!
Задумавшись об этом, я первым делом разослал всем более-менее толковым людям запрос с просьбой представить свои соображения, «как нам обустроить почтовое ведомство», особо указав ограничиться одной-единственной страницей текста. Все ответили в силу своей компетенции: Кулибин предложил наладить производство больших дилижансов по европейскому образцу, снабдив их оси недавно разработанными шариковыми подшипниками; Модерах — посоветовал снизить цены на услуги, чтобы почтой могли пользоваться люди среднего и небольшого достатка; Барклай-де-Толли советовал радикально улучшить дороги, чтобы упростить перевозки. От этого всего я добавил своё собственное знание об устройстве почты, и после пары совещаний начал радикальную реформу.
Во-первых, были введены почтовые марки, позволявшие ввести «предоплату» за почтовые услуги. Стоили они очень недорого — всего лишь 5 копеек за самое маленькое письмо «треугольником», 10 копеек за письмо на осьмушке бумаги в конверте. Также, были устроены почтовые ящики, что позволило сильно упростить сбор писем. Почту теперь отправляли с дилижансами, регулярно курсировавшими между всеми крупными городами империи.
Над конструкцией дилижансов пришлось покумекать отдельно. Они должны были быть лёгкими, но вместительными и относительно комфортабельными. Кузов дилижанса выклеивался из шпона на липовом каркасе и тщательно прокрашивался. Оси снабжались простейшими подшипниками и колодочным тормозом, защищавшим пассажиров, если лошади вдруг «понесут». Для повышения комфорта были устроены листовые рессоры, к которым добавляли подушки из пористой резины — даже на наших дорогах с такими рессорами можно было ездить сравнительно комфортно.Дилижанс вмещал шесть пассажиров и багаж, в котором перевозили также и корреспонденцию.
Запрягался дилижанс четвёркой лошадей, причем кони должны были быть весьма приличными. Решено было применять для этой цели битюгов; они вполне справлялись с дилижансом, а во время войны могли быть реквизированы для артиллерии.
Почтовые отделения получили индексы — специальные номера, облегчавшие транспортировку почты. Мешки с письмами теперь доставляли «вперевалку» попутными дилижансами — это сильно облегчало дело и серьезно удешевило услуги почтового ведомства.
Все эти меры резко улучшили финансовые показатели нашего почтового ведомства. И я начал задумываться о выходе на международные рынки. Почему бы не применить все эти инновации, например, в Германии или в Англии? Потребители там богаче, а значит, и прибыли будут ещё более весомыми. И вскоре тандем из компаний «Русский дом» и императорской почты, после акционирования получившей название «Общество Меркурий», стал готовится к выходу на европейские рынки.
Ещё я последовательно шёл по пути давно задуманный финансовой реформы. Серебряные деньги систематические изымались из оборота, медная монета менялась на латунную и не имела более соответствия между номиналом и весом. Русские деньги постепенно становились «фиатными».
Тут, однако же, возникла проблема. Дело в том, что совершенно необеспеченных денег тогдашнее общество принять не смогло бы: слишком свежи были воспоминания про страшное обесценение французского франка и шведского ригсталера. Поэтому моя идея заключалась в том, чтобы номинировать деньги по товарам, и обеспечивать их обмен на реальные товарные ценности, производимые в России: прежде всего это хлеб, уральское железо, пенька и лён.
И тут встал интересный вопрос: а как определить цену того же железа для нужд казённого размена на деньги? Нужно было назначить именно реальную, взвешенную стоимость рубля в русских товарах: ошибка в ту или другую сторону могла принести казне многомиллионные убытки. Вот например: казначейство объявляет, что готово отдать всем желающим за один бумажный рубль, скажем, три фунта железа. Если эта цена вдруг оказывается выше рыночной, рубль неминуемо упадёт до реальных рыночных значений; ну а в случае, когда объявленная цена окажется вдруг ниже текущей стоимости железа, огромное количество торговцев немедленно выстроится в очередь и будет, размахивая пачками банкнот, требовать от казны передать им это самое железо по заниженной цене. Понятное дело, и тот, и другой варианты крайне нежелательны!
И вот что получается: для того чтобы задуманная мной финансовая система функционировала нормально, мне нужно знать реальные цены на российские товары. А я не могу их добыть нигде, потому что в Петербурге до сих пор нет биржи!
