бняка достигла цели.
Граф обернулся — огонь охватил уже все бумаги, гл в глубине каминной топки слипшиеся листы, обгорев и обуглившись снаружи, покрылись пеплом и не желали гореть дальше. Молодой человек схватил кочергу и начал шурудить в камине, обжигая лицо и руки разгорающимся пламенем. Сноп искр полетел ему прямо в лицо, обжигая кожу, но Александр продолжал яростно ворошить в пламени кочергой, когда в комнату уже ворвались агенты полиции.
Камера, куда поместили Павла Александровича, несла в себе как будто патину от сотен и тысяч побывавших в ней узников. Грубо заштукатуренные стены все были исчерканы разнообразными надписями философского, библейского или эротического содержания. Но независимо от их содержания, от этих надписей так и веяло безнадёжностью.«Как хорошо, что Алексей Григорьевич задержался в Лондоне!» — невольно подумал он. ' По крайней мере один из нас сможет продолжить нашу деятельность. Восстановив связи с агентурой!'
Конечно, случившееся — это провал. Но кто знает — чем все обернется дальше? Прямых улик против него нет — все сгорело в камине. Ближайшие помощники — Эжен Видок, Василий Савинов, Александр Чернышев — смогли скрыться подземным ходом, еще два года назад вырытым в соседний квартал. Что ждет его теперь?
Засов камеры загремел внезапно и звонко, как пистолетный выстрел.
— Собирайся! — панибратски сказал вошедший в тесное помещение седоусый капрал Национальной гвардии. — Министр Фуше хочет видеть тебя!
Министр, элегантный как сторонник монархии, сидел за гигантским столом бразильского дерева, на котором лежала пухлая папка с бумагами. Увидев вошедшего, он поднял глаза и учтиво улыбнулся.
— Гражданин Очер? Присаживайтесь. Ведь вы «Очер», не так ли? Именно под таким именем вы записались в Якобинский клуб?
Строганов кивнул.
— Это случилось в те времена, когда имя якобинцев еще не покрылось позором многочисленных казней и самого свирепого террора. Полагаю, имя гражданина Очер соседствовало с другим именем — гражданина Фуше? — с вызовом произнёс Павел Александрович.
Фуше на мгновение смешался. Нечасто ему так открыто и смело (да еще и крайне неучтиво, учитывая требования текущего момента и сложившиеся реалии) припоминали его былую приверженность делу Революции.
— Чем вы занимались в клубе? — нахмурившись, спросил Фуше.
— Это было так давно, что я уже и всё позабыл! — простодушно улыбаясь, произнёс Павел Александрович. Даже не могу толком припомнить, встречались ли в этом месте мы с вами….
— Определенно — нет! — отрезал Фуше. Разговор ему положительно не нравился. А почему так происходило — он не мог понять.
— Чем вы заняты в Париже, месье?
— Я осуществлял контроль за постройкой здания магазина компании «Русский Дом», подобного тому, что было недавно открыто в Париже — без запинки ответил Павел Александрович.
— Однако, вы занимались еще кое-чем… Министр открыл лежащую перед ним папку, и, небрежно перебирая листы, стал просматривать донесении агентов.
— Так, десятого плювиоза вы встречались с министром Талейраном. Встреча произошла в кабинете клуба «Кродонэтьен», то рядом с каминным залом. Вы разговаривали приватно почти полтора часа. О чём был ваш разговор?
— Право, не помню. Кажется, я был в тот вечер сильно навеселе! — криво улыбаясь, произнёс молодой человек.
— Вот как? Допустим. Однако, второго вантоза, всего несколько дней назад, вы виделись с главным суперинтендантом Резервной армии, гражданином Жантилье.— На приёме у принцессы Боргезе. Разговаривали минут пятнадцать. Припоминаете?
— Право, не очень, — Павел Александрович смущенно развел руками. В то день я сильно проигрался и был страшно расстроен!
— Да, это так. Представьте себе, про это тоже есть записи! — любезно улыбнувшись. Фуше поднял в руке несколько бумаг. — Вы чрезвычайно часто проигрываете крупные суммы. Намного чаще, чем мог бы позволить себе гражданин Очер! Не так ли, моншер Сроганофф?
Юноша сделал вид, что страшно растерян.
— Увы, это так. Да, вы совершенно правы, министр — я граф Строганов, наследник крупного состояния. Так случилось, что я, попав в вашу страну в разгар революции, решил записаться в якобинский клуб. Но немыслимо было бы пытаться делать это под аристократической фамилией! Поэтому я принял имя Поль Очер. Затем начался мрачный год террора, и я, дабы не оказаться на гильотине, был вынужден везде представляться по именем Очера. С тех пор в Париже меня знают именно так. Я не счёл нужным менять это имя, дабы избежать излишних объяснений с кредиторами и влиятельными друзьями.Впрочем, сейчас, когда ваша прекрасная страна под властью пресвященных консулов стала оплотом законности и порядка, я готов вновь принять свое истинное имя!
— Отлично! Однако скажите мне вот что. Всего лишь два дня назад вы посещали салон мадам Рекамье. Там вы разговаривали с мадам Де Сталь, известной противницей консула Жубера. Там вы о чем-то общались тет-а-тет сграфом д’Альбером, которого многие считают английским шпионом, и знаменитой интриганкой баронессой де Шатильон. Не кажется ли вам, что это — крайне странный выбор круга общения для русского аристократа, увлекающегося постройкой магазинов в Париже?
