В галерее мы провели почти целый день. От картин перешли к фарфору, от фарфора — к гравюрам, среди которых имелось множество прекрасных творений Дюрера. Затем испуганный смотритель провёл нас в так называемую зеленую кладовую (das Grune Gewolbe), или собрание драгоценных камней, про которую в один голос говорят, что ей в целом свете едва ли есть нечто подобное; даже я, много чего уже повидавший, был впечатлён! Раньше, чтобы взглянуть на этот блестящий кабинет саксонского курфюрста и после рассказывать всем, какие редкости ты видел, надобно было заплатить голландский червонец — флорин. Мне сразу невольно вспомнился алмазный кабинет бабушки Екатерины, что и в каком недоумении она бы оказалась, предложи ей кто-нибудь зарабатывать таким образом.
Вечером мы побывали в саду, который называется Цвингер Гарден, и который хотя невелик, однако ухожен и приятен, как и вообще всё в Саксонии. В Дрездене шла своя обычная жизнь и почти не видно следов нашей оккупации, лишь на заставах столи русские солдаты, а на площади перед дворцом Цвингер играл военный оркестр.
Заночевали мы в доме коменданта Дрездена, полковника Тучкова. Всё семейство его было страшно взволновано столь высокородным гостем. Нас встретила женщина лет в сорок, почтенного вида, и молодая девушка лет в двадцать, не прекрасная, но миловидная и нежная. «Вот все мое семейство!» — представилих полковник, и я поцеловал руку у той и другой. Обед был самый умеренный, однако ж и не голодный. Хозяин и хозяйка довольно непринуждённо расспрашивали меня о моём путешествии и впечатлениях от Германии, и вопросы их были так умны, что ответы не приводили меня в затруднение. Полковник оказался любителем и знатоком литературы, и, услышав про мою встречу с Шиллером и Гёте, за бутылкою старого рейнского вина, которую принесла нам сама хозяйка, говорил с великим жаром о творениях этих немецких поэтов. Ну что же, если сами немцы любят своих литераторов хотя бы вполовину так же, как уважают их русские образованные люди, моя пропаганда, изрекаемая сейчас их устами, должна имеет несомненный успех!
На следующий день посетили мы Дрезденскую библиотеку. Это третья наиболее достойная примечания вещь в Дрездене после картинной галереи и «зеленой кладовой», так что всякий путешественник, имеющий некоторыепретензии на ученость, считает долгом видеть ее. В нашем случае, осмотр состоял в том, что бы бросить взгляд на огромные ряды переплетенных книг и произнести: «Какая огромная библиотека!» Между греческими манускриптами показывают весьма древний список одной Эврипидовой трагедии, проданный в библиотеку бывшим московским профессором Маттеем; за сей манускрипт, вместе с некоторыми другими, взял он с курфюрста около 1500 талеров.
— Интересно, где этот тип взял такую ценную рукопись… — процедил я себе сквозь зубы, и мысли мои унеслись в родные края, где слишком часто совершенно недостойные люди удостаиваются самого почётного обхождения на одном том лишь основании, что они иноземцы.
По итогам всех посещений я дал санкцию генералу Бонапарту на вывоз всех местных культурных ценностей. Конечно, мы забираем их не на совсем, а лишь в виде залога за выплату контрибуции. Но что-то мне подсказывает, что рассчитаться с нами саксонцам будет чрезвычайно затруднительно.
Здесь, в Дрездене, я провел еще несколько дней, дожидаясь новостей от Антона Антоновича Скалона. Однако, первыми пришли вести из княжества Эвер — и они были обнадёживающими. Похоже, птичка попалась в клетку; а это значит, что мой паззл постепенно сходился, и можно было уже выезжать в Швейцарию…
Интерлюдия. Шестью днями ранее.
Фридрих-Вильгельм IV с тревогою вглядывался в лежащие по носу судна воды, освещаемые огромным, в полнеба, закатом. Ещё вчера он с семейством находился в Люнебурге, в полной, как он считал, безопасности, под защитой английской короны. Но приехавшие позавчера посланцы принца Георга, офицеры 10-го драгунского полка, передали ему личное послание принца с предостережением о леденящем кровь заговоре, имевшем целью похищение королевской четы Гогенцоллернов, и с тех пор король не сомкнул глаз. Времени на сборы оказалось ничтожно мало; русские казаки уже подходили к Люнебургу, когда прусский король с женою и детьми, в сопровождении генерал-майора фон Блюхера, одного из немногих высших офицеров, оставшихся к королём, и верной гофмейстерин Марии фон Фосс в двух экипажа неслись к побережью, где их уже ожидала быстроходная бостонская шхуна Espanola, нанятая принцем для их спасения.
Увы, и сам король, и генерал Блюхер были сугубо сухопутные люди. Ни тот, ни другой не обратили внимание, что такелаж шхуны подозрительно напоминает изделия расположенных под Архангельском Соломбальских верфей, капитан Смоллет довольно скверно говорил по-английски, что явно не вязалось с его образом бостонского шкипера, а многие члены команды имели откровенно рязанские рожи.
Впрочем, при погрузке на борт судна, проходившей в спешке и суете, августейшему семейству было явно не до наблюдения за командой шхуны: несчастные супруги только и думали о том, как бы не потонуть самим и не потерять детей. Шхуна стояла на якоре в миле от берега, и добираться до нее пришлось на шлюпках, а подниматься на борт по веревкам, сброшенным с борта экипажем. Впрочем, все волнения были теперь позади, дети и женщины укрылись в каюте, и теперь шхуна бойко шла курсом норд-норд-вест.