Напомню: сие многострадальное здание по проекту архитектора Джакомо Кваренги начало строиться ещё при бабушке Екатерине. Однако прижимистая старушка, не желая тратиться в одиночку, решила привлечь к софинансированию купцов. Увы, но при возведении здания Кваренги добиться этого не удалось: взыскательных петербургских негоциантов сравнительно небольшое и скромное здание нисколько не вдохновило. Они просили внести в проект изменения, а гордый итальянец наотрез от этого отказался. Нашла коса на камень! Кваренги упёрся, а купцы, по-старинке совершавшие миллионные сделки в трактире, за самоваром чая, как будто бы и не особо печалились отсутствию в городе биржи.
И вот такой тянитолкай длился до тех пор, пока дурак Архаров не снёс за одну ночь этот недострой, «пытаясь предугадать желание императора». Ну, что же, может оно и к лучшему: зато теперь у меня есть возможность проявить себя на новом поприще и блеснуть тонким, изысканным вкусом, продемонстрировав своим подданным архитектурный провиденциализм уровня 21 века. Короче, я решил спроектировать такое здание, чтобы господа купцы, охренев от экзотичного, футуристичного вида будущего храма алчности, безо всяких возражений отстегнули бы нужные суммы: да и вообще, поразить отечественную и иностранную публику и украсить город.
Я долго раздумывал, что же мне на самом деле нравится, и каким дизайном можно увлечь наших сало-пеньковых королей. В строительстве я был не особо силён, но какие-то интересные постройки видел, пусть и на картинках. Дело оказалось не столь уж и простым! Здание церкви Святого Семейства в Барселоне пришлось отвергнуть (долгострой), Сиднейский театр — тоже (у нас пока нет бетона), Нью-Йоркский ВТЦ вызывал дурные ассоциации… и тут откуда-то из архетипических глубин моей памяти выплыл образ Хрустального Дворца.
Здание это, (а вернее — огромный павильон), построили в Лондоне ко Всемирной выставке 1850-го, если не ошибаюсь, года. Это было первое в мире строение из стекла и металла: в основном несущими элементами служили чугунные колонны, уже опробованные до этого в индустриальном строительстве. Выглядел он замечательно, и задал тренды в архитектуре на долгие годы вперёд. Несомненно, Хрустальный Дворец и сейчас служил бы символом Лондона вместо дурацкого колеса обозрения и гигантского стеклянного огурца, но увы — ребята Геринга разнесли его в хламину. Ничего святого; одно слово — нацисты!
Но почему бы мне не воспользоваться этим опытом и не выстроить нечто подобное? Технологии конца 18 века не так уж принципиально отличаются от того, что было в середине века 19-го. Конечно, климат у нас не лондонский, но это не значит, что такое здание невозможно. Просто надо будет срочным образом изобретать стеклопакет…
Приняв, наконец, решение, я поставил задачу Техническому центру, и дело завертелось. Научились запаивать стёкла свинцом, закачивая туда осушенный воздух; получили относительно тёплые рамы из клеёного дуба, наладили производство одинаковых оконных элементов, чугунных колонн, капителей и балок, из которых и составили основной корпус здания.
Проект Биржи мы рисовали с Кваренги совместно. Я своими корявыми ручками набрасывал простейший эскиз, а синьор Джакомо придавал им приличный вид. С позиции 21 века это здание, должно быть, показалось бы простеньким и банальным, но в начале 19 века оно считалось бы верхом строительных инноваций. Биржа была установлена на высокую платформу, что обезопасило здание от наводнений. Мощная, вполне классическая гранитная колоннада ограждала почти полностью стеклянное здание, дивным сапфиром сверкавшее в оправе грубого камня.
Купцы страшно заинтересовались таким проектом; даже самому замшелому торгашу с первого же взгляда было понятно, что это строение — нечто невероятное, невиданное и неслыханное. Разумеется, в нём были предусмотрены все коммуникации, — канализация, водопровод, паровое отопление, телеграф, лифты и даже первые образцы электрического освещения. Обойтись всё это великолепие обещало очень недёшево, — сметная стоимость составила 2,3 миллиона рублей, но казна должна была вложить лишь 600 тысяч — остальное оплачивали господа негоцианты. Для меня же важно было то, что строительство Петербургской Биржи обещало двинуть далеко вперёд как технологии строительства, так и индустрию строительных материалов: унифицированные рамы, стеклопакеты, металлический каркас, электроосвещение на дуговых лампах и многое другое. Единственное что не удалось внедрить, так это эскалатор — он пока ещё не был сконструирован.