ливого подрядчика!
— Нема, как могила, сударь! — тут же клятвенно заверила его Мари, сделав руками жест, как будто зашивает себе рот.
— Ну, наконец-то. Итак, в Париже, Лондоне и Вене будут открыты гигантские многоэтажные магазины с огромными стеклянными витринами. И в этих витринах нам надобно установить манекены…
— Что вы сказали? «Манекены?» Что это? — тотчас забыв про обещание, возбуждённо спросила женщина. Она уже догадалась, что «манекен» — это какая-то скульптурная фигура, но никогда не слышала ранее этого термина… а она небезосновательно полагала, что знает про своё любимое дело решительно всё!
— Сударыня, не удивляйтесь, если это слово вам незнакомо. Я и сам не слышал про подобное, пока император не растолковал мне, что под «манекеном» надобно понимать деревянного болвана сподвижными членами, которого можно нарядить в любую одежду и выставить на обозрение публики в витрине магазина! — терпеливо объяснил граф.
— Вот как? А разве так где-нибудь делают? — поразилась Мари. Она слышала, что иногда богатые заказчики одежды, не желая тратить много времени на примерки у портного, заказывают скульптору точную свою фигуру и отдают её мастеру, дабы он терзал иголками не живого клиента, а куклу из дерева или папье-маше; но чтобы их выставляли в витринах — такого точно никогда не было!
— Теперь — да, делают! — картинно развёл руками месье Аркади. — Раз император сказал — значит так всё и будет! И вот тут-то и возникает вопрос — кто, как не вы, сможет сделать эти скульптуры точными, красивыми, прочными, удобными для переодевания? Я навёл справки — и всё указывает на вас, мадам!
— Вас не обманули! — потупилась — Мари. Я действительно имею опыт в изготовлении анатомически верных человеческих моделей. Конечно, придётся постараться соблюсти все ваши требования, что будет непросто; но, уверяю, месье — это вполне мне по силам!
— Ну, вот и славно! — отвечал Морков, грузно поднимаясь из вольтеровского кресла. — Завтра жду от вас подробных соображений на сей предмет, а с меня — задаток и контракт! Теперь же вы можете ступать домой; моя карета подвезёт вас!
Мари возвратилась в свою мастерскую, буквально трепеща от восторга. Даже беременность ее и связанные с нею трудности как будто забылись! Как же это прекрасно — держать свою судьбу в собственных руках! Не без превосходства поглядывала она в окно кареты на обычных парижанок, снующих по узким улицам города в своей обычной мирской суете…
«Вы, несчастные создания, вечно будете обречены оставаться на содержании своих мужей, потакать их прихотям и не сметь изменить судьбу. А я — я могу зарабатывать деньги своим искусством, и этого у меня никто не отнимет! Благодаря ему я избежала гильотины, выжила в голодные годы Термидора, а теперь вот участвую в новом увлекательном деле, где один из пайщиков — сам русский император Александр!»
Разговор этот не остался без продолжения. Мари действительно смогла придумать состав из пресс-папье, пропитанного воском, дающего достоверное изображение лица и кожи и в то же время не такого хрупкого, как простой воск. Руки и ноги «манекенов» она выполнила с применением шарниров, позволявших без труда облачать их в костюмы, платья и фраки. Волосы для манекенов пришлось покупать у парикмахеров; впрочем, вскоре Мари придумала делать их лысыми, каждый раз одевая подходящие парики. И дама, впоследствии получившая известность как «мадам Тюссо», с жаром погрузилась в это новое, неслыханное ранее дело. Под её руководством мастерская мадам в самый короткий выполнила десятки болванов, обладавших вполне привлекательными лицами; иные посетители парижского магазина «Русский дом» всерьез даже уверяли, что в витрине стоят живые люди!
А вот месье Тюссо, любителя выпить и спустить заработанные супругою франки в карты, ждали очень печальные изменения семейного положения. Выполнив контракт, супруга его внезапно уехала в Лондон, а оттуда — в Россию, где, получив русское подданство, тотчас же с ним развелась.
* «барашек» — жаргонное название лезвия гильотины характерной косой формы.
Глава 8
Здесь, в Кёнигсберге, меня догнало письмо грузинского царя Георгия XII. Он в очередной раз просил избавить его от тяжкой ноши государственного правления, приняв Картли-Кахетию в состав Российской империи:
'Великий государь, Император Российский! Я немощен и слаб, и многие невзгоды сокрушили мой дух и тело. Примите мое царство и мое владение как жертву чистосердечную и праведную и предложите его не только под покровительство высочайшего русского императорского престола, но и предоставьте вполне их власти и попечению, чтобы с этих пор моё царство, Картли-Кахетия, считалось принадлежащим державе Российской!
Это была уже не первая просьба такого рода. Вообще предыстория вопроса была уже крайне длинная и богатая на события.
