Вскочив обратно на лошадь Бонапарт произнес:
— в любом случае не стоит терять время! Мы пошлём двух адъютантов. Вы, Аркадий, поедете в Ружаны, а капитан Мещеряков пусть едет направлении на Слоним. Возьмите с собой ещё пару человек из моего штаба и несколько кавалеристов. Ваша задача заключается в том, чтобы отыскать армию Костюшко, уведомить его, что мы находимся примерно в 40 верстах, что ему следует отступать на северо-восток, в то время как мы будем двигаться на юго-запад. К концу следующего дня мы сможем выйти противнику во фланг и тыл и сокрушить его. Его задача продержаться до конца следующего дня и не дать себя разбить. Объясните ему, что для принца Гогенлоэ мы станем молотом, а его войска — наковальней! Отправляйтесь немедленно — время не ждёт.
— Слушаюсь, генерал! — отвечал поручик Суворов и, приложив два пальца к козырьку кивера, отправился в штаб собирать рекогносцировочную команду.
Генерал Бонапарт проводил его хмурым взглядом.
— Чувствую, что мы не успеем… Слишком далеко! Он найдёт поляков только под утро, когда отступать будет уже поздно.
— И что же прикажете делать? — спросил Карл Фёдорович.
Николай Карлович несколько мгновений молчал, обдумывая сложившееся положение. Оба генерала прекрасно понимали, что завтрашний день грозит армии Костюшко поражением, возможно — полным разгромом. В этом случае Вторая армия окажется лицом к лицу с превосходящими силами противника, а поляки непременно запишут этот день в копилку своих национальных обид, вообразив, что русские сознательно подставили их под прусский удар.
— Пожалуй выход только один, — наконец произнес Бонапарт. — Мы должны перебросить им в помощь все свои подвижные соединения!
Карл Фёдорович понимающе кивнул. Такой вариант развития событий отрабатывался на «командно-штабных играх» в Таврическом дворце. Если одна армия не успевает подать другой помощь своими пехотными соединениями, то она выделяет подвижный резерв. Вперёд уходит вся кавалерия и драгуны; с обозных повозок снимаются все грузы в них садятся солдаты самых лучших полков и отправляются следом. Такая операция позволит русским войскам явиться на поле боя не к концу дня, а примерно после обеда. Правда, лошади кавалерии будут утомлены, а обозные повозки смогут перебросить не более 4-х полков, но они, появившееся в решающий момент на поле боя, могут если не переломить, то хотя бы спасти ситуацию.
Вернувшись в штаб, Бонапарт провёл короткое совещание, решая, какие полки будут выделены в подвижный авангард и кто его возглавит. К счастью, русская армия располагала мощным кавалерийским крылом — двенадцать полков и семь отдельных дивизионов; также имелось целых три дивизиона конной артиллерии — всего 54 четверть-и-полупудовых единорога.
Довольно долго решали, какие полки будут погружены в телеги. Лесистая местность предполагала использование егерей, но для контратак по наступающим прусакам больше пригодились бы гренадёры. В итоге выделили два егерских (11-и и 20-й,), а также Костромской линейный и Гродненский гренадёрский полк. Разгрузив телеги, посадили солдат, и в 3 часа ночи они уехали во тьму.
Командование этим отрядом генерал Бонапарт доверил молодому военачальнику графу Остерману-Толстому. Несмотря на юный возраст, он уже успел отличиться во многих компаниях, включая и участие в достославном штурме Измаила. Тогда он участвовал в совершенно невозможном предприятии; теперь же ему предстояло его возглавить.
* — sac merde! * — собачье дерьмо
Глава 17
Жаркое лето 1799 года, накрывшее Иберийский полуостров, совершенно иссушило землю и полностью опорожнило водоналивные цистерны Гибралтара. На дне их осталась жидкая грязь, которую теперь тщательно фильтровали и пили, неизбежно заболевая после этого понятными болезнями.
Гибралтар жаждал дождя. Гибралтар ждал дождя! Но дождь всё не шёл… И знойным августовским утром губернатор Скалы Чарльз О’Хара был вынужден устроить совещание, поставив на суд Военного совета один вопрос — что им делать дальше.
— Джентльмены, как вы знаете, воды уже практически нет. Её возили нам кораблями; но теперь, когда у испанцев появились новые батареи, рассчитывать на эти поставки больше не приходится. Наши суда топят прямо на рейде ещё до того, как их успевают разгрузить! Если с ближайшие 2 дня не пройдёт дождь, мне придётся объявить о капитуляции! Засим более не задерживаю вас, джентльмены!
Унылые офицеры покинули собрание, лишь адъютант Торнтон остался, любезно решив проследить за убиравшей кларет прислугой. Последнее время из-за отсутствия воды в резиденции умножились случаи кражи вина.
«Капитуляция Гибралтара»…. Произнося в уме эти слова, О’Хара прекрасно понимал, что капитуляция будет означать конец его карьеры. Когда-то, почти 20 лет назад, он вынужден был сдаться перед франко-американскими войсками во время несчастной для британцев осады Йорктауна. Вообще, войсками под Йорктауном командовал сэр Чарльз Корнуоллис; но прямо перед капитуляцией главнокомандующий очень удачно заболел, и тут же перепоручил эту «чрезвычайно приятную» обязанность генералу О’Хара.