Строганов лишь пожал плечами.
— В салоне Рекамье можно встретить кого угодно.
Фуше покачал головой.
— Далее, за день до этого в казино на рю Реюньон вы играли в карты с генералом Сервье. Игра шла до трёх часов ночи. Вы проиграли шестнадцать тысяч франков. При этом Сервье рассказал вам всё — полный состав Резервной армии, к которой он принадлежит, перечень и численность частей и соединений, порядок движения и цели назначения выдвигаемых колонн…
Фуше налил себе вина и медленно сделал глоток.
— Почему вас интересовали столь странные темы? Не цены на известь и камень, не поставки кирпича или стекла, как можно было бы ожидать от лица, строящего магазин, а движение воинских колонн?
— Я все объяснил генералу — со спокойным достоинством ответил юноша. Меня интересовала возможность получить подряд на снабжение армии.
— И что, получилось договориться?
— Увы, нет. Такое случается — с вашим интендантством не всегда получается договориться, если вы понимаете, о чем я! — улыбнувшись, ответил русский.
Наконец Фуше начал догадываться, что именно так ему не нравится в разговоре с графом Строганофф. Попав в Министерство Полиции, тот совершенно не выказывает страха.
И как же так получается, что пойманный шпион совершенно ничего не боится? Может быть, русский надеется на своего императора, или кичится графским титулом? Но ведь совершено понятно — здесь ему никто и ничто не поможет!
Фуше нахмурился.
— Это еще не все, сударь. Вот ваше письмо в Неаполь. Датировано шестым вантозом сего года.
Фуше раскрыл лист. Бумага пахла лавандой. Строганофф писал чётко, сухо, сжато.
«Сведения о переговорах Т с некоторыми жителями Вены пока туманны. Т осторожен. Настроения в правительстве двойственные. Надеюсь, получить детали в ближайшие дни.»
Фуше задумчиво провёл пальцем по строке.
— Деталей чего вы не знали? Или знали, но не писали?
Фуше убрал письмо и ласково улыбнулся.
— Моншер Строганов, — голос его был мягок, но в нём слышалась сталь. — Какую интригу вы сплели в моём городе?
Павле Александрович медленно сел, чувствуя, как в груди отозвалась боль. Он посмотрел на министра, но промолчал.
Фуше вздохнул и сел напротив, на изящный венский стул.
— Вам не нужно говорить. Я знаю, кто вы. Знаю, для кого работаете. Вопрос лишь в том, насколько вы мне полезны.
Строганов усмехнулся.
— Вы меня казните? Или передадите первому консулу?
Фуше лениво махнул рукой.
— Оставьте эти страхи! Мне не нужна ваша кровь. В конце концов, какое удовольствие — увидеть вашу голову, отделенную от тела лезвием гильотины? Мне нужна информация, сведения о происходящем в России. Ведь вы располагаете ею, не так ли? Поверьте, мы могли бы быть полезны друг другу!
Юноша пожал плечами.
— Право, министр, я не понимаю, о чем речь!
Фуше помрачнел. Клиент явно не желал сотрудничать. Что же, не в первый раз…
— Сударь, я повторяю вам — мы знаем всё! Вероятно, вы еще не поняли до конца всю, всю тяжесть вашего положения. Но ничего — у вас будет время узнать его.
Вызвав звонком национальных гвардейцев, дежуривших у дверей, Фуше скомандовал:
— В камеру его!
Строганова увели, а Фуше остался сидеть за столом, задумчиво играя маленьким позолоченным ножом для разрезания бумаги.
«Судя по всему, это самый 'Строганофф — Очер» — чертовски упрямый сукин сын! Конечно, есть способы развязать ему язык, но все они, увы, грубоваты. Возможно, стоит просто подождать, когда русский поймёт всю глубину своего падения и безнадёжность положения. Время для этого есть. А кроме того, не помешало бы дождаться первых результатов боевых столкновений на просторах Германских равнин… Кто знает, с чем вернется оттуда Жубер, и вернется ли он вообще!
Глава 12
— Он прибыл!
— Кто «он»?
— Гумбольт прибыл в Порт-Александрийск!
— Гумбольт?
Григорий Иванович Муловский, губернатор крепости Порт-Александрийск и наместник всех Российских владений в Южных морях, напряг память, вспоминая, откуда он уже слышал это имя.
Адъютант Татаринов, одетый в колониальный мундир из легкой хлопчатой ткани, почтительно пояснил,
— Гумбольт, ваше превосходительство — это тот господин, что был нанят в Венесуэле для организации исследовательской экспедиции вглубь Новой Голландии!
Муловский поморщился. Поход в Новую Голландию, названной императором странным именем «Австралия», был для генерал-губернатора и головная боль, и любимая мозоль, и тяжкий крест одновременно. Только-только русские адаптировались к условиям тропического острова Сингапур. Только-только были устроены пакгаузы, мол, портовые укрепления, батареи и верфи. Только-только — несколько лет как — строятся торговые суда, бригии фрегаты, и лишь совсем недавно началось строительство линейных кораблей. Подрастают плантации проклятых гевеев, выпившие у губернатора столько крови. В прошлом году началась экспансия на Малайский полуостров: англичане покинули эту территорию согласно договорённостям в Петербурге, и русские с Сингапура начали давить на эту территорию, поглощая султанаты. И вот — новая напасть — осваивать целый континент! А людей уже два года как не присылали — то война, то снова война…