Как известно, ещё в конце 1782 года картли-кахетинский царь Ираклий II обратился к российской императрице Екатерине принять его царство под покровительство Российской империи. Петербург дал согласие. Соответствующие переговоры провёл генерал Павел Потёмкин (родственник знаменитого фаворита императрицы). Уполномоченными с грузинской стороны были князья Иванэ Багратион-Мухранский и Гарсеван Чавчавадзе.
24 июля (4 августа) 1783 года в кавказской крепости Георгиевск был подписан договор о покровительстве и верховной власти Российской империи с объединённым Картли-Кахетинским царством (Восточная Грузия). Грузинский царь признавал покровительство Петербурга и отказывался от самостоятельной внешней политики, её он должен был согласовывать с русским правительством. Ираклий отказывался от вассальной зависимости со стороны других государств и обязался признавать только власть русских государей.
Россия обещала защитить Грузию от внешних врагов. Для защиты страны выделялось два батальона, их в случае необходимости могли усилить. Грузины получали общие с русскими права в области торговли, свободе перемещения и поселения в России. Соглашение уравнивало в правах русских и грузинских дворян, духовенство и купечество.
Для облегчения сообщения с Закавказьем Россия приступила к строительству дороги через Дарьяльское ущелье, а для ее охраны основала ряд опорных укрепленных пунктов, главным из которых должен был стать Владикавказ. В соответствии с договором в Грузию прибыли два егерских батальона с четырьмя орудиями под командованием полковника Степана Бурнашова. Еще два батальона были оставлены на «кавказской линии» (границе). Население Грузии с восторгом встретило появление русских солдат. Вскоре в Тбилиси были доставлены из Петербурга ратификационные грамоты и символы власти, после чего Ираклий в присутствии знати и духовенства присягнул императрице. Далее, по грузинской традиции, состоялся молебен и началось многодневное застолье.
Появление русских в Закавказье, естественно, вызвало бурную реакцию турок. Начинать большую войну Порта была не готова, но приложила максимум усилий, чтобы под лозунгом «священной войны против неверных» поднять окрестные мусульманские народы — черкесов и лезгин. Набеги горцев следовали один за другим, пешие русские батальоны и грузинские ополченцы с трудом успевали за неуловимыми джигитами. Приехавший в Тбилиси Павел Потемкин, дальний родственник Светлейшего князя, был так потрясен сложившейся ситуацией, что даже оставил в помощь экспедиционному отряду эскадрон драгун и сотню казаков из своего личного конвоя. Сводный отряд, который возглавил генерал Александр Самойлов (кстати, племянник светлейшего), метался по стране, но в лучшем случае успевал наказать убегающих грабителей, но не предотвратить набеги. Снова начались конфликты с Ираклием по поводу тактики и взаимодействия русских и грузинских сил. Ситуация усугубилась, когда в дело вступил аварский хан, располагавший почти 20-тысячной армией, — хотя русские и грузины не потерпели ни одного серьезного поражения, страна была разорена, а многие города и деревни лежали в развалинах.
Как только царь Ираклий ослабил хватку, подняли голову местные сепаратисты. Отчасти — по собственной инициативе, чаще — по наущению персов и турок. Грузия разделилась на группы влияния — часть родовых кланов считала необходимым соблюдать верность взятым перед императрицей обязательствам, другие считали помощь России недостаточной и видели спасение в возобновлении союза с Персией или Турцией. Ситуация накалилась до предела. Ираклий буквально засыпал Санкт-Петербург просьбами о помощи, умоляя, уговаривая, даже угрожая. Результата не было — Екатерина наотрез отказывалась усиливать экспедиционный корпус. Параллельно Ираклий пытался напрямую договориться с соседями, прежде всего с Сулейман-пашой Ахалцикским, о прекращении набегов. По некоторым сведениям, тайные посланники царя вели переговоры при дворах султана и персидского шаха. Эта информация (правдива она была или нет — неизвестно и по сей день) дошла до Санкт-Петербурга и была воспринята как нарушение грузинами взятых на себя обязательств, после чего Россия сочла себя также от них свободной: поэтому в 1787 году, после начала войны с Турцией, Россия вывела войска из Грузии. Обе стороны приоритетом считали выгоду своего государства (Ираклий мечтал силой русских штыков вернуть захваченные османами грузинские земли), надеясь достичь ее за счет партнера, на уступки же идти никто не собирался. Во всяком случае, пока переговоры шли в спокойных мирных условиях. Лавируя между персами, османами и русскими, а также для того, чтобы обезопасить себя от непрекращающихся грабительских набегов турок и союзных им горцев, Картли-Кахетия на какое-то время даже возобновила союз с Портой, но полный триумф России на Черном море существенно изменил ситуацию. И десять лет спустя Ираклий вынужден был снова вступить в переговоры с империей. Победа России над Турцией в войне 1787–1791 гг. улучшила положение Грузии. По Ясскому миру Порта отказывалась от претензий на Грузию и обязалась не предпринимать враждебных действий против грузин.