Жорж Леопольд Кювье, однако же, с этим был совершенно не согласен.
— Совсем нет! Иной раз изменения происходят быстро и драматически. Я много лет уже занимаюсь палеонтологией, изучал вымершие виды, и не нашёл никаких переходных форма. Нет, один вид сменяет другой резко, а не постепенно! Происходит катастрофа, извержение вулкана, падение кометы, потоп или нечто подобное, и все живое просто исчезает. Все ранее сложившиеся виды погибают, а на их место встают новые. И вот я вижу новый геологический пласт с совершенно новыми видами животных или даже растений! Катастрофа несёт миру обновление — после неё новый вид покоряет землю!
Но Лепёхин решительно не желал уступать оппоненту:
— Вы конечно правильно делаете, что ссылаетесь на окаменелости в качестве доказательств своей теории. Да, окаменелости прекрасно демонстрируют эволюцию всего живого, поскольку между разными слоями лежат иной раз всего лишь десятки дюймов породы, но при этом — миллионы лет. Можно принять и теорию катастроф — их немало было на земле, и исследование отложений ракушечника и известняка прекрасно это демонстрирует. Но ваша теория совершенно не объясняет, а откуда после катастрофы появляются новые виды? Бог вновь совершает акт творения? Наверное, нет — по крайней мере, в Библии такого не найдёшь. Нет, новые виды в это время появляются примерно так, как рассуждает мосье Ламарк — постепенно!
— Отчего же «примерно»? — ехидно спросил Кювье.
— Потому что «стремление к совершенству» не присуще природным организмам. Нет, движущей силой тут выступает конкуренция видов. Бывает, что происходит мутация — не обязательно незначительная, возможно и достаточно серьёзная. И новый вид, возникший таким образом, вытесняет тот вид, что породил его. Если же мутация оказалась неудачной — животное умирает без потомства. Вообще Земля — это гигантское кладбище неудачных проектов…
Наконец, подводя итог спорам, Иван Иванович сообщил:
— Мы готовим кругосветную экспедицию с научными целями. Одна из возлагаемых задач — собрать как можно более доказательств и доводов в пользу теории эволюционного развития видов. Корабль посетить острова Ява и Борнео, Галапагосские острова, Бразилию, Малайю, Батавию, остров Мадагаскар. Часть материала собрана ещё во время наших поездок по территории Российской державы двадцать лет назад, теперь нам надо дополнить те наблюдения общемировыми. Вы можете принять в ней участие, дабы самостоятельно убедиться в правоте эволюционного учения!
Глава 13
Близился год с начала осады Гибралтара. Испанцы продолжали обстрелы, но на общий штурм они не решались. Сильные зимние шторма потопили две из шести испанских бронированных батарей, но остальные продолжали нести службу, постоянно обстреливая гавань и город. Гарнизон испытывал страшные лишения; кольцо осады сжималось всё теснее. Припасы почти закончились, и было введено нормирование продуктов: на день солдату выдавали фунт сухарей и кружку грога. Однако зимой ситуация со снабжением несколько улучшилась. Зимние дожди вновь наполнили пересохшие было водяные цистерны, а испанские канонерки в штормовую зимнюю пору не решались высовывать нос из Альхесироса; и бесстрашные английские шхуны и бриги, пользуясь зимними туманами, то и дело проходили в гавань Гибралтара, привозя осаждённому гарнизону бесценное снаряжение и продовольствие и увозя гражданских и раненых.
Испанцы увлечённо обстреливали разгружающиеся суда, а заодно и пакгаузы на берегу, уничтожая и только что привезённое в Гибралтар продовольствие, и старые запасы негоциантов, застрявшие в осаждённой гавани. Каждый день на складах полыхали пожары: пылали запасы кайенского перца, от дыма которых пожарным казалось, что они вдыхают чистый огонь; бочки с ромом взрывались, как пудовые бомбы; запасы индиго горели ослепительно-синим пламенем; а от горящего чая поднимался тошнотворно-сладкий бурый дым.
Пожары и недостаток снабжения привели зимою к сильному дефициту топлива. Страшный недостаток дров заставлял население выискивать и пускать в камины и печи все остатки дерева. Несколько застрявших в Гибралтаре торговых кораблей были буквально разобраны злоумышленниками на дрова. По каждому такому случаю капитаны, разумеется, приходили жаловаться губернатору; но О’Хара вынужден был смотреть сквозь пальцы на такие инциденты. Никому не хотелось замёрзнуть в ледяном каменном доме, вдруг оказавшись посреди зимы совершенно без дров!
Холодная погода повлекла за собою многочисленные болезни. Солдаты, привыкшие к жаркому климату Вест-Индии и не имевшие тёплой одежды, плохо переносили европейскую зиму. Единственный госпиталь Гибралтара совершенно не справлялся, и раненые находились в ужасном положении.
Был ранний, ветреный, как это часто бывает на Гибралтаре весною, холодный, но солнечный день. Адъютант Торнтон, из-за ранения осколком камня несколько дней уже ходивший с перевязанной щекой, будто у него болел зуб, без стука ворвался в столовую.
— Губернатор О’Хара! Сэр Чарльз! Тревожные вести!
— Что случилось? — поспешно срывая салфетку и привставая с места, спросил бессменный руководитель осаждённого Гибралтара.