Но прусский король всё еще был неспокоен. Вся Европа была прекрасно осведомлена о том, что в княжестве Эвер стоит большая эскадра быстроходных русских фрегатов и клиперов, назначенная для каперства против судоходства враждебных России держав, по идущей с английского флота традиции благообразно называемого «досмотром судов на предмет военной контрабанды». И король, как будто не доверяя марсовым, с беспокойством вглядывался в горизонт, всякую минуту ожидая появления парусов преследователей. Напрасно генерал Блюхер, не разделявший такой паранойи, пытался убедить Его величество покинуть палубу и присоединиться к семье, но его усилия были тщетны.
— Право же, Ваше Величество, эти люди, определенно, знают свое дело. Принц Георг не прислал бы других!
— Мне очень хотелось бы верить вам, герр Гебхард, но всё-же меня терзают сомнения. Вот скажите, если нам так важно оставаться незамеченными — почему же мы идём под всеми ходовыми огнями?
— Не беспокойтесь, Ваше Величество! Капитан говорит, что здесь очень опасные воды, и огни необходимы для обнаружения мелей!
— Как-то это сомнительно, вы не находите? — с подозрением в голосе произнёс король, тревожно вглядываясь в даль.
Генерал наморщил высокий лоб под начинающими седеть волосами, пытаясь придумать, как ещё успокоить Его Величество, но, оглянувшись, вдруг заметил, что они не одни. Королева Луиза вышла на палубу и, зябко кутаясь в шелковую шаль, словно пытаясь укрыться от холодных пенных брызг, подошла к супругу, и Блюхер, не желая мешать разговору супругов, тут же галантно ретировался.
— Все ли в благополучно, друг мой? — с тревогой спросила королева, подходя к мужу и кладя руку ему на плечо.
Увы, его величество не был уверен, что на это вопрос может с чистым сердцем ответить утвердительно.
— Мадам, — нахмурившись, отвечал он, не оборачиваясь к своей супруге, — я был бы очень признателен, если бы вы не покидали каюты. Оставайтесь с детьми, они нуждаются сейчас в вашем участии много больше меня! Кстати, как маленький Вилли?
— Увы, он весь уже зеленый! Только малышка Шарлотта безмятежно спит в колыбели; кронпринца Фридриха уже два раза стошнило… Но с ними мадам фон Фосс, и она знает, что в таких случаях делать!
— Вот видите, дети нуждаются в вашей заботе! — нервно ответил король, вглядываясь в пламенеющие небеса. — Прошу вас, ступайте!
— Ах, муж мой, позвольте вашей супруге остаться здесь! — взмолилась королева. — В этом деревянном сундуке, пропахшем смолой и салом, я чувствую себя, как в ловушке!
— Ваше Величество! — Король, наконец, обернулся к Луизе, вперив в нее взгляд холодных серых глаз. — Я вынужден напомнить о вашем долге! Мы уже потеряли Фредерику, и не можем более рисковать нашими детьми!
Молодая женщина готова была расплакаться. Принцесса Фредерика умерла три месяца назад, не выдержав тягот бегства в Ганновер, и король не упускал случая дать понять, что именно ее он считает виновной в этом ужасном событии. Как будто не было долгого бегства по скверным мекленбургским дорогам, когда лошади буквально по брюхо утопали в грязи, а ветер буквально пронизывал тонкий корпус кареты; долгого унизительного ожидания королевской четы на границе Ганновера, скверных постоялых дворов! Именно тогда малышка простудилась и, так и не оправившись, угасла после долгой болезни. И вот теперь они плывут в Англию, вверив себя волнам, а дети страдают от морской болезни. Такого ли будущего она ожидала от брака с наследником престола могущественной и очень сильной Пруссии?
— Скажите, муж мой, но отчего же мы не остались в Мекленбурге? — в который раз спросила Луиза. Услышав вопрос, Фридрих-Вильгельм сморщился, как от зубной боли. Ну как ей объяснить, что ее отец, Карл Мекленбург-Стрелицкий, так боится русских, что отказал семье дочери в какой-либо помощи?
— Я уже объяснял вам, мадам! Мы не можем подвергать риску вторжения ваше родное герцогство!
— Но как же так? — поразилась Луиза. — Говорят, император Александр весьма любезен и исполнен всяческих добродетелей!
— Император, может быть, да! — ворчливо отозвался Фридрих-Вильгельм. — А вот его генералы — сущие канальи! Этот его Бонапарт просто невозможен — вы слышали, что он устроил в Саксонии, в Тюрингии? Вашему же благородному отцу он направил письмо с угрозами самого грубого свойства, по прочтении которого тот вынужден был отказать нам в убежище. И, надо признать, я его понимаю!
Молодая женщина застыла с выражением ужаса в прекрасных глазах.
О боже всемогущий! Неужели моя родная семья отреклась от меня?
— Не говорите так! — увидев отчаяние супруги, король немного смягчился. — Ваш батюшка беспокоится за судьбу своего домена. Герцог Мекленбург-Шверинский Франц тоже отказал нам в гостеприимстве, а ведь его княжество много сильнее и больше! Впрочем, что значат наши размеры перед гигантской мощью России! Разница лишь в том, что на вашего отца послали бы эскадрон казаков, а на герцога Франца — полк. А теперь прошу вас, сударыня — покиньте палубу! Только что я волновался только за то, как бы не появились на горизонте русские фрегаты, а сейчас — еще и за ваше здоровье и безопасность — король бросил многозначительный взгляд на округлившуюся талию Луизы — и за наших детей. Не стоит во всем полагаться на гувернантку! Ступайте, пожалуйста! — последние слова Фридрих-Вильгельм проговорил с заметным раздражением, и, отвернувшись от супруги, с подчеркнутым вниманием уставился в темнеющий горизонт, как будто от его добровольной вахты могло хоть что-то зависеть.