«Вторая капитуляция? Ещё раз сдать важнейшее для Британии территории, подписав позорные бумаги! Для меня это конец! Определённо, это конец!» — думал О’Хара. Он прекрасно помнил, как всё это случилось в предыдущий раз. Командующий дал ему инструкцию сдаваться французам, но никак не колонистам; Но французы отказались принять капитуляцию, и Чарльзу О’Хара пришлось сдать свою шпагу мятежнику Вашингтону. Это было страшный позор; нет, в лицо ему никто ничего не сказал, а вот за спиной…
От раздумий его оторвал крик адъютанта. Капитан Торнтон энергично размахивал руками, показывая губернатору в открытое окно резиденции.
— Посмотрите туда, сэр!
Сэр Чарльз обернулся и, не веря глазам, остолбенел.
Чёрные тучи на западе, грозно подсвеченные заходящим солнцем, то и дело прорезаемые вспышками молний, неспешно приближались к полуострову. Гроза! Чёрт побери, это была гроза…
О’Хара никогда не было сильно религиозен, но сейчас он буквально сполз из кресла на колени и начал молиться:
'Боже всемогущий! Принеси нам дождь! Пусть ветер принесёт эти чёртовы тучи к нам! Не дай нам всем помереть от жажды!
В Гибралтаре шёл ливень. Струи дождя, раскаты грома, резкие, сбивающие с ног порывы ветра, бросавшие в лица целые пригоршни воды, — всё, что обычно заставляет людей прятаться под крыши, теперь вызывали лишь шутки и счастливый смех.
Но особенно усердно офицеры и солдаты упражнялись в остроумии по поводу не вовремя затеянного испанцами обстрела. Их бомбы взмывали к небу и разрывались где-то высоко в небесах над землёй, будто бы «доны» по примеру древнего царя Ксеркса, приказавшего высечь море, решили расстрелять эту тучу принёсшую англичанам долгожданную влагу!
— Вот идиоты! Что они пытаются этим достичь?
— Может у них просто сбился прицел?
— У всех сразу? Ты посмотри — все бомбы взрываются, даже не коснувшись земли?
— Может они пытаются поразить нас сверху осколками? Они же уже обстреливали нас такими снарядами!
— Д я уже не знаю что подумать! Но если мы говорим об испанцах они готовы на любую глупость! Не удивлюсь, если завтра они выложат в горах гигантскую икону Девы Марии в надежде, что она поможет им овладеть Гибралтаром!
Дождь шёл весь день и половину ночи, заботливо наполняя цистерны Гибралтара водой, а сердца защитников Скалы — надеждой. А утром случилось ещё одно неординарное событие: Гибралтар посетил глава иностранного представительства! В море заметили парус под белым флагом. Вскоре судно с парламентёрами, не обстреливаемое ни англичанами, ни испанцами, бросило якорь прямо под грозными жёрлами орудий несокрушимого Королевского Бастиона. Со шхуны под белым флагом сошёл молодой господин, представившийся адъютантом Михаила Илларионовича Кутузова, генерал-аншефа, русского посланника при мадридском дворе, и попросивший для него аудиенцию губернатора.
Посовещавшись, офицеры послали за О’Хара. Как только русским стало известно, что тот скоро прибудет, со шхуны перекинули сходни, и на берег сошёл немолодой грузный господин с изуродованным шрамами лицом. Один глаз у него явно не действовал, но зато второй очень живо и как-то… нехорошо, что ли, пробежался по всем портовым укреплениям города.
— Мистер Кутузов?
Пожилой господин обернулся. Оказалось, это прибыл адъютант губернатора, дабы выяснить, что за незваные гости отшвартовались так близко от грозных орудий Королевского бастиона.
— Да, господа. Это я. Извольте проводить меня к губернатору О’Хара!
— Губернатор очень сильно занят! — холодно отвечал капитан Торнтон, высокомерно посматривая на этого русского хлыща, несущего в своей внешности все знаки роскошной жизни, недоступной осаждённым.
«Небось, уговаривать сдаться приехал. Нет уж! Воды у нас теперь вдоволь, а пороха на десять лет хватит» — мрачно подумал юноша.
Мистер Кутузофф мягко улыбнулся.
— Передайте губернатору, что речь идёт о жизни и смерти, причём дорога каждая минута. Я здесь для того чтобы предотвратить множество смертей, в том числе и вашу, сэр!
Капитан отдал честь и отправил одного из молодых энсинов доложить губернатору.
Прошло всего лишь четверть часа, и губернатор О’Хара любезно спустился к набережной и в сопровождении небольшой свиты
— Я решил облегчить вам и избавить вас от обязанности, который все мы здесь платим тяжкую дань — от бесконечной ходьбы по гибралтарским лестницам! — объяснил он своё появление на побережье.
На самом деле О’Хара очень не хотел пускать гостя вглубь своей территории, дабы хитрый русский не высмотрел что-то такое чего ему видеть не полагается. А в том, что русский хитёр, и обладает глазомером опытного военного, сомневаться не приходилось. Шрамы на лице, рытвина на виске от пулевого ранения обличали в нём бывалого солдата; а лукавый взгляд прищуренного глаза, придававшей гостю некий кабаний облик, не оставлял сомнений, что за этим высоким, покрытым седеющими волосами лбом скрываетс