— Прибыл майор Хэмилтон — волнуясь, произнёс Торнтон. — Он имеет к вам срочное сообщение. Очень тревожные новости, сэр!
Роберт Хэмилтон был майором гарнизона, в числе прочего отвечавшим за внутреннюю безопасность.
— Сэр Чарльз! Получены тревожные вести из даунтауна!
О’Хара в ужасе бросился к окнам. Битва с испанцами идёт по всему периметру, и офицеры давно уже привыкли к грохоту взрывов, свисту ядер и постоянному перенапряжению всех сил. Но что вообще может произойти в городе? Там же одни гражданские!
— Что случилось? Пожар? Эпидемия? — судорожно оглядывая окрестные склоны своих небольших, но очень гористых владений, произнёс губернатор.
— Много хуже, сэр! По донесениям наших агентов, в городе возник заговор!
О’Хара почувствовал, как тяжёлый, тёмный страх проникает в его душу, точь-в-точь как холодная вода неумолимо заливает трюмы вылетевшего на скалы судна. Заговор — это то, чего всегда боялся его предшественник, великий Джордж Эллиот; то, отчего сам О’Хара просыпался среди ночи в холодном поту, до смерти пугая при этом очередную любовницу. Подавляющее большинство жителей Гибралтара — бывшие испанцы. Они носят испанские имена, посещают католические церкви, и мечтают вернуться под власть Мадрида.
«И лизать зад мерзавцу Годою — с горечью подумал О’Хара. — И как люди могут быть столь безрассудны? Надо быть полным estúpido, чтобы предпочесть просвещенное и умеренное правление английской короны идиократии Эскориала! Впрочем, где разум, а где — католики!».
— Так, Боб. Давайте по порядку. Что конкретно вам стало известно?
— Вы знаете, что у нас есть осведомители почти во всех тавернах, борделях и кабаках. Уже несколько недель они фиксируют среди испанцев разговоры о скором падении крепости. Не так давно в баре «Белая корова» на Бастионной дороге повздорили испанец, сын содержателя бакалейной лавки, и энсин Виллероби из Шропширского полка. Испашка брызгал слюной, хватался за наваху и орал, что скоро они перережут на Скале всех «гуири»*. Молодца взяли и побеседовали с ним по душам. Он поначалу отказывался говорить, но когда его напоили, как лошадь, проболтался, что состоит в тайном обществе, поставившим себе целью завладеть ночью Северным укреплением, переодевшись в английские мундиры и перерезав всех часовых, и затем пропустить туда испанские войска!
— Боже всемогущий!
Губернатор немедленно собрал военный совет. Прибыли командиры полков бастионов и батарей, кэптены стоящих в бухте кораблей. Пока собирался Совет, выяснились новые подробности: испанцы заготовили несколько десятков английских мундиров, покупая их у пьяниц в кабаках, у санитаров в госпитале, или заказывая у портных, а также устроили на Бастион-роуд несколько тайников с оружием. Всё это выглядело чертовски скверно…
— Что с этим делать, джентльмены? Боюсь, что мы балансируем на краю вулкана: мятежники уже могут догадываться, что заговор раскрыт, и устроят своё выступление в одну из ближайших ночей!
— Удвойте караулы и поставьте дополнительных офицеров для их проверки! Жгите костры на бастионах, чтобы иметь хоть какой-то обзор!
— У нас мало топлива, сэр!
— Ну значит факелы, а не костры… Но освещение должно быть, иначе нас возьмут тепленькими и поднимут на ножи!
— при всём уважении, сэр, — начал Роберт Хемилтон — но в таком режиме войска долго не выдержат. Можем повысить бдительность на несколько дней, ну, может быть, недель; а потом люди устанут и начнут засыпать прямо в караулах!
Сэр Чарльз задумчиво потёр напудренный бритый подбородок.
— Вы правы, Боб. Вы чертовски правы! — Губернатор с грохотом поставил кружку с портером на стол, будто бы подчёркивая своё полное согласие со словами майора. — Поэтому, хотя, видит Бог, я и не хотел применять столь сильные средства, но вынужден пойти на радикальные меры! Наверное, меня на веки вечные заклеймят позором, но другого выхода я не вижу. Господа полковники, для ваших людей есть дело!
Было тихое раннее утро. Первые розовые лучи солнца едва коснулись песка косы, соединявшей полуостров Гибралтар с Иберийским полуостровом, скользнув по ретрашментам и люнетам, устроенным испанскими войсками, как наблюдавшие за английскими позициями солдаты заметили необычное и массовое движение на противоположной стороне. Тотчас же забили барабаны, заверещали дудки капралов:
— Тревога! Англичане выступают!
Гренадёры полка «Неаполь», с испанской стороны занимавшие позиции на перешейке рядом с осадными батареями, сначала действительно решили, что англичане пошли на них в атаку, и встали в ружьё. Но затем все увидели белые флаги, сюртуки, зонтики, плащи и платья людей, сгибающихся под узлами со своим скарбом. Это были гражданские, изгоняемые с Гибралтара.
Понимая опасность своего положения, «старый петух со Скалы» О’Хара действовал решительно: ночью, при свете факелов, несколько батальонов Шропширского и Хайлендерского полков блокировали узкие длинные улицы города и прошлись по домам, давая жителям лишь четверть часа на сборы. Не успевших в срок безжалостно выкидывали наружу, прикладами выламывая двери, так что к началу дня всё неангли